Выборы экспертного совета ФКЦБ традиционно считаются одним из главных событий Всероссийской конференции участников фондового рынка. И это не удивительно: участники рынка выбирают на ближайшие два года своих наиболее авторитетных представителей для работы в консультативном органе ФКЦБ. Однако нынешний глава совета КОНСТАНТИН КОРИЩЕНКО считает, что подобная практика безнадежно устарела. В интервью специальному корреспонденту Ъ ПЕТРУ РУШАЙЛО он заявил, что в консультативном органе ФКЦБ должны работать не публично избранные представители профсообщества, а наемные эксперты. А нанимать их лучше всего через саморегулируемые организации. "То, что решением совета можно пренебречь, не главное"
— Как вы оцениваете работу экспертного совета за те полтора года, в течение которых вы были его председателем?— Самый главный результат — то, что экспертный совет работал и те люди, которые в него были избраны, тоже работали. Мы регулярно собирались, шли интересные дискуссии и не было безразличного отношения к обсуждавшимся документам. За все это время я помню только один раз, когда мы не смогли собрать кворум, да и то в летний период, когда многие были в отпусках, пришлось просто обсудить материал, а потом вернуться к нему еще раз. Но даже и в тот раз решено было не расходиться, а все-таки обсудить материалы.
Второе, что я хотел бы отметить и что считаю положительным итогом,— экспертный совет был практически деполитизирован, я не могу вспомнить какого-нибудь шумного эпизода или какого-либо еще случая, когда экспертный совет каким-то образом был вовлечен в выяснение отношений. Наши дискуссии всегда носили рабочий характер и не доходили до выяснения отношений вроде "ты за кого, за белых или за красных?". Третье — это то, что экспертный совет в своей работе на самом деле лишь в каком-то смысле вершина айсберга, а реально в работе экспертного совета незримо принимало участие очень большое количество людей, потому что каждый или почти каждый член совета использовал ресурсы, доступные ему: представители саморегулируемых организаций, бирж, компаний так или иначе привлекали своих специалистов, и, соответственно, мнение, которое они отражали, уже носило характер не только личных знаний и представлений, а мнений соответствующих компаний и организаций. Так что можно сказать, что и степень проработки документов была достаточно высокой.
— А много замечаний было к проектам документов, которые готовила ФКЦБ?
— Иногда много. Но должен отметить, что проработка документов, которые готовила федеральная комиссия, была серьезной, поскольку даже если и существовали разногласия, то по крайней мере это было не какое-то там непродуманное решение, а позиция, которую представитель комиссии отстаивал, вокруг которой могли разворачиваться споры, могли быть разные мнения.
— Как реагировали на замечания членов комиссии в ФКЦБ? И вообще, как реально влияла позиция экспертного совета на принятие решений?
— Здесь мы подходим к тому вопросу, который для меня, наверное, самый существенный в отношении экспертного совета, а именно — его роль, место, значение, функция в системе регулирования фондового рынка.
Каждая структура, каждый элемент структуры регулирования, как и все другое, развивается. В какой-то момент он выполняет одну функцию, в какой-то — другую, в какой-то момент он востребован больше, в какой-то — меньше. И с моей точки зрения, экспертный совет в том варианте, в каком он был создан в процессе становления фондового рынка и существует до сих пор, наверное, уже в значительной степени не востребован. Потому что объем документов, их сложность, их взаимоувязанность сегодня таковы, что их надо рассматривать очень глубоко, подробно, долго, внимательно и методично. И самое главное, даже не рассматривать, а согласовывать, ведь по сути сегодня роль экспертного совета оказалась в том, что он стал в какой-то степени совещанием по согласованию позиций, которые не были согласованы до него и потом неким не совсем прозрачным образом согласовывались, а на совете было именно публичное согласование.
Но для того, чтобы публично согласовывать позиции, необходимо вводить некие более сложные процедуры, чем те, что существуют на данный момент. Например, если мы возьмем, условно говоря, Госдуму, где согласуют законопроекты, то у них есть процедура создания таблицы разногласий, таблицы поправок, и там от поправки к поправке, от разногласия к разногласию идет обсуждение, идет голосование и т. д. В формате экспертного совета ФКЦБ этого сделать просто нельзя.
— Это связано с тем, что решения совета не обязательны к исполнению и, следовательно, люди не готовы вводить столь сложные процедуры, когда решением совета можно пренебречь и эффект данной деятельности может оказаться нулевым?
— Здесь вопрос не прав совета, здесь вопрос просто времени. Посмотрите, сколько заседают, условно говоря, комитеты той же Думы и как часто заседает экспертный совет. И получается, что, если человек хочет действительно продуктивно работать в совете, он тратит большое количество своего времени, сил, знаний, начинает привлекать довольно много людей. Тогда это, вообще говоря, уже не общественная нагрузка, а нечто более серьезное. И такая "общественность" экспертного совета — идея, которая уже устарела. А насчет того, что решением совета можно пренебречь, мне кажется, в данном случае это не главное. Я не вижу в будущем и не видел в прошлом особенно серьезных ситуаций, когда имело смысл пользоваться этим пресловутым правом экспертного совета приостанавливать на полгода вступление в силу постановлений ФКЦБ — на самом деле это лишь трескучий политический лозунг, это опять же пережитки розового периода демократии. Так вопросы не решаются, это просто провоцирование скандала — и все. На деле серьезные проблемы надо решать путем переговоров.
— Вы противоречите сами себе. С одной стороны, вначале сказали, что дискуссии в совете были полезными и проработка материалов глубокой, с другой — что они уже мало эффективны...
— Любое обсуждение полезно. Вопрос в том, какого качества, объема и какого вида результат вы получаете. Потому что разговор иногда строился так. Член совета говорит: надо бы поправить вот так, уважаемая федеральная комиссия, вы поняли, вы согласны? Представитель ФКЦБ отвечает: мы в принципе поняли замечание и согласны с ним. Но ведь на самом деле документы же не пишутся в принципе. В каждом документе слово или даже запятая, стоящие в определенном месте, что-то обозначают. И выверка таких подробностей — кропотливое дело. А именно эта работа оказалась в совете невозможна, и де-факто он в определенном смысле стал выполнять функцию некой саморегулируемой организации, призванной доносить до чиновников мнения участников рынка.
"Пытаться найти согласованную позицию на общем совещании не всегда правильно"
— Вы говорите о нехватке времени на нормальные процедуры обсуждения проектов ФКЦБ. Решается ли этот вопрос созданием некоего аппарата при экспертном совете?— На первый взгляд такая идея могла бы решить проблему, но на практике все не так просто. Понимаете, аппарат не бывает "в воздухе", он всегда при ком-то. И если сделать аппарат совета при федеральной комиссии, то, честно говоря, большого смысла в таком аппарате для совета нет. Потому что вольно или невольно люди, получающие зарплату в комиссии, будут стремиться способствовать решению вопросов работодателей. Это даже не из-за денег, это чистая психология.
Поэтому мне кажется, что все-таки механизм обсуждения проектов решений ФКЦБ может быть менее формальный, но более практичный, к примеру будучи реализован как механизм некоего согласования в рамках саморегулируемых организаций. Кстати, отмечу, что в экспертном совете ФКЦБ пересекаются интересы как представителей рынка, так и представителей различных государственных ведомств, а это уж совсем нехорошо. Потому что, условно говоря, любой разговор может вестись и в мужской, и в женской, и в смешанной компании, но есть некие темы, которые приняты только в кругу мужчин или только женщин. Так и здесь — есть переговоры и обсуждения, которые ведутся только на совещаниях представителей государства или только участников рынка. Совершенно очевидно, что у этих двух групп есть некое объективное противоречие интересов. И поэтому пытаться найти согласованную позицию на общем совещании тоже не всегда правильно, поскольку некоторые аргументы не могут быть высказаны.
— И кроме того, у многих ведомств есть возможность влиять на подготовленные ФКЦБ документы в ходе процедур согласования в аппарате правительства...
— Совершенно верно, и это тоже больной вопрос. Представьте, сидит на заседании совета представитель какого-либо ведомства, высказывает какую-то позицию. Вопрос: если этот документ так или иначе проходит согласование с этим же ведомством, то хорошо бы понимать степень полномочий данного представителя в своей организации при обсуждении той проблемы, иначе экспертный совет может быть попросту введен в заблуждение. Поэтому я и говорю, что нужно четко разделять формальный процесс согласования и экспертный процесс. И именно поэтому мне кажется, что сама идея совета устарела. Это как Новгородское вече, которое было несколько сотен лет назад и стало первоначальной формой демократии. Но ведь сейчас никто не предлагает отменить Госдуму и вместо нее поставить Новгородское вече. То же и с экспертным советом: мне кажется, что эта форма демократии уже должна перерасти в нечто иное.
— И во что же?
В моем понимнии, должна быть более активная роль саморегулируемых организаций. Все-таки СРО — это не аморфные структуры, а структуры, которые имеют полномочия, механизмы управления, способ консолидированного выражения своих интересов. Они имеют бюджет, то есть не просто люди что-то говорят, а подготовка их позиций в каком-то смысле оплачена членскими взносами, и я считаю, что если вы хотите получить качественную работу, то в конце концов все равно за нее должны платить деньги, явно или не явно. И в этом смысле люди, которые работают в штате СРО и получают за это деньги, значительно лучше смогут подготовиться, собрать документы, обсудить что-либо и т. д., чем те, кто воспринимает такую деятельность как общественную нагрузку.
— Но тогда пропадает эффект публичности. Ведь члены экспертного совета избираются голосованием участников рынка, а наемные менеджеры СРО назначаются исполнительными органами этих организаций и прямых полномочий говорить от имени рынка не имеют, тем более если учесть, что далеко не все профучастники являются членами СРО.
— Вопрос абсолютно правильный, он относится к самой сути экспертного совета. В смысле что же является главным в работе экспертного совета — публичность обсуждения или глубина. В этом плане в отношении публичности можно вспомнить дискуссию, кто должен работать в Госдуме,— профессиональные юристы или публичные ораторы. Учитывая, что за последние годы нормативная база фондового рынка существенно усложнилась, роль глубокого и подробного обсуждения документов, согласования нюансов становится гораздо более важным аспектом подготовки нормативных актов, чем публичность их обсуждения.
— Кстати, а лично вы после недавнего назначения на должность зампреда ЦБ находите время для работы в экспертном совете?
— К сожалению, нет — уже больше месяца почти не занимаюсь этими вопросами. Но после конференции я практически со стопроцентной вероятностью покину экспертный совет. Как участник рынка, я уже не могу туда избираться, а представитель ЦБ в экспертном совете, видимо, будет, но вряд ли это буду я.
— Тогда скажите напоследок, какая проблема, с вашей точки зрения, является сегодня наиболее актуальной для российского рынка?
— Проблема организации клиринга. Поскольку вопрос ликвидности, включающий в себя вопросы рисков и стоимости операций, больше всего концентрируется как раз здесь. И в моем понимании клиринг как вид деятельности — это монопольный вид деятельности. Я не могу себе представить, каким образом в рамках одного и того же рынка может существовать несколько клиринговых организаций, потому что реально это лишние издержки, лишние риски, и любой участник рынка не будет распределять средства между разными системами, а выберет ту, которая ему удобнее, что довольно быстро приведет к концентрации клиринговой деятельности в одном месте. А раз это монопольная деятельность, то вот тут как раз начинает работать другая логика: что скорее всего это организация не должна ориентироваться на получение прибыли, а должна быть организацией, которая предоставляет разумное качество сервиса по разумной цене, с разумным уровнем риска. Здесь роль государства, наверное, должна быть достаточно велика, поскольку отсутствие регулирования тарифов подобной монополии может привести к стагнации на рынке в угоду интересам одной организации.