События, которым посвящена документальная лента Рауля Пека "Я не ваш негр", можно считать ушедшими в историю: речь идет о борьбе афроамериканцев за гражданские права в 1960-х. Актуальным фильм делают его герой — великий американский прозаик Джеймс Болдуин — и позиция режиссера, стилистическая и политическая
Фото: Magnolia Pictures
Фото: Magnolia Pictures
Режиссерская манера рискует показаться "старомодной", если не "реакционной". В свое время великий философ кино Андре Базен, говоря о классическом военном цикле Фрэнка Капры "Почему мы сражаемся", дал убийственную формулу манипуляции зрительским сознанием при помощи документальных кадров: Капра, по его словам, придавал реальности структуру ораторской речи. Пек, словно бросая вызов современной документалистике с ее акцентированной "объективностью", с отказом от манипуляции, часто оборачивающимся гораздо более изощренной манипуляцией, строит "Я не ваш негр" именно как речь оратора.
Оратор у Пека — это великий американский прозаик Джеймс Болдуин. Сам он лишь пару раз появляется на экране в отрывках из телевизионного ток-шоу 1970-х. В нем нет ничего от пророка, скорбного летописца негритянских бед, трибуна. Этакий забавный, бесконечно обаятельный, пучеглазый, очень подвижный, буквально подпрыгивающий от нетерпения подать реплику денди пятидесятилетний мальчишка. Даже трудно представить, что именно ему посвящены появляющиеся на экране строчки из секретной справки ФБР, датированной не маккартистскими 1950-ми годами, а вполне прогрессивным 1966 годом: "подрывной элемент", "представляет угрозу для национальной безопасности США", "на этом основании включен в Индекс безопасности". Загадочный "Индекс" ФБР — это списки лиц, подлежавших в случае войны или чрезвычайной ситуации заключению в концлагеря. С Болдуином в нем соседствовали Чарли Чаплин, Орсон Уэллс, Леонард Бернстайн: в общем, это был "who is who" американской культуры.
Болдуин был опасен втройне. Как афроамериканец, глубже, чем кто бы то ни было, анализировавший ту катастрофу, какой стал расизм для американского национального сознания — и черного, и белого. Как афроамериканец, сочувствовавший компартии: Болдуин называл себя в гарлемской юности ее верным "попутчиком". В 1940-х, кстати, даже свою штаб-квартиру компартия перенесла в Гарлем — как самый безопасный и дружественный квартал Нью-Йорка. Наконец, как афроамериканский и прокоммунистически настроенный гомосексуал.
Когда Сэмюэл Л. Джексон читает за кадром отрывки из незаконченной документальной книги Болдуина "Вспомни этот дом", несерьезная внешность Болдуина как-то даже усиливает чеканную и горькую мудрость его слов. Монтаж архивных кадров, изредка перебиваемый нейтральными панорамами, подчинен логике Болдуина, иллюстрирует его размышления о расовой проблеме и о путях протеста. Но Болдуин даже в своей политической публицистике оставался лириком. Его воспоминания о трех убитых лидерах негритянского движения — Медгаре Эвансе, Малкольме Иксе и Мартине Лютере Кинге — это прежде всего рассказы о встречах с ними. В свое время Болдуин, например, долго рассказывал в книге "Имени его не будет на площадях" даже не о своей дружбе с Кингом, а о костюме, который он купил специально на похороны Кинга. А потом он не мог его больше надевать — и отдал, совсем не ношенный, другу детства. И встреча с этим другом обернулась ссорой. И этот странный рассказ сообщал читателям гораздо больше о "негритянском вопросе", чем сообщил бы анализ тактики и стратегии Кинга в сравнении с тактикой и стратегией того же Малкольма Икса или "Черных пантер".
В фильме Пека эта специфическая лиричность текстов Болдуина, конечно, никуда не исчезла. Но визуальный ряд далеко не лиричен. Он жесток, когда напоминает о расистском озверении нации. Дорого стоят кадры с мирными, очевидно, в повседневной жизни обывателями, размахивающими с перекошенными лицами плакатами со свастиками и лозунгами: "Сегрегация навсегда!", "Кому нужны ниггеры?", "Остановить красное вторжение!". Это они так реагировали на введение совместного обучения белых и черных детей. Вот, например, Болдуин размышляет о несопоставимости экзистенциального опыта "двух Америк" и о тягости "белизны", а не только "черноты". А Пек сталкивает забавы безмятежно белокурых юношей и девушек из голливудских мюзиклов 1950-х с фотографиями подвергнутых в те же годы суду Линча афроамериканцев.
Это ужасно грубо, кошмарно прямолинейно, но безусловно честно. Это — политическое кино в своем самом исконном, непосредственном смысле. А Рауль Пек — один из считаных режиссеров в мире, которые делают именно политическое кино. На его счету, например, блестящая дилогия о Лумумбе, словно поверяющая факт образами, а образы — фактами: документальный "Лумумба. Смерть пророка" (1990) и игровой "Лумумба" (2000). Непосредственно перед "Я не ваш негр" он снял во Франции фильм о юности Карла Маркса.
Болдуина он не редуцирует, не огрубляет. Он словно реконструирует те образы, которые могли и должны были стоять перед глазами Болдуина, когда тот писал. И у Пека есть опыт, позволяющий считать такую реконструкцию достоверной.
Оба они — изгнанники-космополиты. 24-летний Болдуин эмигрировал в 1948 году и с тех пор возвращался на родину лишь наездами. Большую часть жизни он провел в Париже, где в 1950-х эмигрантская колония объединила цвет негритянской культуры — от романиста Ричарда Райта, прямого предшественника Болдуина, до первого чернокожего гения нуара Честера Хеймса. А умер на Лазурном берегу, в своем доме в матиссовском Сен-Поль-де-Вансе, где гостили Ив Монтан, Маргерит Дюрас, Майлз Дэвис, да кто только не гостил.
Пек родился на Гаити, но вырос в Конго, куда бежала от диктатуры Папы Дока его семья. Учился в США, Германии и Франции. Снимал и снимает повсюду. Как и Болдуин, участвовавший, например, совместно с Медгаром Эвансом в смертельно опасном для них расследовании зверского убийства расистами 14-летнего мальчика в Миссисипи, Пек не разделяет политику и творчество. Еще в юности он готовился нелегально вернуться на Гаити для подпольной борьбы, но он и его соратники, к счастью, вовремя выяснили, что находятся под колпаком ЦРУ, сотрудничающего с гаитянским режимом. А в 1996-1998 годах он таки вернулся на родину, где — в атмосфере фактически непрерывной уличной гражданской войны — возглавлял министерство культуры.
В общем, единственная крупная вольность, которую позволил себе Пек, это то, что он включил в фильм этакие "вспышки" актуальных реалий. Фотографии чернокожих подростков, а то и просто детей, убитых полицией. Кадры расовых беспорядков в Фергюсоне. Кадры с супругами Обама, наконец. Они накладываются на мечтания идеалистов 1960-х о недостижимом будущем, когда в США будет чернокожий президент, но — в контексте фильма — отнюдь не символизируют воплощение тех мечтаний. Скорее, жестокое в них разочарование. Но ведь политическое кино по большому счету почти всегда — кино разочарований.
ММКФ, программа «Свободная мысль»
«Каро 11 Октябрь», 26 июня, 22.30 Летний кинотеатр Garage Screen, 27 июня, 22.00 ЦДК, 29 июня, 17.00
