Марка Yanis Chamalidy сугубо локальная, петербургская, и основатель бренда с этим согласен. Двадцать лет назад Янис выбрал остаться в Петербурге, не уехал в Москву и абсолютно не пожалел об этом.
Фото: Коммерсантъ / Александр Коряков
— У каждого дизайнера есть своя цель. Моя цель была развиться как художнику, изучить основы маркетинга, правильно выстроить диалог между мной и клиенткой.
— Сколько всего людей трудится над брендом?
— Основной костяк — более 50 человек. Не каждый модельер может похвастать собственным производством: у нас фабрика в центре Петербурга, это обязательное условие, если вы хотите контролировать качество. Мы стабильно выпускаем товары премиум-уровня. Если говорить об одежде, то в сезон это около 3 тыс. единиц, с обувью, аксессуарами, сумками — в разы больше.
— Для многих знакомство с маркой началось со свадебной одежды.
— Для меня невеста — создание нежное, трепетное. Это Флора, существо из другого мира, она дает жизнь, рождается как Венера Боттичелли из пены. Это женственность в ее первозданном, сакральном понимании.
— А если спуститься с неба на землю, какой процент продаж приходится на свадебную коллекцию?
— 50% от оборота модного дома — свадебные платья. У нас они очень simple, простые, но в то же время элегантные. Это не пудинг и не безе, даже не всегда из тюля и кружев: некоторые женщины приходят за лаконичным белым платьем. Есть изделия от 45 тысяч до нескольких миллионов рублей, охват очень широкий.
— Что для вас мода: искусство или ремесло?
— Когда я создавал флагманский магазин, я выбрал эстетику белого пространства. Мой любимый Йоджи Ямамото говорит, что для него мода — прикладное ремесло. Для меня она — искусство, и жить в моде — значит жить в искусстве. Поэтому — чистое белое пространство, как холст. Каждая новая коллекция, будь то шинуазри, барокко или русский стиль, смотрится в этой "раме" иначе.
— Вы ведь начинали одновременно и как театральный дизайнер?
— И горжусь тем, что "Ромео и Джульетта" Театра Якобсона с моими костюмами выдержал 250 постановок по всему миру. Вообще, у нас одеваются все творческие люди Петербурга — балерины, актрисы. Со многими из celebrities я даже не знаком (хотя должен был бы), несмотря на то, что они являются давними поклонниками марки.
— Все у вас, и только Вишнева у Парфеновой.
— Я не беру единицами, я беру объемом. Мы сейчас говорим о людях, которые, может быть, не стали Вишневой, но зато их тысячи. Yanis Chamalidy — это, пожалуй, единственный дизайнерский бренд в Санкт-Петербурге, который вышел за рамки художественных мастерских: мы стоим в "Галерее" на площадке в 250 кв. м, работает интернет-магазин, у нас гигантские коллекции, они меняются несколько раз в год. Это не хорошо и не плохо — это по-другому.
— Есть любимые знаменитости, с которыми вы чаще всего работаете?
— Я не ищу встречи с ними, не продвигаю себя, как паровоз. Моя цель — создавать продукт и развиваться как художнику. Кто сказал, что я достаточно образован? Я всегда учусь. Задача выйти за рамки возможностей и стать по-настоящему узнаваемым меня заботит в первую очередь. И на это уходит огромное количество времени. Работая над готической коллекцией, я поехал во Францию, в Толедо — первую столицу Испании, которую строили вестготы, затем — в Юрьев-Польский и Владимир, чтобы посмотреть, что есть Средневековье на Руси.
Очень часто знаменитости находят тебя сами. Мы одевали Патрисию Каас в ходе мирового турне: это был простой минималистичный дизайн, лишенный чванства. Она элегантна, обворожительна, у нее красивые линии тела — и этого достаточно! Я рад, что у меня есть такие клиенты. Марку выбирают творческие люди, им не нужны клепки, стразы, перья. Им пришелся по вкусу мой дзен-дизайн: надо быть личностью, чтобы носить это, нужно что-то собой представлять. Когда ты прячешься за перьями и стразами, можно быть пустотой.
— Как сложилось ваше недавнее сотрудничество с Эрмитажем и Константином Хабенским?
— Это историческая реконструкция, Константин играет экскурсовода, своеобразного проводника по залам и эпохам. В самом начале своего творчества я работал в архивах Эрмитажа, мои костюмы хранятся в музее, и это прекрасно. Видимо, идеологи проекта решили, что именно мне удастся создать современный костюм, который в то же время будет логично смотреться рядом с Екатериной II и другими историческими персонажами. Я постоянно ищу идеи в архивах, создаю одежду XXI века, но намекаю на линии прошлого.
— Вы по-прежнему, конструируя платье, рвете ткань руками, как это делали в юности?
— По-прежнему. Творческие процессы непостижимы, иногда это — эмоция.
— Вы закапывали ткань в землю, вываривали, намеренно старили — что сейчас?
— Стираем в песке и обрабатываем особым образом. Это уникальные ткани района Прато, Флоренция. Видите на этой блузе — два слоя и все пронизаны нитями? Мне очень близко понимание фактуры.
— Когда вы создаете коллекцию, что первично: фактура, силуэт, еще что-то?
— В основу идеи ложится образ. Я не создаю театральных вещей, одежда абсолютно понятна, будь то рубашки, бомберы, парки, пальто. Дух времени в деталях: завязки, прозрачность, так свойственная Ренессансу, бархат, столь интуитивно-близкий испанскому Средневековью, сочетание черного бархата и белой поддевы.
— Есть какие-то страны, куда вы приезжаете — и глаз отдыхает?
— Я люблю свою страну, люблю ее людей, но глаз мой здесь не отдыхает. В Европе я смотрю на пожилых и радуюсь: это красивая старость. В России старость неприглядна. Я как дизайнер живу в самое безобразное время. Даже в советские годы женщины носили платья, мужчины — костюмы, в театр переодевали обувь, выглядели очень элегантно. Знаете, где я это особо отметил? В поликлинике. Там сидело два лагеря. Один — взрослые некрасиво стареющие мужчины: ничего общего с европейскими, но при этом — в костюмах-двойках. Второй — молодежь: треники, вытянутые колени, пуховики, — стиль, свободный от всего. Молодежь совсем не умеет одеваться, только учится, хотя стильные юноши и девушки есть и здесь. Нам нужно будет несколько поколений, чтобы процесс пошел.
— Что обязательно должно быть в гардеробе женщины?
— Все то, что соответствует ее внутреннему миру и социальным маркерам.
— А если конкретнее? Многие жалуются, что платья и юбки стали носить реже, чем брюки.
— По продажам мы видим абсолютно обратное: последние три года брюки очень уступили им место, юбки и платья — хиты продаж, цифры вещь упрямая.
Женщины хотят быть женщинами. Платья носят дамы в зоне комфорта. Вы никогда не задумывались, почему даже в XIX веке, когда мужчины переоделись во все черное, строгое, удобное и стали много работать, они все равно одевали спутниц как мотыльков? Просто позволяли им оставаться женщинами. После Второй мировой войны мужчины захотели, чтобы женщина пахала. Кстати, именно Ив Сен-Лоран — а я восемь лет работал представителем Yves Saint-Laurent в Северо-Западном регионе — одел женщин в костюм.
(Янис достает небольшую коробочку. — R) Это IQOS, специальная система нагревания табака: инновация, очень удобно, практично и соответствует моде. Для меня это важно, потому что руки не пахнут. Я отказался от сигарет, работая представителем YSL: мне нужно было близко контактировать с клиентками, касаться женской кожи, а запах от рук — это не люкс. IQOS дает возможность расслабиться без этих недостатков.
— Вы быстро работаете или нет?
— Я работаю очень быстро, потому что отлично понимаю, для кого создаю одежду. Перед нами платье как квинтэссенция стиля Yanis Chamalidy, его можно трансформировать многими способами. Менять вырез — то лодочка, то V-образный. Оно может быть с грустным бантом на боку в стиле 30-х годов, а в следующий миг — агрессивно-сексуальным. Его хорошо характеризует слово "метаморфозы": я грек, и для нас это очень близко. Платье от Яниса Чамалиди отражает настроение женщины, которая его надевает, не подчиняет ее себе.