«Можно прямо на красной дорожке начинать действовать»

За несколько дней до французского кинофестиваля, когда весна ненадолго сжалилась над Москвой, Денис Катаев пригласил на велопрогулку с разговорами Екатерину Мцитуридзе, генерального директора «Роскино», нашего главного инсайдера в Канне, человека, который отвечает за продвижение российских фильмов за рубежом.

— Катя, на анонсирующей пресс-коференции юбилейного 70-го Каннского кинофестиваля генеральный директор Тьерри Фремо особо отметил успехи российского кино, упомянув даже о «новой волне», подчеркнул особую витальность российских фильмов. И вправду, в нынешнем году наше кино возвращается на Круазетт: три картины в главных конкурсных программах! К тому же у нас свой юбилей: российский павильон десятый год официально представляет страну в рамках Каннского кинофестиваля и кинорынка Marché du Film. Это совпадение? Или вот он, результат работы?

— Системная работа всегда дает результат. За это время действительно выросло новое поколение режиссеров и сформировалось новое поколение продюсеров, но, отмечу, это все же «авансовый комплимент» от Тьерри. Мы же должны быть самокритичны. Хотя, наверное, со стороны виднее. Еще лет пять назад складывалась обратная история: тот же Тьерри говорил мне, что не из чего выбирать. В результате упорной и последовательной нашей маркетинговой, нашей и вашей журналистской и, наконец, продюсерской работы, работы всей нашей крайне эклектичной, но все же индустрии, сегодня кое-что меняется. И это здорово. Хотя меняется по-прежнему не благодаря, а вопреки. В «Роскино» мы постоянно общаемся с продюсерами, оцениваем их проекты, помогаем структурировать международные планы и видим много проблем: они балансируют между бизнесом и творчеством, сложно выработать единый механизм при отсутствии, с одной стороны, полноценного рынка, с другой — мощной поддержки государства. Довольно невнятная система финансирования, размытые критерии успешности проекта, глобальная проблема маркетинга и PR, профессионального образования.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

И тем не менее на фестивалях и рынках «Роскино» стало заметным игроком. Без ложной скромности скажу: на международных рынках наше присутствие в последние семь лет отмечают все главные участники рынка. Мы сумели четко сформулировать цели вместе с продюсерскими компаниями и последовательно их реализуем, работая в синергии. С Россией уже сотрудничают крупные международные сейлс-группы, и это престижно, а главное — выгодно в коммерческом плане. Ведь конечная цель любого фестиваля — продажи. Тот же Андрей Звягинцев или Александр Сокуров часто окупаются лучше, чем большинство российских коммерческих (точнее, заявленных коммерческими) и поддержанных государством проектов. В Канне, кстати, в этом году крупнейшая французская сейлс-компания Wild Bunch работает с тремя русскоязычными проектами: «Нелюбовь» Андрея Звягинцева, «Теснота» Кантемира Балагова и копродукция шести стран — «Кроткая» Сергея Лозницы. И все они, заметьте, сняты с нулевым государственным участием.

— Ноль господдержки и ноль головокружения от успехов?

— Комплимент, в отличие от критики, может сослужить медвежью услугу, так что расслабляться не стоит. И потом, давай откровенно: на пяти-шести «экспортных» режиссерах мы далеко не уедем. России нужно гораздо больше авторов, которым необходимо давать возможность снимать и запускать проекты. Экспериментировать с молодыми. Это то, о чем говорит Александр Николаевич Сокуров. Нужны дебюты, дебюты и дебюты! Если мы запустим 100 новых проектов, из них 5 могут выстрелить, а если только 10, то может и одного не случиться.

— Как, например, выстрелил Кантемир Балагов, который с уже упоминавшейся «Теснотой» в нынешнем году будет представлять Россию в конкурсе «Особый взгляд». Кстати, именно в российском павильоне в Канне появилась традиция показывать короткометражные фильмы перспективных молодых режиссеров в рамках специального альманаха Global Russians. Так вот туда два года назад по приглашению «Роскино» свою картину привозил студент Александра Сокурова из Кабардино-Балкарского университета Кантемир Балагов. Я это хорошо помню: мы с ним там познакомились. И вот теперь он вернулся. Как удалось разглядеть талант? Есть ли еще у нас такие перспективные кадры?

— Через два года попасть в такой престижный отбор — это удача. Global Russians мы продюсируем уже шесть лет, и стоит признать, что это и правда наша самая результативная программа. Практически все, кого мы заявляли, стали частью профессионального сообщества. Многие работают на крупных проектах на телевидении, другие запустились с полным метром. Это же все новички, молодые ребята, в основном снявшие свой первый короткий метр. Мы их отбираем на начальной стадии и первый раз полностью за наш счет приглашаем на такой серьезный фестиваль и рынок, интегрируем их в специальные творческие программы. Даже если они ни с кем там не познакомятся (что довольно сложно — это надо умудриться), даже если не найдут соратника — того, кто бы в них поверил, в любом случае они впитают эту невероятную атмосферу Канна, почувствуют, что мир абсолютно для них открыт. Канн не только красная дорожка с Николь Кидман, которая, к слову, в этот раз с четырьмя фильмами в программе, но и мир невероятных возможностей, микрокосмос в котором возможно все. Ну, пожалуй, при условии, что ты обладаешь талантом и умением общаться с людьми, быть открытым и готовым расширять свой диапазон.

— То есть главное — обзавестись связями?

— Главное все же талант и профессионализм. Но я не встречала ни одного большого режиссера или продюсера (а я, как ты знаешь, знакома и дружу со многими), которые напрягались бы от общения. Дружелюбие — очень важное понятие для такого командного вида искусства, как кино. Многие со своей колокольни саркастично замечают, что, мол, ходить на ужины, встречаться в неформальной обстановке — это вам не работа, а так, баловство. Как правило, у таких «профессионалов» большие проблемы с признанием и, разумеется, виновата «коррумпированная среда», кто и что угодно, но не он сам, не желающий расти и пестующий свои внутренние комплексы, принимая их за богатый внутренний мир. (Смеется.) Потом, мало оказаться востребованным на фестивалях, гораздо сложнее удержаться на плаву, быть на волне. Пример последовательного успеха, разворачивающегося на наших глазах,— Иван Твердовский: он представлял в российском павильоне свой первый проект «Класс коррекции», несколько лет назад, стартовав у нас, объездил с ним полмира. Через год в Канне, снова в павильоне, его продюсер Мила Розанова заявила «Зоологию», благодаря чему на проект пришли международные фонды и инвесторы; успех «Зоологии», в свою очередь, обусловил тот факт, что третий их проект, Jampman, продан на разные страны еще на этапе предподготовки.

— Знаешь, говорят, что в Канне все в руках определенной номенклатуры и, кроме Звягинцева с Сокуровым, туда никому не попасть. Мол, Мцитуридзе с Роднянским оккупировали фестиваль. Что на это скажешь?

— Ну вот есть же пример Кантемира. Ах да, он тоже через нас прошел. (Смеется.) Это все от лукавого. Я не обращаю внимания на стереотипы: пусть, кто хочет, сам с этим живет.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Если ты окончил престижную школу, Лондонскую, USC или вуз в России — не важно, у тебя должен сформироваться свой особый взгляд на кинопроцесс и на то, что ты там собираешься делать. Твоя идея не может зависеть от того, попадет фильм на фестиваль или нет. Прежде всего ты должен быть уверен, что снимаешь классное кино, что твой фильм понравится не только маме и близким родственникам. Нужно понимать, что снял кино, в котором раскрыл что-то такое, что резонирует с аудиторией, с ее чувствами и мыслями. При этом следует отделять амбиции от целеустремленности — это две разные вещи, как мне когда-то сказал один бизнесмен из первой десятки Forbes. Амбициозность — глупая штука, это то, когда ты нечетко определяешь, что ты можешь и хочешь сделать, не в состоянии взвесить свои силы, не обладая достаточным потенциалом, не способен четко сформулировать цель, когда ты стремишься быть кем-то, кем не являешься. А целеустремленность — совершенно другая история. Фестиваль не может быть целью для режиссера. Если это так, он должен поставить крест на своей карьере. Цель — понимание, что сказать и кому это адресовать. Когда Дэмиен Шазелл начинал «Ла-Ла Ленд», он абсолютно четко осознавал, что фильм для широкой аудитории. Он мог не предполагать масштаба, мог не догадываться, что начнется такое сумасшествие, но так уж звезды сошлись. Это из разряда «как написать хит?»: кто-то вымучивает рифмы сутками, а какой-нибудь чувак садится и за ночь пишет «Satisfaction».

— Хорошо, но ты как раз отвечаешь за продвижение российского кино. Если говорить о лоббизме, все же как он работает?

— И в Канне, и на любом другом кинорынке, лоббизм — существенная часть работы. Большое значение имеют личные контакты — своего рода GR, но в киноиндустрии. Это отношения с людьми, умение дружить и не раздражаться, если что-то пошло не так. Терпение — вот чему я научилась за все это время. Если мне что-то не нравится, все идет не туда или медленнее, чем хотелось бы, надо сказать об этом, но очень деликатно. Вот, например, если в Берлин не попало ни одного российского фильма в конкурс, а на рынке тоже не очень удачные слоты для наших коммерческих скринингов, и наши аккредитации потерялись где-то в недрах фестиваля, надо не ругаться с директором Берлинале, но вежливо дать понять, с чем не согласен, написать письмо, просто дипломатично намекнуть, что, приехав, рассчитывая на честный бизнес, потратив сотни тысяч на аренду стенда, рекламу, на саму поездку, мы вправе рассчитывать на уважительное к нам отношение и уверены, что досадное недоразумение разрешится. Примерно так. После такого письма все вопросы были сняты и мне даже говорить ни с кем не пришлось. Нюансы важны.

Но и личные отношения без креатива ничего не решат. Правильно организовать работу павильона, взять выгодные места под наружную рекламу или рекламные площади в журналах, выбрать удобные дни показов — вся эта повседневная, рутинная, казалось бы, работа абсолютно креативная. У нас девять рынков в год — везде разная стилистика: от Гонконга до Лос-Анджелеса, но должно быть и узнаваемо российское, и без матрешек, поэтому мы и выбрали супрематизм. (Смеется.) Мы в «Роскино» очень ответственно подходим к дизайну, например. Не секрет, что подчас у наших фильмов киарт страдает, а это 50% успеха картины.

При все при том, повторю, на твоем умении грамотно выстраивать общение зиждется многое: тратишь меньше, но получаешь больший результат. Это, однако, вовсе не значит, что наше умение минимизировать расходы дает возможность государству умыть руки и забыть про важность продвижения. Скорее наоборот: когда государство начнет выделять в разы больше средств, тогда и наступит тот самый мультипликативный эффект, которого мы все так ждем.

— Вернемся к важности общения. Где ведутся все эти разговоры? Как ты располагаешь людей к себе? Неформальное общение имеет большое значение?

— Можно уже прямо на красной дорожке начинать действовать (смеется), а где еще? Даже на приемах так плодотворно не общаешься, как перед вечерним показом. На дорожке все так солнечно — погрузился в эту волшебную атмосферу, потом идешь в зал и в этой непринужденной обстановке ведешь приятные беседы. Для меня в зале «Люмьер» в Канне 70% людей — знакомые, и все они серьезные профессионалы. Но важно трезво оценивать ситуацию и сразу не набрасываться с рабочими вопросами, нельзя к людям как к роботам относиться, все должно быть в удовольствие. Важно обсудить фильм после просмотра, а потом, если спросят, можно и о своих проектах рассказать.

— А как в таком бешеном ритме заботиться о внешнем виде? Встречи-показы-красная дорожка… Ведь надо еще и переодеваться успевать.

— Я беру с собой два огромных чемодана: в одном — обувь, ее нужно очень много, в другом --повседневная и вечерняя одежда. Благо «Аэрофлот» позволяет два чемодана брать на борт, это удобно. Такие выходят «чемоданы Тульса Люпера». В павильоне всегда с собой сменная одежда, переодеваюсь прямо там, в кладовке. Утром прихожу в тапочках, джинсах и косухе, потом мне надо провести мероприятие — и я уже в чем-то деловом. В общем, переодеваюсь три-четыре раза за день. В обязательном порядке вечернее платье к красной дорожке. А уже потом на ужин иду в коктейльном и меняю высокие каблуки на удобные. В Канне мы ходим пешком — так удобнее: постоянные пробки и нервы, пешком быстрее и можно с друзьями по дороге пообщаться.

— Канн, мягко говоря, не очень демократичный в плане одежды фестиваль. Как выглядеть всегда уместно?

— В Канне культ красоты. На эту красоту и на этот гламур, в правильном понимании слова, и обращают внимание. Каннский стиль — это когда молодой человек 24 лет, фотограф, идет в бабочке с фотоаппаратом Mark наперевес, ботинки через плечо. И неизвестно, то ли он спешит на съемку, то ли еще не вернулся домой после вчерашнего. Но при этом все всегда в форме и никогда не устают. Это еще одна фишка Канна. Можно пить шампанское, работать круглые сутки, спать по четыре часа в день, а утром свежим быть на восьмичасовом показе. Ты сам знаешь. Потом в Канне, как нигде, ценят содержание — Elie Saab или Oscar de la Renta на красивом, но бессмысленном персонаже ситуацию не спасут! А в чем придет Кристен Стюарт — интересно, потому что интересна ее личность.

Что касается меня, то благодаря волшебникам из ЦУМа я получила для Канна на выход все платья от любимых дизайнеров: кроме вышеназванных это McQueen, Tom Ford, Victoria Beckham. Последняя идеально подходит для дневных мероприятий — конференций, круглых столов, переговоров. Главное — чувствовать себя комфортно и гармонично. Одежда, стиль или его отсутствие многое говорят о человеке. Тем более в той индустрии, где мы работаем. Для меня вечернее платье — это как вторая кожа: сразу понятно, мое или нет. Если ты в нем не чувствуешь себя уверенно, лучше не надевать.

С Джорджем Клуни, который повернут не только на политике, но и на стиле, мы как-то говорили о краснодорожных выходах: у него целый сценарий на эту тему — очень смешной, про закулисье всего этого джаза. Сошлись на том, что, если не знаешь, что надеть, маленькое миленькое Givenchy или Saint Laurent — в самый раз.

— Скажи, действительно Канн — самый главный и непревзойденный фестиваль? Нет ничего круче?

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Все профессионалы в мире, и будет лукавством, если кто-то этого не признает, нацелены на Каннский фестиваль и рынок, оборот которого за десять дней составляет €1 млрд. Если ты стартуешь в Канне, успех гарантирован больше, чем в Торонто (Торонто вообще североамериканская история, нацеленная на «Оскар») или в Берлине. Если твой фильм имеет отношение к фестивалю — огромная удача. С Канном сегодня конкурирует Венеция, давшая хороший старт многим фильмам: премьеры «Гравитации», «Ла-Ла Ленда» и обеих картин Тома Форда состоялись там.

Но Канн — это не фестиваль, не рынок, это событие особого порядка. Канн — состояние души. Оно складывается из всего, а в Канне все первого класса: фильмы, профессиональная пресса, продюсеры, сейлс-компании. Это огромная вселенная, где все общаются без панибратства, но дружелюбно, перемещаются со скоростью света и получают удовольствие от разного формата высокохудожественного кино.

— Итак, мы здесь, где все первоклассное, на хорошем счету. Но что сделать, чтобы закрепить позиции?

— Перед последним Берлинале, в феврале, у директора фестиваля Дитера Косслика спросили, почему нет русских фильмов в главных программах. Он ответил в том духе, что, мол, вы, ребята, не в контексте. Тьерри Фремо, как гениальный отборщик, безусловно, это читал или слышал и доказал обратное. Ровно через три месяца. Нам важно продержаться на этой волне, не терять равновесия и быть в том самом контексте. Но для этого, как я уже говорила, еще многое предстоит сделать. В общем — только вперед!