Выставка современное искусство
Выставленное в Арсенале живое искусство — например, работа аргентинки Клаудии Фонтес «Проблема лошади» — часто кажется странным сновидением
Фото: AFP
В Венеции завтра в 57-й раз откроется для публики Международная художественная выставка (Mostra Internazionale d'Arte), старейшая биеннале в мире. Основной проект под названием Viva Arte Viva, сделанный француженкой Кристин Масель, главным куратором Центра Помпиду, включает работы 120 художников — из них 103 впервые появляются на главной выставке Венецианской биеннале. Рассказывает Анна Толстова.
Заученное с детства "Не спи, не спи, художник" не дает расслабиться: мы ждем от искусства ответов на вопросы о смысле жизни и судьбах мира. Но первое, что видит зритель на выставке Кристин Масель,— это как раз спящий художник: классик югославского концептуализма Младен Стилинович (1947-2016) мирно спит — перформанс 1978 года, запечатленный в серии фотографий, называется "Художник за работой". Нет, конечно, Стилинович спит не просто так, а, во-первых, в знак протеста против культурной политики Тито (этакий тунеядец вместо ударника творческого труда). Во-вторых, во имя своей восточноевропейской художнической идентичности: в конце концов, о пользе лени писал еще Малевич. В-третьих, он спит против насильственного вовлечения художника в политику — сегодня, в эпоху тотальной политической ангажированности кураторов и критиков, это даже более актуально.
Легкомысленно-поэтическое название Viva Arte Viva ("Да здравствует живое искусство"), казалось бы, не предвещало ничего серьезного: Кристин Масель не делала громких социополитикофилософических заявлений. Она не обещала реабилитировать аутсайдеров, так что огромные абстрактно-экспрессивные рисунки американца Дэна Миллера очаровывают изумительным колоритом и живописной свободой, и только потом можно прочесть, что художник страдает тяжелейшей формой аутизма, эпилептическими припадками и практически не говорит. Она не выдвигала лозунгов постколониальной теории и феминизма, так что сначала вы будете поражены странной пластикой скульптур-инсталляций Сенги Ненгуди из заполненных песком и растянутых капроновых колготок и лишь позднее узнаете, что делавшая их еще в 1970-е афроамериканская феминистка долго пребывала в тени белых соотечественниц. Искусство, говорила куратор, свидетельствует о самом драгоценном в человеке, о том, что, собственно, и делает нас людьми, а посему предоставим ему жить своей жизнью.
У главной выставки биеннале вообще — какой скандал! — нет единой темы, зато она, словно эпическая поэма, разделена на девять глав-павильонов (два — в Джардини, семь — в Арсенале). В отличие от национальных павильонов, они универсальны до банальности ("Павильон радостей и страхов", "Павильон красок", "Павильон времени и бесконечности"), а некоторые — вроде "Павильона шаманов" и "Павильона дионисийства" — как будто специально придуманы, чтобы позлить прогрессивную критику. Но, несмотря на весь этот демонстративный поэтический произвол, экспозиция Кристин Масель выстроена четко и ясно, как учил Буало, скреплена рифмами и ритмически безупречна. Что же такое живое искусство, которому желает здравия биеннале, зритель сможет догадаться сам.
Живому искусству свойственно жить, то есть существовать во времени. Поэтому выставка полна перформативности — явной, как в работе бразильца Эрнесто Нето, выстроившего посреди Арсенала гигантский мультимедийный шалаш, где можно поговорить с индейцами Амазонии о проблемах коренных народов, и скрытой, как в эффектных инсталляциях немца Франца Эрхарда Вальтера. Выставка звучит — буквально, как в акустической инсталляции француза алжирского происхождения Кадера Аттиа, посвященной роли звука в культуре Ближнего Востока, и фигурально, как в собранной из разноцветных магнитофонных кассет арабской "изразцовой" мозаике Махи Маллух, первой женщины в Саудовской Аравии, которой было позволено выставлять свои работы публично. Перформансы Таус Махачевой и лестнично-лабиринтная инсталляция Ирины Кориной, двух российских участниц биеннале, вполне отвечают этому принципу.
Но, может быть, главное достоинство кураторского подхода Кристин Масель состоит в том, что она возвращает к жизни забытых, засушенных в примечаниях к большой истории искусства художников. Сегодня все восхищаются зелеными реками модного исландца Олафура Элиассона, но кто помнит об аргентинце Николасе Гарсии Урибуру (1937-2016), который еще в 1968-м — на достопамятной протестной биеннале — окрасил воды Большого канала ядовитой зеленью? Кто скажет, чем занимался француз Раймон Энс после распада "новых реалистов"? Оказывается, он стал пионером институциональной критики — здесь ему посвящен целый зал. А филиппинец Дэвид Медалла — тот, что был куратором легендарной лондонской галереи "Сигнал"? Кажется, он тоже был художником? И Кристин Масель извлекает из небытия его грандиозную интерактивную работу "Стежки во времени" — недаром поэтическому Медалле покровительствовал сам Гастон Башляр. Словом, Viva Arte Viva оставляет художнику некоторую надежду на жизнь после смерти. Как в помещенной в самом конце выставки видеоинсталляции бывшего москвича, а ныне люблянца Вадима Фишкина — с беззвучно хлопающей дверью, за которой открывается пятно ослепительно яркого света.