9 мая исполняется 50 лет Федору Бондарчуку — актеру,
режиссеру, продюсеру и телеведущему, который стал для нашего кинематографа если не всем, то очень многим. Рассказывает Геннадий Устиян.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
У каждого человека, работающего в российском кино или медиа, своя история о Федоре Бондарчуке. Есть такая и у меня.
Единственный раз я разговаривал с Федором Бондарчуком накануне выхода в прокат «Обитаемого острова» — судя по всему, самого непростого его проекта, тяжелого и психологически, и даже, как оказалось, физически. Продюсер фильма Александр Роднянский через несколько лет признавался, что все еще продолжает выплачивать долги по картине — настолько оказался велик бюджет, который не смогли покрыть даже неплохие для тогдашнего российского проката сборы. Был конец лютого декабря, Бондарчук приехал после дня работы и нескольких интервью на съемку в студию, откуда ему еще нужно было ехать на встречу с президентом Путиным в Кремль. Когда он снял куртку, мы с фотографом, ассистентами и стилистами увидели: у гостя рука в свежем гипсе. Все тут же бросились помогать ему переодеться. Бондарчук выглядел измотанным, но вел себя безукоризненно — отвечал на все вопросы терпеливо и подробно, покорно позировал. Вообще, мой собеседник совсем не был похож на благополучного мажора из телеящика, который делает легко все, за что бы ни брался. И это при том, что в кресло телеведущего он садился уже состоявшимся клипмейкером (и каким — снявшим «До свидания, мама», «Посмотри в глаза» еще в 1991-м) и успешно работал на «Ты — супермодель», «Кресло» и «Кино в деталях» — последнюю программу ведет уже 12 лет.
Клипмейкер Федор Бондарчук во время съемок, 1993
Фото: Эдди Опп, Коммерсантъ
В том, как и что Бондарчук говорил о своем фильме, была видна любовь к кино и умение много и тяжело работать, несмотря на сломанную руку, надоедливых журналистов и миллион обязанностей помимо основной профессии — снимать коммерчески выгодные, но нестыдные картины.
Самый сложный вопрос, как положено, был заготовлен напоследок: «Почему в нашем кино так много детей знаменитых советских режиссеров? Вы, Алексей Герман-младший, Валерий Тодоровский?» Федор Сергеевич выдал единственно правильный ответ: «Потому что после развала советской киноиндустрии просто негде было учиться на кинорежиссера. И так получилось, что мы научились снимать, наблюдая непосредственно на съемочных площадках, как наши отцы делают кино». С этим не поспоришь: у Сергея Бондарчука, снявшего «Судьбу человека» и «Войну и мир», действительно было чему поучиться, особенно когда советская экономика к 1990-м разваливалась, профессионалы, работавшие над великим или просто очень качественным кино, остались без работы, а кинотеатры переквалифицировались в автосалоны.
Федор Сергеевич сыграл свою первую роль — царевича Федора в «Борисе Годунове» — именно у отца в 19 лет, а потом, на протяжении трех десятилетий, снимался не только в героических ролях, логичных для его фактуры. Он сыграл и трагедию современного князя Мышкина в «Даун Хаусе», и комедию в «Призраке», и романтику в «Двух днях» Авдотьи Смирновой — эта роль типичного бизнесмена нулевых, влюбившегося, вопреки законам логики, в нищую и от жизни (а уж от его — просто фатально) оторванную интеллигентку, стала одной из самых показательных для «новой» России — еще зарвавшийся нувориш, но уже не лишенный человечности и обаяния.
Впрочем, лучше всего у Федора Бондарчука в кино получается быть сыном своего отца. Его первый полнометражный фильм «9 рота» (2005), история о десантниках-срочниках в Афганистане, естественно продолжает традиции отцовского батального кино, конечно, с поправкой на гораздо более скромные постсоветские бюджеты XXI века. Единственная относительная неудача постигла Федора Сергеевича, когда он как будто решил сойти со своей траектории и побыть Ридли Скоттом на «Обитаемом острове». Через четыре года возвращение к батальной тематике, на этот раз времен Второй мировой, в «Сталинграде», принесло ему успех, а в вышедшем в прокат в начале этого года «Притяжении» Бондарчук устроил межгалактическую партизанскую войну в московском спальном районе.
Кино Федора Бондарчука — за редким исключением — продукт для внутреннего потребления. Для него важнее коммерческая востребованность в национальном прокате, чем фестивальная «авторская» слава. Он самый последовательный преемник великого советского кино и одновременно вполне сам себе наш Голливуд, только такой, который из-за языковой и патриотической специфики плохо переходит границы. Но «Они сражались за Родину» и «Степь» его отца тоже были понятнее в СССР, чем за границей, где Сергея Федоровича больше знали как автора «Войны и мира» и «Ватерлоо». Второй фильм — это вообще чисто западный материал, который Бондарчук-сын пока обходит.
Федор Бондарчук во время сьемок фильма "Сталинград"
Фото: kinopoisk.ru
Место Бондарчука в российском кино лучше всего определил его антипод, театральный режиссер Кирилл Серебренников, снимающий как раз фестивальный артхаус. Бессмертное «Все русское кино в ж...е, один Федя Бондарчук молодец» было произнесено в «Изображая жертву» Серебренникова 11 лет назад, когда из полнометражных фильмов у Бондарчука за плечами была только «9 рота». Реплика не пошла бы в народ, если бы не оказалась правдивой и пророческой. Потому что лучшее, что получается у Федора Сергеевича,— это быть Бондарчуком, а с этим может справиться только он сам.