Документальный фильм Пауля Рефсдала о буднях смертников из сирийской "Аль-Каиды" покажут в Москве на "Эхе" фестиваля "Послание к человеку". Главное открытие "Дугмы" заключается в том, что никакого открытия из наблюдения за ее героями сделать невозможно
Абу Касвара, веселый толстяк с больной спиной и небесным голосом приехал в Сирию из Саудовской Аравии. Дома — жена и маленькая дочка, родившаяся уже после его отбытия на фронт. Абу Базир, похожий на гнома смешной парень в очках, прокрался сюда из самой Великобритании. Дома остались противные родители, напрасная юность (ее след — татуировка египетского креста на руке), мерзкий дождь: "Ну вы же были в Англии, жить там невозможно". Оба они сражаются против правительственных войск Асада на стороне так называемой "исламистской оппозиции", а если точнее — в составе признанной Россией террористической организации "Джебхат ан-Нусра" (ныне переименованной в "Джебхат Фатх аш-Шам"), ответвления "Аль-Каиды", ведущего операции исключительно на территории Сирии (пока).
Впрочем, "сражаются" — не совсем верное слово. Называющие себя "воинами джихада" Абу Касвара аль Меки и Абу Базир аль Британи по большей части ждут. Ждут под пулями снайперов. Ждут за обедом (жареный цыпленок или спагетти болоньезе). Ждут ночью, осваивая трофейный БМП. Ждут днем, в мечети (Абу Касвара по совместительству — муэдзин). Оба — смертники, и ждут они своей очереди сесть в начиненный взрывчаткой самодельный броневик, проехать несколько сотен метров до позиций врага и нажать "дугму" — кнопку взрывного устройства, отправляющего водителя, как сам он уверен, прямиком на небеса, а его врагов — в ад.
На словах все это ужасно страшно и кажется диким средневековым варварством. Но автора "Дугмы" Пауля Рефсдала меньше всего интересует взгляд на этих людей как на фанатиков и дикарей. Все герои "Дугмы" (помимо аль Меки и аль Британи, незнакомых друг с другом, в фильме фигурируют и их боевые товарищи — в основном сирийские ополченцы) показаны скорее как персонажи героико-патриотического кино любой страны. Замени джихад на демократию, родину или свободу — и они вписались бы в картину хоть Клинта Иствуда, хоть Сергея Бондарчука. Обычные парни, живые, веселые (демонстрируя устройство взрывчатого броневика, Абу Касвара заливается смехом так, будто смотрит видео с первыми шагами дочери). Любят жен, детей, цветы, тепло и простую вкусную еду.
До "Дугмы" Рефсдал проделал примерно такую же штуку с афганскими бойцами "Талибана" — его фильм ""Талибан" за масками" тоже фиксировал будни ополченцев так, что они были почти неотличимы от будней обычных людей. "Талибан" же создал режиссеру в среде исламских инсургентов репутацию непредвзятого документалиста, открывшую ему многие двери. Трудно не оценить действительную объективность режиссера. Например, когда Рефсдал показывает результат американской бомбежки (антиигиловская коалиция стала наносить удары по позициям "Джебхат ан-Нусра" с 2014-го), в кадр бросается возмущенный старичок в гражданском, кричащий: "Смотрите, как они бомбят мирные дома!" Камера же в этот момент внимательно смотрит на присыпанную осколками кирпича зенитку инсургентов — она стоит прямо за плечом агитатора.
Но главное, что движет режиссером,— это любопытство к героям, один из которых еще недавно был самым обычным коренным британцем. Рефсдал подробно фиксирует, как бесконечно долго маринуют кандидатов, проверяют на идеологическую готовность, практически отговаривают — пожертвовать самым ценным, что у него есть, доброволец должен осознанно, а не в попытке убежать от своих земных проблем (постоянные эротические фантазии некоторых героев фильма о гуриях в раю указывают на то, что ждать им придется еще долго). Ведь ислам, строго говоря, запрещает самоубийства любого рода: жизнь воина — в руках Аллаха, и не ему самому выбирать день и час гибели. Но смертники используются в исламских армиях с 1970-х: во время ирано-иракской войны шиитский Иран использовал стариков и подростков для пробивания проходов в минных полях, мемориалы павшим стоят по всей стране. Позже смертников использовал уже суннитский режим Хафеза Асада — для идеологического обоснования такой тактики одним из египетских богословов была выпущена соответствующая фетва. Долгое ожидание смертниками своей участи в "Дугме" можно трактовать по-разному: и как тщательную "промывку мозгов", и как выбор группировкой наиболее подходящей цели, и как необходимость удостовериться, что смертник — не обычный самоубийца.
Проходят месяцы, а очередь героев "Дугмы" все никак не подходит. Аль Британи успевает сыграть свадьбу, дождаться рождения ребенка и, глядя на него, передумать идти на войну. Аль Меки демобилизуют и отправляют домой в Мекку, где он пропагандирует праведный образ жизни — и вот уже вручает чудо-швабру победителю лотереи в пользу кампании "Поддержи шариат". Вроде бы "хеппи-энд". Если не думать о том, что рано или поздно не эти, так другие романтические "борцы за свободу" превратятся в настоящих террористов, потерявших все ориентиры и связи с реальностью,— метаморфоза, так часто происходящая с инсургентами любого рода, и, увы, не только в заголовках массмедиа.
Кинотеатр "Октябрь", 4 марта, 19.00
