2016 год стал непростым для "Ростелекома": в первом полугодии оператор отправил в минус свободный денежный поток, на основе которого рассчитывают дивиденды, его инвестиция в сотового оператора Tele2 так и не стала прибыльной, а программа по продаже активов недвижимости, похоже, забуксовала. Тем не менее, крупнейший в России магистральный оператор связи продолжает трансформацию в "провайдера цифрового сервиса" и уже получил "много интересных предложений" по реализации казначейских акций, рассказал в интервью "Ъ" президент "Ростелекома" СЕРГЕЙ КАЛУГИН.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
— Недавно вы вернулись из роуд-шоу, где встречались с мировыми инвесторами. Что их интересует?
— Инвесторов всегда кроме денег интересуют стратегия и видение будущего. Что мы "продаем" инвесторам? Самые перспективные направления развития связаны с интернет-экономикой и цифровизацией. Эту смену технологического уклада часто называют четвертой промышленной революцией — "Индустрией 4.0". Неслучайно в ежегодном послании Федеральному собранию президент страны предложил запустить системную программу развития экономики нового технологического поколения — цифровой экономики. Наша компания действует именно в этой парадигме.
Мы видим "Ростелеком" не столько и не только телеком-оператором, а провайдером новых цифровых сервисов. "Ростелеком" — это огромная махина сетей, инфраструктуры, процессов. Важное условие для роста в новых сегментах — бимодальность IT-инфраструктуры. Сегодня невозможно постоянно модернизировать все ранее созданное — это очень долго, сложно и дорого. И рискованно: все равно можно опоздать, потому что реальность и технологии меняются быстрее. Надо рядом создавать что-то новое. Например, на базе нашей дочерней компании SafeData мы сделали единый центр компетенций по дата-центрам и облачным технологиям. Он будет отвечать за ядро бизнеса, эксплуатацию цифровых платформ, на которых будут создаваться новые продукты. Выручка от облачных сервисов у нас растет темпами более 40% в год.
Очень важное влияние на бизнес будут оказывать большие данные. Все подходы становятся более персонализированными, основанными на изучении и анализе профиля клиента, микротаргетировании. Условно: раньше операторы предлагали один тариф на 100 клиентов. Но все клиенты разные, в современных реалиях мы должны предлагать 100 тарифов — персонально под каждого клиента. Для этого создано единое хранилище данных, где они обрабатываются с помощью искусственного интеллекта. Это обезличенные данные об активностях человека, куда он в интернете ходит, что смотрит. В этом смысл интернет-экономики. На этом вся реклама построена. И если уж кто-то за нами следит — это поисковики и социальные медиа.
— После того как фонд Катара стал инвестором "Роснефти", видите ли вы возможность, что суверенные фонды стран Персидского залива станут инвесторами "Ростелекома"?
— Сделка с "Роснефтью" — это очень хорошее событие для всех. Все мы должны сказать этой компании большое спасибо. Они стали первыми, кто открыл эту дверь. Мы были бы рады новым инвесторам. Стараемся делать все, чтобы быть понятными и прозрачными для них.
— "Ростелеком" уже многолетний участник прогнозного плана приватизации. Как вы думаете, государство в принципе готово пойти на сокращение доли в уставном капитале "Ростелекома" до уровня ниже 50%?
— Мне сложно на этот вопрос ответить. Влиять на деятельность компании можно не только через корпоративное управление, через долю в уставном капитале. У государства есть и другие рычаги влияния — это законодательство, в частности лицензирование. В телекоме это принятая практика, когда государство регулирует и контролирует деятельность операторов через механизм лицензирования.
— Вы искали инвестора на казначейский пакет акций, говорили, что им интересуются зарубежные инвестбанки. На каком этапе сейчас этот процесс?
— У нас много разных интересных предложений на этот счет. Но мы считаем, что наши акции в настоящее время недооценены. И сейчас не лучшее время, чтобы их продавать, но мы видим, что конъюнктура рынка очень быстро меняется.
— По моей информации, фонду Abu Dhabi Investment Authority предложено инвестировать в казначейские акции и недвижимость "Ростелекома"...
— Мы никогда это не подтверждали. Мы очень часто и много с кем общаемся, но рассказывать об этом можно только с согласия двух сторон.
— По результатам девяти месяцев "Ростелеком" предупредил о пересмотре прогноза на год. У компании сложился отрицательный денежный поток, на основе которого рассчитываются дивиденды. Какой показатель денежного потока вы ожидаете по итогам года?
— "Ростелеком" родом из традиционной телефонии. То, что происходит с традиционной телефонией как с бизнесом, понятно: идет очень существенное и постоянное падение выручки от голосовых услуг. Причем если раньше мы видели, что выручка от голосовых услуг уходит из фиксированной в мобильную связь, то теперь клиенты уходят в мессенджеры. При этом у нас огромная и "тяжелая" телефонная инфраструктура, которая складывалась, можно сказать, столетие. Это для коньяка такой возраст — большое преимущество и прибавка к цене. А в нашем случае эта вековая инфраструктура требует постоянной поддержки. Без проводной телефонии компания по финансовым показателям выглядела бы совсем по-другому. Мы росли бы гораздо быстрее, почти на 20%.
Что касается финансовых показателей, во-первых, в этом году программа капитальных вложений была смещена на первое полугодие: мы хотели максимально подготовиться к высокому осеннему сезону и большую часть инвестиций сделали заранее. Что отразилось на денежном потоке. По итогам года, конечно, ситуация выправится. Уже по итогам третьего квартала получен положительный денежный поток. И четвертый квартал должен быть неплохим. Во-вторых, я думаю, что большую часть выпадающей выручки и прибыли, которая у нас есть из-за недофинансирования универсальных услуг связи, мы наверстаем, потому что еще быстрее начинаем двигаться в новые сегменты. Также продолжаем снижать издержки.
— Вы предупреждали, что срок строительства точек доступа в интернет в небольших городах по госпроекту устранения цифрового неравенства будет увеличен на три года. Почему?
— В 2016 году было очень существенное недофинансирование проекта, деньги в федеральном бюджете были перераспределены на другие статьи. Вместо 14,8 млрд руб. в бюджете осталось только 7,9 млрд руб. Из-за этого мы попали в непростую ситуацию, за свой счет мы ранее проавансировали проектирование, часть строительных работ и закупок оборудования. А запланированного финансирования не получили в полном объеме.
— Вам должны были доплатить в этом году 3,2 млрд руб., но пока Минкомсвязь пообещала предоставить лишь 1,2 млрд руб. Риск переноса стройки сохраняется?
— Принят трехлетний федеральный бюджет. Мы видим, что на финансовое обеспечение универсальных услуг связи в 2017 году запланировано 11,9 млрд руб., в 2018 году — 12,4 млрд руб., в 2019 году — 13,7 млрд руб. Эти суммы уже ближе к первоначальным цифрам, которые закладывались в государственный контракт, но все же несколько меньше. Изначально планировалось, что "Ростелеком" за счет собственных и привлеченных средств выполнит всю строительную программу за четыре года, а потом постепенно мы будем гасить первоначальные затраты. Ситуация 2016 года показала, что при получении возмещения есть риск с точки зрения ритмичности. Нам сложно кредитовать стройку без ясности по срокам компенсации. Поэтому будем строить по факту: сколько получили денег — столько построили.
— Учитывая ситуацию с денежным потоком, будет ли "Ростелеком" придерживаться дивидендной политики, которая была объявлена в 2015 году?
— Мы не видим в том, что сейчас с нашими показателями происходит, ничего такого, что подвигло бы нас к изменению дивидендной политики. Фундаментальные тренды вполне позволяют, как мне кажется, и менеджменту, и акционерам находиться в ситуации внутреннего комфорта. Главное, что мы эти выпадающие доходы очень быстро нагоняем.
— На годовом собрании акционеров были одобрены лимиты на кредитные линии от ряда госбанков на сумму до $8 млрд. Это было на рынке воспринято как подготовка к поглощению Tele2. Будет ли "Ростелеком" делать это?
— Сделки надо оценивать по совокупности критериев. Одна сторона связана с экономической мотивацией — например, рост бизнеса или увеличение рыночной доли. Вторая сторона — цена вопроса. Многие аналитики — и мы сами это видим — говорят, что между мобильным и фиксированным бизнесом есть определенная и немалая синергия, прежде всего в продукте, в маркетинге. Потому что, когда ты продаешь четыре услуги, а не одну, это гораздо выгоднее. Плюс повышается лояльность абонентов, снижается отток. И с третьей стороны — всегда можно достичь операционной эффективности, например с точки зрения строительства и эксплуатации сети. Наши коллеги по цеху занимаются как мобильным, так и фиксированным бизнесом — и МТС, и "Билайн", и "МегаФон". И это тоже часть мирового тренда.
Что касается того, есть ли смысл нашей компании покупать Tele2, у меня нет однозначного ответа на этот вопрос. Мы подписали соглашение об MVNO (виртуальный оператор мобильной связи.— "Ъ") с Tele2 и можем услуги квадроплей (телефон, интернет, мобильная связь и ТВ.— "Ъ") продавать теперь сами. Находим общий язык с менеджментом Tele2 по реализации взаимовыгодных проектов — например, по сетям или по разработке новых продуктов. Поэтому я думаю, что сегодня большую часть синергии можно реализовать без увеличения акционерного влияния на эту компанию.
— Как в целом вы оцениваете ситуацию в Tele2? Когда ожидаете получать прибыль и дивиденды от СП?
— Для нас Tele2 — это стратегическая инвестиция. Мы хорошо понимаем, что наши абоненты уже хотят смотреть телевидение и видеоконтент в формате 4К (UltraHD). Для этого нужна очень широкая полоса, то есть оптика до домохозяйства. И мы это сделали, охватили оптикой почти 32 млн домохозяйств. С другой стороны, люди хотят смотреть видео не только дома. Поэтому для нас крайне важна история с MVNO Tele2, поскольку делает доступными наши продукты в любом месте, где есть мобильная сеть. Мы растем по IPTV почти на 30% в год. И можем перенести этот темп роста на мобильную базу. Наша стратегия именно в этом. Поэтому я не могу сказать, что нас не волнует текущий финансовый результат, но мы понимаем, что идем на неизбежные издержки в движении к новой базовой цели.
— А как вы относитесь к информации о переговорах по объединению Tele2 и "Вымпелкома" между акционерами двух операторов связи?
— Позитивно. Потому что считаем, что все, что приводит к снижению затрат,— правильная вещь.
— А там шла речь о снижении затрат?
— Я слышал, что шли переговоры о совместном использовании инфраструктуры. По крайней мере об этом в газетах писали.
— Я еще слышал такую версию, что "Ростелеком" может купить у Vimpelcom Ltd российский бизнес "Вымпелком", чтобы объединить с Tele2. Что вы можете сказать на этот счет?
— Сложный путь. Каждая сделка должна иметь смысл исходя из тех трендов, о которых мы говорим. Тренды очевидны: снижение затрат, диджитализация, клиентский сервис. Считаете, сделка вписывается в эти тренды?
— Это позволит создать крупнейшего телекоммуникационного оператора, также расширится доступ к клиентам.
— У нас уже есть СП Tele2, которое позволяет нам делать продукты, объединяющие фиксированный и мобильный доступ. Мы не можем говорить о слухах. Но каждое действие в бизнесе должно быть продиктовано бизнес-логикой. Если ты можешь достичь синергии без сделок M&A, зачем покупать и расфокусировать внимание?
— С начала года ведется дискуссия о реформе интерконнекта, и "Ростелеком" предлагал свой вариант, по которому существенные операторы будут получать от сотовых операторов компенсацию за звонки по межгороду с фиксированных телефонов на сотовые. Какой объем компенсации, по вашим оценкам, "Ростелеком" должен получить?
— Мы платим сотовым операторам за завершение вызова больше, чем они нам. Было время, когда в этом был резон — многие годы тому назад. Теперь мобильные операторы уже явно не меньше, чем мы, поэтому сохранять такое неконкурентное преимущество несправедливо. Правительство должно решить, в каком виде новая система тарифов на интерконнект должна функционировать. Сейчас идут дискуссия на эту тему и согласование позиций министерств, ведомств, и операторов, поэтому не хотелось бы пока углубляться в детали.
— "Ростелеком" недавно сообщил, что отразил DDoS-атаки на пять крупных банков. Можете их назвать?
— Это можно сделать только по обоюдному согласию с нашими клиентами. Банки дорожат своей репутацией и не хотят раскрывать такую информацию. Кто захотел — тот обнародовал.
— Атаки действительно были экстраординарными?
— Мы на самом деле постоянно, буквально ежедневно отражаем атаки на ресурсы клиентов. Наш собственный сайт постоянно атакуют. Поэтому борьба с DDoS-атаками стала рутиной. Новые технологии открывают не только большие возможности, но и несут с собой высокие риски. Скажем, атомная энергия может использоваться в мирных целях, но может быть и мощным оружием. Государство должно заботиться о своих гражданах и от рисков защищать, в том числе в интернет-среде. Часто эта защита несет определенные неудобства. Вспомните, как изменились подходы к обеспечению безопасности после терактов 2001 года в США. Самое наглядное — появился достаточно жесткий контроль на входе в аэропорты, а раньше его не было. Да, это долго, неудобно, но все же понимают, зачем это делается.
Считаю, что забота об информационной безопасности должна быть такой же нормой, как обеспечение личной безопасности. И начинать прививать знания об информационной безопасности надо с детства. Мы же учим детей не ходить по темным улицам, беречь кошелек, не разговаривать с незнакомыми людьми. В социальных сетях также нужно соблюдать правила. Зачастую ты можешь не знать, с кем общаешься на самом деле.
— В начале октября Владимир Кириенко был назначен старшим вице-президентом "Ростелекома". Расскажите, пожалуйста, как происходило это назначение и чем оно обусловлено?
— Я Владимира Сергеевича знаю уже достаточно давно, и мы не раз обсуждали с ним возможности развития компании. Как любой руководитель я заинтересован в сильной команде с новыми идеями, поэтому, когда мне представилась возможность пригласить его, грех было этим не воспользоваться.
— У него есть, судя по пресс-релизу, опыт в инвестиционной сфере. Можете привести примеры?
— Он успешно инвестировал в интернет-проекты и онлайн-игры, а у нас есть игровой портал и большие планы по развитию новых digital-сервисов. Понимаете, для этого бизнеса есть фактор возраста: у меня в этом году уже не первая круглая дата, а он человек молодой и вырос в интернет-экономике. Интернет двигают молодые.
— Не так давно появились слухи о том, что не исключено, что вы будете министром связи...
— Спрашивать надо у тех, кто уполномочен такие решения принимать. Я наемный менеджер, нанятый акционерами. Если честно, в компании много еще чего надо сделать, и я был бы счастлив, если бы мне удалось доделать то, что мы с коллегами запланировали.
— Есть информация о том, что общая выручка интернет-провайдеров в России начала падать в этом году, потому что люди все больше пользуются мобильным интернетом. Вы замечали такую тенденцию?
— Нет, у нас выручка от ШПД растет. В целом от цифрового сегмента бизнеса выручка выросла более чем на 10%. Во-первых, мы продаем не только доступ в интернет, а еще и телевидение с видеосервисами. Для этого мы и строили оптические сети, которые gigabyte-ready. Поэтому мы себя здесь уверенно чувствуем. Постепенно замещаем медную инфраструктуру оптической, что дает возможность внедрять новые подходы к управлению IT-ресурсами, к внедрению новых услуг. Мы занимаемся внедрением программно-определяемых сетей (SDN) и виртуализацией сетевых функций (NFV). Это история в том числе и про наши стандартные услуги. Они должны мигрировать на цифровые платформы с поддержкой различных дополнительных сервисов.
Недавно у нас была встреча с китайской компанией, которая практически полностью перешла на работу с "тяжелым" видео и работает примерно как Netflix. Если мы новые продукты разрабатываем месяцами, они создают их за недели. И, для того чтобы работать в этой логике, очень важно договариваться, уметь делить проекты и нагрузку. Сейчас мы, как и многие, начинаем применять agile (гибкая методика разработки.— "Ъ"), в том числе для ускорения разработки продуктов совместно с более быстрыми партнерами. Компания переходит к структуре управления по продуктовым офисам, по сути, это очень похоже на такие небольшие венчурные компании внутри "Ростелекома".
— Эта китайская компания, о которой вы сказали, случайно не Leeco?
— Нет. Это телекоммуникационный оператор China Unicom.
— В конце 2015 года доходы от реализации недвижимости "Ростелекома" оценивались в 25 млрд руб. Эти планы сохраняются с учетом того, что рынок стагнирует?
— Мы понимаем, что наш портфель может быть даже дороже. Дело в том, что мы сейчас не только продаем недвижимость, но также начинаем заниматься редевелопментом, который способен обеспечить уровень доходности существенно выше. Естественно, делаем это вместе с партнерами. Но мы не хотим какой-либо внешней структуре передать управление в этом фонде — речь идет о поиске партнеров для реализации конкретных проектов.
— Вот штаб-квартира "Связьинвеста" на Плющихе, она пока еще не реализована?
— Нет. Текущий уровень цен продажи недвижимости говорит о том, что лучше заниматься редевелопментом.