В эти выходные Россия вновь упоминалась в допинговом контексте. Теперь — из-за бокса, а обстоятельства инцидента выглядели довольно неординарными.
Корреспондент отдела спорта "Ъ" Алексей Доспехов
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ / купить фото
Рано утром в субботу российский супертяжеловес Александр Поветкин узнал, что в его допинг-пробе обнаружен запрещенный препарат остарин. Чуть позже — что Всемирный боксерский совет лишил его бой в Екатеринбурге с канадцем Бермейном Стиверном, в котором на кону должен был стоять пояс временного чемпиона, статуса титульного, а соперник решил отправиться домой. А вечером Поветкин все-таки вышел на ринг, чтобы провести поединок. Оказалось, что у промоутеров был заготовлен запасной вариант, и этот вариант — француз Жоан Дюопа — действительно сгодился. Поветкин уложил Дюопа в конце шестого раунда под грохот оваций с трибун и грохот споров на боксерских форумах. А нужно ли было ему, еще формально не дисквалифицированному, но уже имевшему в 2016 году проблемы, пусть и более или менее счастливо разрешившиеся, с мельдонием, вообще драться в этот день? Кто-то увидел в бою супертяжа, его громком патриотическом словесном выступлении после него смелый и полезный вызов в период, когда российский спорт после второй части доклада Ричарда Макларена «душат»: чем бы нам ни грозили, Россию не «нагнуть». Кто-то — дурацкую наглость, которая льет воду на мельницу тех, кто жаждет жестоких мер: от обвиняемых ведь ждут все-таки в ответ не вызовов и войны, а сотрудничества.
Но в самом факте этого боя можно, присмотревшись, разглядеть и кое-что полезное для всех, кому в ближайшее время принимать решения в отношении отечественного спорта, кое-что, может быть, облегчающее им жизнь.
С июля, с тех пор как Россию трясет грандиознейший из всех, которые когда-либо происходили, допинговый кризис, она уже приноровилась реагировать на выписываемые время от времени санкции. Отстранение от Олимпиады за чужие и недоказанные нарушения легкоатлетов — позор. Отстранение от Паралимпиады за то же самое российских спортсменов-инвалидов — просто преступление. Эти аргументы структурам, на чьей совести отстранения, очень трудно «перебить» чем-то таким же по-человечески, что ли, понятным.
А «перебить» между тем можно. Говорящие о дискриминации в ситуациях, когда используется тот самый принцип «коллективной ответственности», который так решительно отверг перед Олимпиадой в Рио президент Международного олимпийского комитета (МОК) Томас Бах, в действительности степень этой дискриминации несколько преувеличивают. Разве отстранения — за свой, за чужой допинг — означают запрет на занятие любимым видом спорта? Они означают запрет на выступление в конкретном «корпоративном» соревновании, права на которое принадлежат МОК, Международному паралимпийскому комитету, Международной федерации легкой атлетики, Международному союзу биатлонистов или вот боксерской организации под названием WBC. С такими мы постоянно сталкиваемся в обычной жизни. Но — не запрет на профессию.
Отвергая «коллективную ответственность», и Томас Бах, и отряд солидарных с ним функционеров действовали, кажется, подразумевая, что их — олимпийский — случай совершенно не равноценен увольнению за игнорирование бессмысленного офисного дресс-кода с ободряющими словами на прощание: «Устройся в соседнюю контору, там его нет». Они действовали как люди, уверенные, что их кара может и вправду сломать судьбу, что их состязаниям нет альтернативы.
Но если попавшим под санкции и не поехавшим на Олимпиаду спортсменам после нее раздают денежные премии от государства и должности, а и так находящемуся на испытательном сроке боксеру со свежей положительной допинг-пробой после победы нокаутом устраивает овацию 15-тысячный зал, эта уверенность может и пропасть. На отверженных такие спортсмены не очень похожи. А это ведь камень с души, когда выносишь обвинительный приговор.