музей живопись
Фото: Петр Кассин, Коммерсантъ / купить фото
Свое пятилетие отметил московский Институт русского реалистического искусства — крупнейший в России частный музей, специализирующийся на советской живописи. О том, что было сделано за этот срок, и об обновленной к пятилетию экспозиции ЮРИЮ ЯРОЦКОМУ рассказал основатель музея АЛЕКСЕЙ АНАНЬЕВ.
— Ожидали ли вы пять лет назад, что музей будет выглядеть так, как он выглядит сейчас?
— Конечно, я не ожидал, и мне сложно было тогда загадывать, точно так же, как сейчас я не загадываю, какими получатся следующие пять лет. Но тем, как мы эти пять лет отработали, если говорить о том, как музей развивался, о качестве экспозиции, о ее постоянном улучшении, я удовлетворен. Я очень рад, что музей стал не просто местом, где экспонируются картины, которые, судя по отзывам, нравятся 99% наших посетителей. Получилось создать центр социальной активности: на арт-ланчи к нам приходят люди из соседних офисов, колоссальной популярностью пользуются наши детские мастер-классы, конференции, мы видим очень большой интерес со стороны наших корпоративных клиентов, причем мероприятия здесь проводит не только наш банк. И что касается отзывов: они бывают очень интересные, особенно от школьников: "Прогуляли школу, в следующий раз позовем прогуливать весь класс", "Украду "Квартирантку"" (известная картина Гелия Коржева).
— Вы открываете музей после реконструкции и обновления экспозиции. Почему вы решили ее обновить, что в ней изменилось?
— Я все это время не переставал покупать новые работы, поэтому в каком-то смысле процесс обновления был постоянным. Три года назад мы даже провели выставку новых поступлений — они были настолько интересны, что мы решили показать, что происходит с самой коллекцией, не трогая пока основную экспозицию.
А сейчас мы провели полную перепланировку музея, она теперь выглядит намного логичнее. Например, осмотр начинается с первого этажа, а не с третьего, как это было раньше. Созданы разные цветовые решения для залов. Мы четко расставили акценты по тем школам, которые присутствовали в рамках развития реалистического направления в российской художественной жизни. Появились знаковые, музейного уровня произведения таких художников, как Георгий Нисский, Виктор Попков, Сергей Герасимов, Юрий Пименов. Добавились новые работы наших современников — гиперреалистов Александра Петрова, Семена Файбисовича, Андрея Волкова.
— Вас много раз спрашивали о том, почему вы стали собирать именно такую живопись. А я хочу задать немного другой вопрос: вы можете как-то формально определить границы своей коллекции? Например, у вас появились работы Семена Файбисовича, которые сами по себе вполне реалистичны, но сам художник, в общем-то, совсем не реалистической традиции...
— У Файбисовича есть абсолютно нереалистичные работы, и их у нас нет. А те работы, которые у нас появились,— это шедевры, причем именно реалистического метода и реалистического взгляда на окружающую действительность. Мой подход состоит в том, что я не крашу художников черной или белой краской и не раскладываю одних в одну сторону, других в другую. Я исхожу из художественных достоинств работы и по сумме признаков решаю, наша она или не наша. Так что каких-то четких формальных рамок нет и, на мой взгляд, быть не может.
— А хронологические рамки есть? С чего для вас начинается русский реализм, который может быть показан в вашем музее?
— Исходя из того, как я понимаю наше предназначение, что мы делаем, нижняя планка, то есть то, с чего мы стартуем,— это передвижники. Наверное, нам было бы правильно иметь хотя бы одну хорошую работу Ильи Репина — человека, сказавшего первое веское слово в формировании русской реалистической традиции, в отходе от итальянских сюжетов, от академической живописи и продемонстрировавшего реалистичный, социально активный взгляд на жизнь. Но, к сожалению, серьезной работы Репина у нас нет. А демонстрировать какие-то этюды, с моей точки зрения, неправильно. Так что передвижники, Союз русских художников — то, от чего мы отталкиваемся,— это те мастера, на творчестве которых выросли художники ХХ века.
— Но в целом музей все ведь воспринимают как музей именно советской живописи?
— Абсолютно, он и есть музей русского искусства советского периода. Но не показать корни, от которых все пошло, было бы, на мой взгляд, неправильно.
— То есть в идеале вы бы хотели схематично показать истоки, например, в какой-то момент добавить работы тех же передвижников, но в целом в экспозиции оставить исключительно работы советского и постсоветского периода?
— Да, мы фокусируемся на советском периоде, показывая истоки, вы абсолютно правы. Есть еще одна особенность: все программные работы художников, работавших в 1930-1940-е годы, находятся в государственных музеях. С тем, что лучшие работы Дейнеки, Пименова, Самохвалова, Петрова-Водкина находятся в Третьяковской галерее, мне, как вы понимаете, ничего не поделать. А показывать их работы второго или третьего плана — это не соответствует нашим амбициям. Так что у нас ядро коллекции — это художники-шестидесятники, а дополнительно мы показываем, у кого они учились и у кого учились их учителя, вот эту связь времен. Поэтому немножко Союза русских художников, чуть-чуть больше 1930-1940-х годов, а основное, то, что мы видим на втором этаже,— это шестидесятники, это суровый стиль.
— Как вы считаете, что такого важного пытались сказать своей живописью люди в 1960-е годы? Что вас в ней привлекает?
— На мой взгляд, после перерыва, который случился в предшествующие десятилетия, они снова стали поднимать вопросы о вечности, базовые вопросы нашего существования. Не конъюнктурные вопросы, а те, на которые каждый человек пытается ответить в течение своей жизни, и по мере взросления находит если не принципиально новые ответы, то по крайней мере их новую редакцию. И еще есть отличие от художников XIX века, не говоря уже про более ранние времена. Они подходили к этим вечным экзистенциальным проблемам не через античные сюжеты, а изображая своих современников или обращаясь к теме Великой Отечественной войны, к теме быта, жизни крестьян. Это не производственные темы, не конфликты сумасброда-директора и прогрессивно мыслящего секретаря парторганизации. Это то, что мы на самом деле видим не только в живописи, но и в драматургии и кинематографе тех времен,— библейские сюжеты глазами советского человека.
полная версия
kommersant.ru/11843