В Дюссельдорфе в Художественном собрании земли Северный Рейн—Вестфалия K20 ("Искусство XX века") открыта выставка "Облако и кристалл. Коллекция Доротеи и Конрада Фишеров". Она замечательно объясняет, что такое художественная жизнь Дюссельдорфа и какую роль в ней играет академия художеств
Фото: Achim Kukulies / Kunstsammlung NRW
Фото: Achim Kukulies / Kunstsammlung NRW
Фото: Achim Kukulies / Kunstsammlung NRW
Конрад Фишер (1939-1996) родился в Дюссельдорфе и учился в Дюссельдорфской академии художеств — вместе с Зигмаром Польке и Герхардом Рихтером, вовремя удравшим из ГДР. Рихтер, до того обучавшийся премудростям соцреализма в Дрезденской академии, придумал издевательский термин "капиталистический реализм" — для обозначения поп-арта. 11 октября 1963 года Рихтер и Фишер (он взял творческий псевдоним Конрад Люег — девичью фамилию матери, фамилию знатных рурских промышленников и капиталистов) устроили "Демонстрацию за капиталистический реализм" в одном солидном дюссельдорфском мебельном магазине. Это была сидячая демонстрация на диванах перед телевизором — реалистическая живая картина образа жизни благополучного обывателя. Упоминание об акции можно найти в любой книге по искусству XX века.
К этому времени Фишер-Люег был уже совершенно свободным художником: из академии его отчисли, ему было не до учебы, он разъезжал по выставкам в Германии и за границей, благо Дюссельдорф — это самый центр Западной Европы, и знакомился с, что называется, интересными людьми вроде Сая Тумбли или Ива Кляйна. В середине 1960-х Люег часто выставлялся с Рихтером и Польке, причем в лучших галереях — у Рене Блока в Берлине, у Альфреда Шмелы в Дюссельдорфе. Фишер же подрабатывал у Шмелы ассистентом — Шмела тогда занимался другими дюссельдорфцами, группой Zero и Йозефом Бойсом, но собирался завести филиал, галерею для совсем молодых художников, вчерашних студентов, и поставить во главе Фишера, однако потом передумал. На выставке в K20 есть одна люеговская работа: веселенький холст, темпера, имитирующая набивной ситчик, с емким названием "Стеганое одеяло, или Тропический дождь" — достойный образец немецкого поп-арта. В общем, Люег мог бы войти в большую историю искусства как художник. Но Фишер решил делать ее несколько другим образом.
Сам он не любил коммерческое слово "галерея" — дескать, галереи это для Кельна и его ярмарки (Дюссельдорф издавна не любит Кельн и пользуется взаимностью). И предпочитал название "Выставки Конрада Фишера". Отчасти потому, что воспринимал это как художественный проект, отчасти потому, что на нормальную галерею проект не походил. Поначалу "Выставки Конрада Фишера" имели место в подворотне: арендовав проход во двор в доме на Нойбрюкштрассе в Старом городе — 3 м в ширину, 11 м в длину, он просто-напросто закрыл коридор стеклянными дверьми с обоих концов. Подворотню выбрали более чем удачно — возле легендарного артистического клуба Creamcheese, куда плавно перетекали вернисажи. Первая выставка состоялась в октябре 1967-го — художника звали Карл Андре, имя этого американца в Европе слыхом не слыхивали, но приятель Фишера, начинающий куратор Каспер Кениг, пропадавший в те годы в Нью-Йорке, сказал, что на него стоит обратить внимание — и Фишер выслал Андре билет на самолет. Минимализм, ленд-арт и концептуальное искусство до Фишера в европейских галереях не показывали.
Фото: Achim Kukulies / Kunstsammlung NRW
Денег у горе-галериста практически не водилось, и оплачивать перевозку произведений он не мог — мастера новейшего искусства приезжали в Дюссельдорф на несколько недель и жили в квартире Фишеров на полном пансионе, делая работы in situ. Сегодня это бы назвали резиденцией для художников. Тут надо заметить, что Фишер очень выгодно женился, присмотрев невесту в академии: Доротея Фишер (1937-2015) не только зарабатывала деньги на все его галерейные чудачества уроками рисования, но и терпеливо обихаживала пансионеров. По приезде Андре, привыкший к более просторным выставочным залам, ужаснулся тесноте, но все же придумал, как разместить сотню квадратных стальных пластинок на полу. Они сделались друзьями на всю оставшуюся жизнь — выставка названа "Облако и кристалл" по изысканно меланхоличной инсталляции Андре на смерть Фишера.
На выставке в K20 выстроили несколько боксов размером 3х11 с реконструкциями "подворотных" выставок Ричарда Лонга, Брюса Наумана и Фреда Сэндбека. Лонг красиво разложил на полу ивовые прутики, привезенные из его родного Бристоля,— работу, к всеобщему удивлению, сразу купили, так что Фишеры потом переплатили втридорога, выкупая ее обратно в свою коллекцию. Науман записал различные шумы, по саундтреку для каждого рабочего дня недели, и усовершенствовал магнитофон, заставив магнитофонную ленту вылезать из аппарата и оборачиваться вокруг карандаша, прикрепленного к далеко стоящему стулу,— таким образом пространство галереи было заполнено и звуком, и средствами звуковоспроизведения. Сэндбек натянул акриловые струны от пола до потолка и опер о стену почти невидимую конструкцию из металлической проволоки — трудно объяснить почему, но это фантастически красиво.
С Лонгом Фишер познакомился во Франкфурте — они вместе участвовали в одной выставке, про Наумана узнал от Кенига, а Сэндбека сам присмотрел в Америке, куда летал на разведку за счет коллеги, мюнхенского галериста, с условием, что поделится разведданными. Он поделился: первые работы Сэндбека показали в Мюнхене, но его первая персональная выставка случилась у Фишера. Про Сэндбека, нахального студента Дональда Джадда, рассказывают байку, что когда тот приехал к Фишерам, то тут же выгнал их из их собственной квартиры на пару дней, чтобы они не мешали ему думать над работой, а когда им позволено было вернуться, вся гостиная была оплетена паутиной струн. Фишеры любили одержимых.
Выставка "Облако и кристалл. Коллекция Доротеи и Конрада Фишеров" заняла почти все пространство K20. По алфавиту: Карл Андре, Ричард Артшвагер, Лотар Баумгартен, Бернд и Хилла Бехер, Йозеф Бойс, Марсель Бротарс, Даниэль Бюрен, Гилберт и Джордж, Ханне Дарбовен, Ян Диббетс — и так почти на каждую букву. Энциклопедия искусства эпохи 1968 года. Говорят, галерея Конрада Фишера просмотрела "новых диких" и упорствовала в своем неприятии неоэкспрессионизма, даже когда цены полезли вверх, Маркус Люперц стал ректором Дюссельдорфской академии художеств, а Йорг Иммендорф — профессором. Но, в конце концов, Фишер был художник, а не делец, и у него имелись идеалы — концептуальное искусство. Именно поэтому он раньше других разглядел Хуана Муньоса. И все же при всем космополитизме в списке Фишера было много дюссельдорфцев — он не без оснований верил в академию, тем более что там теперь преподавали его друзья и одноклассники. Ассистентов в галерею тоже брал из академии — кажется, это Рихтер порекомендовал в помощники своего ученика, Томаса Шютте.
Большая выставка скульптуры, акварелей и архитектурных моделей Томаса Шютте идет сейчас в галерее Конрада Фишера во Флингерне — бывший рабочий район Дюссельдорфа превратился в галерейный, жизнь здесь бьет ключом. Но и в Старом городе осталось много галерей — в небольшом Дюссельдорфе их всего около сотни, ведь академический конвейер не останавливается ни на секунду. Правда, галерея Альфреда Шмелы в Старом городе давно закрыта — она стала филиалом Художественного собрания земли Северный Рейн--Вестфалия: изысканное здание, спроектированное голландцем Альдо ван Эйком в 1971-м, считается одним из первых в мире, специально построенных для коммерческой галереи.
Что касается архитектурных моделей Шютте — это жестокая пародия на архитектуру с ее концептуальным проектированием: например, так горячо любимые модернистами изогнутые крыши вроде той, что рухнула в берлинском Конгрессхалле, он предлагает строить по образу и подобию картофельного чипса. Но при всей пародийности шюттовские модели можно претворить в реальность. Так, чипсообразная крыша накрыла Скульптуренхалле, только что возведенный по проекту Томаса Шютте под Дюссельдорфом в Нойсе — между музеем Insel Hombroich и Фондом Ланген, шедевром Тадао Андо. В Скульптуренхалле открыта выставка знаменитого британского скульптора Ричарда Дикона — он тоже был профессором Дюссельдорфской академии.
Фото: Achim Kukulies / Kunstsammlung NRW
После смерти Конрада Фишера галерею возглавила его вдова, Доротея — в 2007-м она открыла отделение в Берлине. После смерти Доротеи Фишер галереями в Дюссельдорфе и Берлине стала заведовать их дочь, Берта Фишер. По семейной традиции она — художник, пошла по стопам родителей — естественно, в то же учебное заведение. Собранную Фишерами за годы их галерейно-художественной деятельности коллекцию недавно купило Художественное собрание земли Северный Рейн--Вестфалия, получив в подарок и весь галерейный архив. Архив — это отдельное произведение искусства, и его сейчас выставили. Никакой скучной бухгалтерии — Конрад Фишер считал, что для художника важнее событие выставки, чем факт продажи. Поэтому печатал остроумно-концептуальные приглашения и не печатал каталогов. Выставки концептуалистов он делал и как музейный куратор — чуть ли не опережая пионера кураторства Харальда Зеемана. Архив — это приглашения и переписка с художниками, бесконечные обсуждения экспозиций. Тоже своего рода концептуальное искусство — почти как иконостас с открытками Она Кавары, посланными Конраду Фишеру: "Я проснулся тогда-то" (первая выставка Она Кавары в Европе тоже была у Фишера).
Есть такая замечательная фотография Бернда Янсена: два профессора Дюссельдорфской академии, Клаус Ринке и Гюнтер Юккер, въезжают в священные стены верхом на верблюдах, профессора радостно ухмыляются, а верблюды — нет, они исполнены академического достоинства. Снимок сделан в 1978-м — в том году Йозефа Бойса по суду вернули в академию, из которой уволили за, так сказать, "оккупай": в 1972-м он с непринятыми в академию абитуриентами захватил ректорат и требовал принимать всех желающих, потому что каждый человек, как известно, художник. А еще в 1978-м профессором видеоарта назначили Нам Джун Пайка. За историей галереи Конрада Фишера, безусловно, стоит история Дюссельдорфской академии художеств, которая умудрилась несколько раз переизобрести самое себя и сегодня сообщает городу удивительную атмосферу этаких современных Афин времен Перикла.
Вы идете в Кунстпалас посмотреть старую дюссельдорфскую школу, ахенбахов и фейербахов, которых так ценили в России XIX века, а там прекрасная выставка "За занавесом: сокрытое и явленное со времен Ренессанса, от Тициана до Христо". Первое, что вас встречает,— это новая дюссельдорфская школа: занавесы работы Герхарда Рихтера и его (а также Конрада Фишера-Люега) учителя, Бруно Голлера. Вы идете в Фольксгартен, а там среди прудов с утками и статуй, увековечивающих ахенбахов и фейербахов, высятся минималистские стелы Ульриха Рюкрима и угрожающим memento mori тикают десятки городских часы Клауса Ринке. Вы спускаетесь в метро, а там — на линии Верхан — работы выпускников академии, каждому победителю городского конкурса досталось оформить по станции. И это не московские мозаики и фрески, а, допустим, обивка из пупырчатой стали и видеопанели с панорамами Млечного пути Томаса Штрикера, ученика Ринке, так что вы мгновенно ощущаете себя не под землей, а внутри космического корабля. Дюссельдорфская академия, как вода, заполняет собой любые свободные пространства, даже технический отсек тоннеля под Рейном стараниями студентов превратился в выставочный зал KIT — Kunst im Tunnel ("Искусство в тоннеле"). Сейчас в KIT идет выставка русских художников "После гламура", причем двое — Евгения Чуйкова и Леонид Сохранский — выпускники Дюссельдорфской академии. Кстати, если вам вдруг попался очень хороший экскурсовод, а экскурсии тут принято водить не только по музеям и кунстхалле, но и по коммерческим галереям, то, скорее всего, он тоже выпускник академии, у которого не заладилась артистическая карьера. Мы привыкли считать академии с их академическими традициями проклятием и смертью живого искусства — некоторые бывают исключениями из правил.
"Облако и кристалл. Коллекция Доротеи и Конрада Фишеров". Дюссельдорф, Художественное собрание земли Северный Рейн--Вестфалия K20, до 8 января