Заместитель президента — председателя правления банка ВТБ Михаил Осеевский в беседе с BG поделился стратегией финансового учреждения по поддержке среднего бизнеса. По словам господина Осеевского, рубль становится все популярнее при кредитовании среди клиентов в евразийском пространстве и странах СНГ. Помимо настойчивости в использовании российской валюты, банк в этом сегменте принял ориентир на компании несырьевого экспорта.
Фото: Евгений Павленко, Коммерсантъ
BUSINESS GUIDE: Михаил Эдуардович, расскажите, как развивается бизнес ВТБ в сегменте кредитования средних предприятий? Какова динамика основных показателей, размер кредитного портфеля, остатки на счетах, объем срочных депозитов, процентные доходы-расходы?
МИХАИЛ ОСЕЕВСКИЙ: Понятие "средний бизнес" очень широкое. В нашем банке это компании, которые имеют выручку от 300 млн до 10 млрд рублей. В этом смысле наши критерии не соответствуют тому, как это прописано в законе. По закону к этому сегменту относятся компании с выручкой до 2 млрд рублей. Поэтому в ВТБ средний бизнес представлен шире, но основную массу как раз представляют компании с выручкой в миллиард-два.
Наш кредитный портфель в этом сегменте превышает 600 млрд рублей, почти такая же цифра у нас по пассивам, депозитам, остаткам на счетах. И мы видим, что за последний год те же пассивы растут очень высокими темпами. Это связано и с нашей активной деятельностью, мы предлагаем много интересных для бизнеса программ. Кроме того, последовательная работа Центрального банка по отзыву лицензий банков — нарушителей закона приводит к тому, что компании более ответственно подходят к выбору банка-партнера, обращая внимание на его надежность и качество работы.
При этом наша деятельность не ограничивается территорией России, мы работаем на территории и евразийского сообщества, и стран СНГ. Здесь основная задача заключается в поддержке деятельности наших клиентов, тех, кто занимается экспортом, продает свою продукцию или предоставляет услуги на территории этих стран. И мы всячески стараемся использовать рубль в качестве валюты для заключения контрактов. Это тяжелая работа, очень вязкая, тем не менее мы видим, что постепенно клиенты в Белоруссии, Армении, Казахстане начинают кредитоваться в рублях, использовать их для расчетов с Россией. Это одна из очень важных наших задач как у глобального, в рамках евразийского сообщества, банка.
BG: А не пугает ли ваших клиентов, которые находятся в евразийском пространстве, странах СНГ, что рубль все-таки не самая надежная валюта, скажем так, на данный момент? Довольно рискованно сейчас вести расчеты в рублях.
М. О.: Здесь логика следующая. Если ты продаешь, например, свою продукцию в Казахстан, то в Казахстане продекларирована задача по поддержанию паритета национальной валюты по отношению к рублю. Поэтому кредитование в рублях — это почти то же самое, что кредитование в тенге, с точки зрения его отношения к доллару или к евро. Но при этом в рублях мы имеем возможность, в отличие от национальной валюты, давать и длинные кредиты, и ограничений по ликвидности у нас нет. Поэтому если национальный банк на территории страны ориентируется на паритет (который определяется по корзине основных партнеров) и покупательную способность России, то мы считаем, что рубль вполне может быть использован.
BG: Какое количество компаний обслуживается у вас в этом сегменте?
М. О.: Более 50 тысяч.
BG: Какой процент приходится на Россию и на все остальные страны?
М. О.: Я думаю, что 95-97% приходится на Россию.
BG: Скажите, а каковы основные тенденции в банковском обслуживании среднего бизнеса? И движется ли ВТБ в русле этих тенденций или же у вас свой путь?
М. О.: Я всегда говорю, что у этих компаний с выручкой в сотни миллионов и миллиарды рублей есть несколько очень характерных отличий. Во-первых, это все частные компании, среди них практически нет публичных акционерных обществ, есть конкретные бенефициары, которые, как правило, и управляют компанией. Поэтому, выстраивая отношения, мы имеем дело не с наемным менеджером, а с собственником, который, в отличие от глобальных компаний, таких как "Газпром", ищет не конкретный банковский продукт, а финансового партнера. Поэтому наша задача не просто продать продукт, а выстроить коммуникацию с клиентом. И на этой основе предоставить конкурентные банковские инструменты.
Вторая особенность, связанная с первой, состоит в том, что частные компании быстрее принимают решения. Они оперативнее реагируют на изменения. И мы видим, что абсолютное большинство из них смогло пройти через эти шоковые изменения в экономике в 2015 году. Кто-то с большими потерями, кто-то с меньшими, кто-то, наоборот, открыл для себя окна возможностей, но в целом они более гибкие, быстрее сжимаются и быстрее разжимаются, когда видят для себя новые перспективы.
У автодилеров, если взять очень заметный сегмент, рынок сократился в два раза. Это очень серьезно. Поэтому мы поддерживали и всячески стимулировали клиентов в этой отрасли. Они, в свою очередь, сократили свой кредитный портфель пропорционально рынку, это правильное рыночное реагирование. А если взять, например, сельское хозяйство, которое сейчас хит, то там мы видим значительный прирост инвестиций. Наш кредитный портфель за прошлый год вырос в два раза.
BG: Именно сельхозпроизводителей?
М. О.: Да, сельхозпроизводителей и пищевой промышленности. В силу того, что при правильной организации там высокая маржинальность, поток инвесторов из других отраслей пошел туда. Для компаний же этого сектора главный показатель — это доходность на капитал. И как только они видят какие-то ниши, они очень быстро принимают решение.
Я все время рассказываю такой пример: у нас есть производитель сапфиров в Ставрополе, он глобальный лидер, компания занимает 28% мирового рынка. У них высокая маржинальность и рентабельность, но при этом владелец компании значительную часть чистой прибыли направляет на покупку земли и ее обработку. Очень крупный лендлорд — около 100 тыс. га в Ставропольском крае, очень современное, высокотехнологичное предприятие, и там рентабельность практически на уровне сапфирового производства. То есть у него есть высокотехнологичное предприятие, которое продает свою продукцию для Apple, Samsung и других. И вот такая "вторая нога".
На рынке все очень быстро меняется. И наша задача — постоянно получать эту информацию и меняться самим. Сейчас мы в качестве приоритета для себя поставили поддержку компаний, занимающихся несырьевым экспортом. Пока их не очень много в среднем сегменте. Но, опять же, в связи с тем, что себестоимость снизилась из-за того, что при сопоставимых ценах труд стал дешевле, у них появилась возможность занять какую-то долю на своем рынке.
BG: Смотрите, высокая маржинальность в сельском хозяйстве обусловлена еще тем, что государство ввело контрсанкции. Продукции иностранных производителей стало меньше на российском рынке. И цены российские и европейские на тот же картофель, к примеру, отличаются в несколько раз. То есть у нас его купить выходит дороже, чем за евро в той же Финляндии. Отсюда, в том числе, и берется высокая маржинальность. Если контрсанкции будут отменены и на рынок опять хлынет поток дешевой сельхозпродукции из Европы и других стран, что тогда станет с этим бизнесом?
М. О.: Это классический закон рынка. Конкуренция существует, она может быть ограниченной или абсолютно открытой. Поэтому, конечно, любой мудрый предприниматель оценивает различные риски, в том числе и связанные с введением или, наоборот, отменой административных ограничений.
Возвращаясь к вашему примеру. Да, что-то с рынка убрали, тот же импортный картофель. Этот рынок должен заполниться российским. Временно цены выросли, потому что предложение ограничено, но вот эта высокая маржинальность заставит прийти туда новый капитал, увеличить объем предложения и снизить цены. Если мы посмотрим на ситуацию со свининой, то еще несколько лет назад очень много свинины импортировали. Сейчас уже практически на 95% наш баланс закрыт внутренним производством, и мы это понимаем, притормаживаем свою активность в кредитовании новых производств.
BG: Не могу не спросить про проблему плохих долгов именно в этом сегменте.
М. О.: Наш показатель проблемной задолженности находится на уровне 4-4,5%. В целом это очень хороший показатель для текущих экономических условий.
Хотя, конечно, нас волнуют отдельные отрасли. В первую очередь — это продовольственная и непродовольственная торговля, особенно непродовольственная. Я уже упоминал автодилеров, где в силу снижения покупательной способности населения и роста цен, оборот очень серьезно снизился, и довольно крупные игроки, которые еще несколько лет назад чувствовали себя очень уверенно, активно развивались, вкладывали много средств в создание, развитие своей торговой инфраструктуры по всей стране, испытали сегодня большие сложности. Поскольку прибыль упала, ее зачастую не хватает, чтобы обслуживать долг в том объеме, как это было раньше. Это серьезная проблема, и мы не думаем, что она быстро решится, потому что сейчас население ведет себя крайне консервативно.
BG: И как банк ведет себя в этих случаях? Вы реструктуризируете задолженность или же забираете залог?
М. О.: Любой разумный банкир не хочет превратиться одновременно в производителя картошки, собственника магазинов по продаже женского белья или завода по выпуску цемента. Мы хотим заниматься своим делом, поэтому если владельцы компании поддерживают ее какими-то другими своими активами, у них активная позиция и они готовы вместе с нами биться, то, конечно, мы идем на реструктуризацию, откладываем погашение на более долгие периоды, иногда даже процентную ставку снижаем. Потому что для нас любая, пусть даже болеющая, но живущая компания лучше, чем банкрот, у которого мы заберем активы и будем с ними мучиться.
BG: Скажите, а насколько эффективны в России существующие программы поддержки малого и среднего бизнеса? На ваш взгляд, как их нужно усовершенствовать?
М. О.: Программ всегда было довольно много, и определенный результат они давали. Но я считаю, что было принято правильное решение, когда решили создать федеральную корпорацию поддержки малого и среднего предпринимательства и сделать ее катализатором этой работы. Там целый набор инструментов. В первую очередь, конечно, обеспечивающих финансирование. Это и гарантии, и та программа, которая активно развивается с конца прошлого года. Называется она "Программа 6,5" — по размеру ставки, по которой Банк России фондирует банки-участники. Мы как участники этой программы должны обеспечить финансирование компаний сегмента малого и среднего бизнеса по приоритетным отраслям. Там нет, например, торговли, но есть промышленность, сельское хозяйство, IT и целый ряд других. При этом конечная ставка для малого бизнеса 11%, а для среднего бизнеса — 10%, что раза в полтора ниже, чем рыночная. Программы по понятным причинам пользуются огромным интересом, хотя там довольно жесткие ограничения и требования. Мы являемся абсолютным лидером в этом сегменте, уже заключено кредитных соглашений на сумму более 31 млрд рублей, это более 170 компаний из 52 регионов страны. Как я уже сказал, интерес большой, у нас там еще около двухсот потенциальных заявок и сделок в работе. В рамках форума малого и среднего предпринимательства мы как раз обсуждали эту программу, и Банк России, который является источником финансирования для нее, подтвердил свою готовность двигаться дальше, поскольку здесь есть очень четкий ориентир именно на те компании, которые государство хочет развивать.
BG: Какую долю этот 31 млрд рублей составляет в бизнесе ВТБ в сегменте кредитования малого и среднего бизнеса?
М. О.: Несколько процентов.
BG: А если те двести заявок будут одобрены?
М. О.: Будет под 50 млрд рублей — это уже чуть меньше десяти процентов.
BG: Примерно к какому сроку вы планируете их рассмотреть?
М. О.: Мы рассчитываем, что до конца года такой результат вполне может быть достигнут.