МВД пока не подтверждает факты «каруселей» в Алтайском крае. Тем не менее, как уточнили в силовом ведомстве, все сообщения о нарушениях проверяются. В целом же по стране обстановка спокойная, отмечают в МВД. Руководитель комиссии СПЧ по избирательным правам, сопредседатель мониторинговой группы по выборам Илья Шаблинский ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Петра Косенко.
Фото: Анатолий Жданов, Коммерсантъ / купить фото
— По вашей информации, много ли жалоб, и о каких регионах в первую очередь здесь может идти речь?
— Жалоб довольно много. В общем и целом у меня впечатление примерно то же, что и от кампании 2011 года. Жалуются примерно на то же самое, и избирательные комиссии ведут себя примерно так же. Все похоже. Может быть, за исключением одного: нет действительной информации, кроме одного-единственного случая в Краснодарском крае, об удалениях с участков наблюдателей и членов комиссии с правом совещательного голоса. На прошлых выборах таких случаев были сотни, если не тысячи, это была повсеместная практика, и на выборах всех уровней. Вот сейчас этого нет, потому что в законе появилось препятствие для этого, только в судебном порядке это можно сделать. А так тот же набор нарушений.
— Порядок цифр по нарушениям, какие нарушения и сколько, по вашей информации?
— Чаще всего из тех жалоб, которые приходили к нам, и некоторые нарушения, которым я сам был свидетелем, это были жалобы на злоупотребление надомным голосованием, голосованием на дому. Это с помощью таких выездных групп членов избирательной комиссии. То есть самые большие цифры приходят с Краснодарского края, в станице в Динском районе, получается, аномально высокое количество людей проголосовало на дому.
— А какой процент, примерно хотя бы, вы можете уточнить?
— Примерно, в количестве избирателей 50-60 тыс., а проголосовавших на дому около 3 тыс.
— То есть порядка 7% от общего количества избирателей?
— Где-то около этого, да. Причем на некоторых участках по несколько сот избирателей голосовало на дому. Причем жалобы как раз связаны с тем, что должным образом процедура не была оформлена, ведь с этой группой должен выезжать кто-то из наблюдателей, представители политических партий, наблюдатели от партии. Этот процесс нужно контролировать жестко, как известно, это одна из технологий. На это жалуются. Жалобы из нескольких регионов, я сказал про Краснодарский край, тут наиболее впечатляющие цифры просто. По Московской области, я сам нахожусь сейчас в Дмитрове на избирательном участке, где было зафиксировано нарушение на двух участках, однотипные совершенно нарушения. Выезжают группы для надомного голосования, и вот в том случае, о котором я говорил, список надомников оформляется уже после приезда группы с голосования, уже после, понимаете.
— То есть по факту, получается, грубо говоря?
— Да, по факту. Это пространство для злоупотреблений. Таким образом, с помощью такой технологии можно добавить какой угодно партии какое угодно количество голосов за счет тех инвалидов, пенсионеров, которые не будут знать о том, что они голосовали. Это один вид нарушений. В данном случае подана жалоба, мы не знаем ее судьбу. Я просто обобщаю то, что пришло из разных мест.
Второе — участие военнослужащих. Из Астраханской области, я ссылаюсь на членов СПЧ, прежде всего, из Астраханской области Борис Кравченко сообщил о голосовании военнослужащих в большом количестве. Причем он говорит, что людям не совсем ясно, были ли они в списках избирателей. Из Санкт-Петербурга точно такое же сообщение: выстроилась к избирательным участкам большая очередь военнослужащих — Наталья Евдокимова сообщила мне об этом, член СПЧ, тоже член мониторинговой группы. Их не было в списках избирателей, и спешно создавались дополнительные списки. Это нарушение.
— А голосовали они на выборах только депутатов Думы или на муниципальных тоже?
— Насколько я понял, они получали бюллетени для голосования на всех выборах.
— Что категорически запрещено. То есть человек, который голосует, условно говоря, не по месту жительства, он может проголосовать только по бюллетеню федеральному.
— Это не совсем так. Военнослужащие сейчас получили такое право. Но дело в том, что любым военнослужащим у нас есть где голосовать. Вот они находятся, скажем, на территории какого-то участка, они на него должны приходить, и там они заранее должны быть внесены в списки избирателей. Ничего особенного, они заранее включаются в списки избирателей, есть такая норма. Но тут их не было в списках избирателей.
— То есть их по факту привезли на избирательный участок, и они голосовали?
— Вот так получается, понимаете. В Московской области то же самое.
— Я прошу прощения, возвращаясь к этим военнослужащим, а есть информация о том, они были прикреплены изначально к какому-то участку, или они выступили, скажем так, в роли «карусельщиков»?
— Они, конечно, где-то, на каком-то участке были в списке избирателей, а как иначе? У нас военнослужащий где-то числится. Но вот почему-то они оказались не на том участке, на котором их увидела Наталья Леонидовна Евдокимова, и она остановила этот процесс, когда создавались дополнительные списки избирателей. Это элемент технологии, понимаете. Я говорю о том, что было сразу в нескольких регионах.
— Я слежу, пока мы с вами беседуем, за лентой информагентств. Валентин Горбунов, это глава Мосгоризбиркома, заявил о том, что на нескольких избирательных участках в Москве были выданы бюллетени, где вместо фамилии одного из кандидатов по ошибке было вычеркнуто название всей партии. Это, кстати, не единственный случай, еще в регионах это было. Это действительно ошибка, или это все-таки некий злой умысел, на ваш взгляд?
— Мне пришла жалоба, опять же из Краснодарского края, там вычеркнули вместе с фамилией кандидата и название партии ПАРНАС. Это жалоба, я еще не мог ее проверить.
— Да-да-да, и, кстати, уже в Центризбиркоме заявили о том, что на основании этого факта могут аннулировать результаты голосования на этом самом избирательном участке, о котором вы только что сказали.
— Это основание для признания результатов выборов недействительными.
— Как вы оцениваете явку в Москве и области?
— Я могу назвать только ту цифру, которую мне сообщила председатель одной из участковых избирательных комиссий в городе Дмитров примерно два часа назад, она сказала — 35%.
— Почему люди не шли на участки, на ваш взгляд?
— Это ожидаемый результат, в общем-то, может быть, ожидался повыше, конечно, но вы видите, что сделано было все со стороны нашей федеральной власти, с которой на этот счет полемизировали, мы полемизировали, члены СПЧ, например, зачем выборы перенесли на 18 сентября? Зачем? Почему были созданы условия для того, чтобы кампания проходила в условиях, когда значительная часть, масса избирателей, огромный слой избирателей находился на отдыхе, когда он менее всего интересовался выборами?
— То есть декабрьские выборы показали бы большую явку, на ваш взгляд?
— Думаю, да, конечно.
— Это связано с тем, что люди еще, условно говоря, в конце года, в декабре, уже в большинстве своем находятся дома?
— Они находятся дома, а потом, в августе не очень эффективна любая агитационная кампания, в августе люди находятся вне своих домов, значительная часть избирателей, значительная часть, скажем, активных избирателей, находится на огородах, на морях, в общем. Речь даже не о сегодняшнем дне, а вот о месяце агитации, август — это самое неудобное время для агитации, когда адресата нет, понимаете?
— То есть кому в стратегическом и тактическом смысле выгоднее, чтобы избирательная кампания была в том виде, в котором она была календарным образом?
— Тем, кто защищает статус-кво, чтобы осталось примерно так, как сейчас. С моей точки зрения, это плохая стратегия, и она нас ведет в тупик, но они приняли такое решение.
— Что ж, вот еще информация сейчас приходит, опять же заявление главы Центризбиркома Эллы Памфиловой, она высказалась против фотографирования бюллетеней после голосования. Это имеется в виду история, когда людей заставляют голосовать за определенные партии? Это имеет в виду госпожа Памфилова?
— Да, это самый простой способ контроля за волеизъявлением, когда избиратель по тем или иным причинам соглашается продать свой голос или соглашается проголосовать, как его вынуждают, и он должен доказать факт своего голосования за определенную партию или кандидата, фотографируя бюллетень и потом показывая какому-то конкретному человеку.
— А по сравнению с 2011 годом, с выборами парламентскими, много было жалоб у вас на такого рода нарушения?
— Нет, у меня их не было. На это не жалуются. Чаще всего, это просто сообщают друг другу, знаете, рассказывают друг другу как об интересном факте. Если человек соглашается сфотографировать свой бюллетень, значит, он находится в зависимости, понимаете, он об этом особенно не спешит кричать на каждом углу, но потом об этом рассказывает, но это не предмет для жалоб. Конечно, это означает, что на избирателя оказывают давление, а он поддается, вот так.
— Если возвращаться к сравнению избирательной кампании и голосования в 2011 году и сейчас, если сравнивать эти две кампании, по моим ощущениям, мы все прекрасно имеем возможность сравнить, сейчас гораздо тише, спокойнее, и нет такого надрыва, если угодно. Или наблюдателей стало меньше, которые фиксируют нарушения?
— Надрыва? Для начала о том, о чем вы вначале говорили, агитационная кампания тогда была гораздо интереснее, тогда появилась реальная критика в адрес правящей партии, представители «Единой России» впервые за много лет приняли участие в дебатах, это были довольно известные спикеры, и там кипели такие бои словесные, и ноябрь 2011 года — это время интереснейших шоу, очень содержательных, в том числе, скажем, на государственных телеканалах, на «России» и на НТВ, была еще такая программа «НТВшники», это были реальные дебаты, реальные обсуждения. Сейчас ничего подобного нет. Это похоже на имитацию и при минимальном интересе от публики, часть которой за кампанией не следила, потому что ее не было в местах проживания, просто их не было.
— А те люди, которые не пришли в больших городах, говорят, что в Петербурге еще ниже явка, чем в Москве предполагается, по крайней мере, цифры середины дня об этом говорили, это политическая апатия или протестное не голосование, на ваш взгляд?
— Я думаю, апатия. Я думаю, конечно, кто-то не пошел, плюнув, сказал, да там ничего все равно не изменишь, я не пойду голосовать, черт с ними. Такие тоже были, конечно, но я думаю, что в большей мере это результат апатии, и ощущение части общества того, что выборы ничего не значат. И для этого есть определенные основания у них, хотя я, конечно, целиком был за как можно более широкую явку, за широкое участие в этих выборах. Чем больше избирателей на участках, чем больше подано голосов за разные партии, в том числе, за партии, которые выступают против статус-кво, скажем так, тем сложнее манипулировать, фальсифицировать, тем сложнее людям из избирательных комиссий, которые получают от административных органов прямые указания, приписывать эти цифры. Понимаете, чем больше масса избирателей, выражающих иную точку зрения, тем сложнее с этой массой что-то делать тем, кто здесь на местах меняет цифры.