Родственники убитых участников нападения на Нальчик в 2005 году обратились в Верховный суд после того, как суд в Кабардино-Балкарии отказался удовлетворить их требование о раскрытии мест захоронения. Правозащитники отмечают, что за годы действия запрета на выдачу тел боевиков стало очевидно, что эта юридическая мера имеет слишком много пробелов, а ее эффективность оценить трудно. Глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров заявил "Ъ", что действующие законы не мешают находить индивидуальный подход для диалога с родственниками убитых боевиков.
Фото: Валерий Мельников, Коммерсантъ / купить фото
Как стало известно "Ъ", на этой неделе адвокаты родственников убитых участников нападения на Нальчик в 2005 году обжаловали в Верховном суде отказ на выдачу мест их захоронения. В общей сложности исков подано больше десятка. Как рассказал "Ъ" адвокат Магамед Абубакаров, его доверители не согласны с позицией республиканских чиновников, автоматически отказавших им в рассмотрении их заявлений.
В октябре 2005 года во время нападения на столицу Кабардино-Балкарии убиты были около ста боевиков. При этом, отмечает господин Абубакаров, расследования правозащитников показали, что среди убитых могли быть и мирные жители, "которых впоследствии записали в боевики". Уголовное преследование убитых было прекращено по причине смерти, никаких судебных решений по ним не выносилось. Писать обращения главе КБР Юрию Кокову с просьбой сообщить, где захоронены их убитые родственники, истцы начали после решения Европейского суда по правам человека от 2014 года. Страсбургский суд счел права жителей Нальчика нарушенными, так как госорганы решили не разбираться в каждом индивидуальном случае, а отказали в выдаче тел и засекретили места захоронений автоматически. Администрация перенаправила эти запросы в прокуратуру: позднее чиновники объясняли, что раз уголовные дела по нападению вели следователи, а надзирали за этим прокуроры, то гражданские госслужащие тут ни при чем.
В своих отказах чиновники ссылались на ст. 14.1 закона "О погребении и похоронном деле", введенную в 2002 году. Тогда в Чечне шла военная кампания, а в октябре 2002 года произошел захват заложников в Москве в театральном центре на Дубровке. В декабре того же года вступил в силу запрет на выдачу тел "лиц, уголовное преследование которых" за терроризм прекращено из-за их смерти, наступившей "в результате пресечения данной террористической акции". "Мы будем заворачивать их в свиные шкуры и закапывать",— комментировал норму один из ее разработчиков, депутат Госдумы Франц Клинцевич. Как объяснил "Ъ" президент Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора "Альфа" Сергей Гончаров, запрет на выдачу тел принимался в том числе для того, чтобы их могилы не становились "местами паломничества для радикалов".
Опрошенные "Ъ" северокавказские правозащитники не припоминают ни одного случая, чтобы могилы одиозных боевиков становились популярны, зато о злоупотреблениях, которые порождает нечеткость формулировок закона, вспоминают постоянно. "Этот закон бьет по родственникам. Мы знаем, как на Кавказе порой похищают людей, потом убивают, "назначая" боевиком, а потом родня не может получить тело",— рассуждает адвокат Абубакаров. Глава ингушской правозащитной организации "Машр" Магомед Муцольгов согласен: "Убитым все равно, а страдают их родственники: от давления правоохранительных органов, от невозможности похоронить, от проверок".
При этом нельзя сказать, что тела боевиков для захоронений в КБР не выдаются вовсе. Например, в июле 2014 года был похоронен Анзор Астемиров — первый верховный судья запрещенного в РФ "Имарата Кавказ". Господин Астемиров участвовал в военном совете перед нападением на Нальчик, потом долгое время находился в розыске по ст. 205 УК РФ (терроризм) и был убит при задержании. Как рассказывают родственники убитых в 2005 году, его тело предложили забрать сами сотрудники Следственного комитета.
Поправки, смягчающие или даже отменяющие запрет на выдачу тел боевиков, неоднократно обсуждались. В 2012 году президент Владимир Путин на форуме "Селигер" сказал, что готов обсудить с силовиками отмену этой нормы. Год спустя с тем же предложением в Кремль обратились члены президентского Совета по правам человека, но их инициатива не нашла поддержки у властей.
В Ингушетии, одной из немногих республик Северного Кавказа, где власти хотя бы пытаются вести диалог с радикалами, запрет не мешает выдаче тел боевиков. Глава республики Юнус-Бек Евкуров еще в 2011 году публично объявил, что снимает запрет на выдачу тел. В беседе с "Ъ" господин Евкуров объяснил, что позиции "с мертвыми не воюем" придерживался еще до того, как перешел из военных в чиновники. "С врагом нужно воевать и уничтожать его, если он не сдается. С мертвым воевать не нужно — это удел слабых. Не нужно препятствовать родным в его захоронении. В ходе службы в армии мы не позволяли себе глумиться над поверженным врагом — независимо от того, убит он или взят в плен". Как объясняет глава республики, формально никаких противоречий с законом, запрещающим выдачу тел уничтоженных членов бандподполья, в республике нет: "Есть запрет на выдачу тел террористов в рамках закона "О противодействии терроризму", но на тех, кто был уничтожен в ходе спецопераций и признан участников НВФ, он не распространяется. Поэтому мы препон не создаем: если следователи провели все необходимые процедуры, тело могут забрать родные. Это для нас он бандит, а для близких — все равно родной человек". Господин Евкуров признает, что выразить в цифрах эффективность такого подхода трудно, но взаимосвязь между ним и относительным спокойствием в республике проследить можно: "Никакого соцопроса не велось на эту тему. Но большинство родственников выражают благодарность власти за возможность предать земле тела своих близких".
Магомед Муцольгов признает здравость позиции ингушских властей, но возражает: "Это, к сожалению, порой просто слова: силовики продолжают трактовать все так, как им заблагорассудится". За 13 лет работы он сталкивался с разными случаями, вспоминает господин Муцольгов: "Три года назад в ходе спецоперации ответным огнем были убиты пять человек. В итоге двоих отдали, а троих нет".