Мы познакомились осенью 1999 года. Я была региональным журналистом и впервые приехала на моздокский аэродром писать репортаж о визите Владимира Путина в зону начинающейся войны. Дождь, грязь по колено, журналисты в разгрузках греются у костров, ожидая прилета премьер-министра,— и я, в офисном костюме, на каблуках. Надо мной потешались. Павел сначала подшучивал, как и все, потом предложил куртку: "Мы его еще долго тут прождем". Я помчалась домой переодеваться в джинсовую униформу и когда вернулась, Путина все еще ждали. Павел был прав. Благодаря этому материалу я получила шанс ездить в Чечню во время боевых действий и видеть все своими глазами. Можно сказать, Павел тогда дал мне путевку на эту войну.
Фото: Сергей Михеев, Коммерсантъ / купить фото
Потом мы виделись то в Ханкале, то в Гудермесе, но подружились только в 2002-м. Я везла из Грузии в Россию бывшего раба Володю Епишина — он прожил в чеченском плену 12 лет, а потом с беженцами ушел в Панкисское ущелье Грузии. Павел со съемочной группой встречал нас в аэропорту Шереметьево. Мы отвезли счастливого и припевающего старые русские песни Володю в его родную Ярославскую область, получили ключи от маленького деревенского дома, который ему выделила областная администрация, и вернулись в Москву. Мне показалось, что за несколько часов Паша понял Володю лучше, чем я за неделю. Он говорил, что Володя выжил только потому, что ценил свободу. Сюжет Павла вскоре показали на центральном телевидении, это был талантливый рассказ талантливого человека. С тех пор мы дружили.
Паша был честен во всем. Он завязал с телевидением именно по этой причине. Для него никогда не стоял вопрос, можно ли за хорошие деньги работать на кого-то, кому не веришь. Он ушел в печатные СМИ, на голые гонорары, писал книги, преподавал студентам, ездил с лекциями по стране. Всегда был жизнерадостен и оптимистичен, даже в трудные для него минуты. Когда он появлялся в нашей редакции на Врубеля, все вокруг оживали — он на ходу хвалил встреченных коллег за хорошие материалы, делал комплименты женщинам, полушутя-полусерьезно провоцировал начальство: "Вас еще не закрывают?"
Несмотря на растущую и укрепляющуюся оппозиционность, он умел найти общий язык с самыми разными людьми и был в этом похож на своего друга Немцова. Я видела, как он общался с послами, федеральными чиновниками, лидерами оппозиции на каких-нибудь журналистских или посольских мероприятиях — шутил, искрился, спорил. Люди вокруг него всегда улыбались.
Как-то раз мы сильно поссорились из-за разных взглядов на действия оппозиции и Немцова (сейчас знаю, что была неправа). Через несколько дней Паша привез мне в редакцию коллекцию музыкальных произведений Баха: "С днем рождения не успел тебя поздравить, это вот тебе от нас с Немцовым". Ему было важно убедить меня и вообще всех вокруг, что Немцов — хороший парень. Он его очень уважал. И еще он не мог быть в долгой ссоре с кем-то из друзей.
Он никогда ничего не боялся. Однажды я решила пойти на телеэфир, чтобы защитить нашего коллегу. Я готова была к увольнению. У Павла были другие планы. Но он сказал: "Теперь точно уволят" — и поехал со мной.
Он ездил в Белоруссию, каждый раз зная, что это может быть последней его поездкой. Он ездил туда и после исчезновения оператора Димы Завадского, когда все уже понимали, что это убийство. Он любил Белоруссию, любил Россию, любил Украину.
Он мучительно решался на переезд в Киев. Мне казалось, для него это был разрыв с прошлым, с иллюзиями и надеждами. Я считала его отъезд неверным шагом. Я считала, что такие люди, как он, нужны в России. Но он всегда жил так, как велело сердце. И всегда был свободен. Как его друг Борис.
Володя Епишин умер весной 2004 года в деревне Рождествено от болезни и бедности. Немцова убили в феврале 2015 года у стен Кремля. Паша убит в центре Киева. Я не знаю, почему уходят такие люди. Я знаю, что здесь, на земле, становится темнее. Светлая тебе память, дорогой друг.