В Москве на сцене Театра имени Станиславского показали питерский спектакль по пьесе "Оркестр" французского классика Жана Ануя в постановке Льва Эренбурга.
Постановку привез в Москву Небольшой драматический театр. То есть и не Большой драматический театр имени Товстоногова, и не Малый драматический Додина, а что-то примостившееся между этими исполинами. Театр сравнительно молодой, действительно небольшой, по намерениям — экспериментальный, своей сцены у него пока нет. Зато есть пьеса знаменитого француза Жана Ануя — тоже, впрочем, маленькая и некогда экспериментальная, хотя в число главных хитов одного из классиков прошлого века не входящая.
Сцена декорирована не то чтобы слишком щедро: натянутые голубые полотна, сиденье от унитаза, семь табуреток и две висящие на уровне головы белые решетки. В решетки со всей дури влетают актеры — каждый раз, когда в пьесе настает что-то вроде драматического момента. Хотя на самом деле особого драматизма нет. Просто на сцене репетирует оркестр. В нем шесть персонажей женского пола, один — мужского. Играть собираются "Чардаш", до которого все никак руки не доходят, поскольку музыкантам надо сначала рассказать публике о всяких превратностях своих судеб.У одной оркестрантки косоглазие, у другой — беременность, у третьей — роман с единственным оркестрантом, а у того — парализованная жена, и он ужасно от всего страдает. Пьеса составлена из кучи маленьких историй, и каждая из них, видимо, рассчитана на отдельные зрительские аплодисменты, каковых некоторые сценки "Оркестра" вполне заслуживают. Юмор, правда, довольно дешевый, местами даже столь ненавистный критикам туалетный, но при этом иногда вполне себе смешной. А чтобы было еще веселее, на сцену время от времени выпускают вспомогательных персонажей. Это руководитель оркестра, у которого мучительный и забавный роман с неким молодым человеком, плюс непонятный шизофреник, который иногда появляется и смешит публику на пару со своей медсестрой, да два инвалида — один безрукий, другой безногий. Обхохочешься.
Суета на сцене выглядела довольно бессмысленной, разобраться в ней было почти невозможно, постепенно публика начала сердиться, и после антракта зал изрядно облысел. Но тем, кто дождался финала, внятно объяснили прямо со сцены, что они пережили катарсис. Об этом сказал Вадим Демчог, актер--носитель авторской рефлексии, выходивший на сцену в начале и конце каждого отделения. Его игра была самой осмысленной и смешной, к тому же несомненную зрительскую симпатию он вызвал честным признанием, что театр этот — "нон претензион".
ЮРИЙ Ъ-ЯРОЦКИЙ