Режиссер Константин Воинов 1958 год Драма доверия
"Всем партизанским бригадам и отрядам Белоруссии. Немецкая разведка в Минске организовала подставной центр партизанского движения с целью выявления партизанских отрядов, засылки в них от имени этого центра предателей, провокационных директив и ликвидации партизанских отрядов. Этот центр партизанскими отрядами Минской зоны разоблачен <...> Приказываю с представителями каких бы то ни было организаций из Минска в связи не вступать" (Пантелеймон Пономаренко, начальник центрального штаба партизанского движения, 4 ноября 1942 года)
"18.04.42 нами была переброшена в район г. Минска разведгруппа, возглавляемая младшим сержантом Барсуковским Леонидом Александровичем, с задачей разведки войск противника в Минске и его окрестностях. В декабре 1942 г. в связи с создавшейся в Минске обстановкой, во избежание ареста и провала разведчики были вынуждены уйти в лес в партизанский отряд "Димы", где расстреляны командиром партизанской бригады "Штурмовая" Луниным <...> как агенты гестапо, о чем тогда же было сообщено нам. Главной Военной прокуратурой установлено, что расстрелянные разведчики являлись патриотами родины и честно выполняли данное им задание" (справка ГРУ, 13 февраля 1958 года)
История кино без запинки перечисляет режиссеров оттепели, совершивших революцию в кино о войне. Григорий Чухрай ("Баллада о солдате", 1959) перенес ее смысловой эпицентр из Ставки верховного главнокомандующего в окопчик "чернорабочего" войны. Михаил Калатозов ("Летят журавли, 1957) оплакал любовь, растоптанную войной. Сергей Бондарчук ("Судьба человека", 1959) вернул в шеренгу победителей тех, кому выпал плен. Бог троицу любит: особенно если эта троица орденоносных мэтров. В их тени растаял ничуть не менее замечательный фильм неименитого Воинова.
Его в лучшем случае помнят как советскую версию знаменитой "Мари-Октябрь" (1958) Жюльена Дювивье. Сюжет отчасти схож. Мари созывает уцелевших товарищей по подполью на беспощадный суд над ними и собой, чтобы выяснить, кто предал их командира и ее возлюбленного. Среди трех партизан Воинова, ушедших на задание за минуты до того, как каратели истребили весь их отряд, тоже был предатель: расследование КГБ лишь активирует суд, который трое вершат сами над собой.
Представление о подражательности "Троих" — аберрация сознания: Дювивье и Воинов снимали синхронно. Схожи не фильмы, а реалии войны в тылу врага. И Франции, и СССР потребовалось десять с лишком лет, чтобы, пережив период духоподъемных лубков, заговорить об этой войне всерьез. Доселе похожий фильм — "Круг опасности" (1951) Жака Турнера — был возможен только в США, но там речь шла о диверсантах в тылу врага, а не о людях, взявшихся за оружие под пятой оккупации.
Тайный фронт на то и тайный, что героя от предателя порой не отличить по объективным причинам. Бывало, погибали те, по чьему приказу подпольщик внедрялся к немцам, и доказать его честность не мог уже никто. Бывало, погибал весь отряд, а на случайно уцелевших падали свинцовые подозрения. Бывало, из подпольной группы выживал кто-то один, и под сомнением оказывалось само ее существование.
Распутать это под силу только киношным следователям. Жизнь же диктовала жестокую альтернативу: не верить никому или верить всем. Не верить проще: доверие к взаимоисключающим показаниям чревато шизофренией. Но доверие — символ веры оттепели. И самый радикальный его манифест снял Воинов. Предатель в отряде был, но никто из героев отряд не предавал. Силлогизм, противный природе детектива, хотя фильм развивается именно как детектив — до поры до времени.
Кое-что, впрочем, резало слух, привычный к жанровым условностям, уже на первых минутах фильма: пароль, которым обмениваются с дозорным, выходя из лесу, герои. Ну что такое нормальный пароль? Пароль — "штык", отзыв — "пуля": как-то вот так. У Воинова пароль поют: "Все цветы соберу для тебя одной. / Белый цвет, алый цвет, сине-голубой". Где вы таких партизан видывали?
С этой вирусной, как все мелодии Вениамина Баснера, песней (стихи Михаила Светлова) столкнутся вновь, в мирной жизни, все трое, всем она бередит душу и всех очищает в глазах зрителей, хотя по инерции еще гадаешь: кто? Невиновность медсестры Юли (Лидия Смирнова) вроде бы гарантирована ее любовью к павшему командиру: она ждала ребенка, но скрыла беременность, чтобы ее не отстранили от боевого задания. Сергей (Валентин Зубков) подозрителен своей неприкаянностью: что его гнетет, почему не трудится на общее благо? Павел (Михаил Погоржельский), напротив, подозрителен своим преуспеванием и ученой степенью, барскими хоромами, женой-мещанкой, которая обзывает Юлю "этой фронтовой девицей". Да он и сам признается в предательстве. Только это предательство не отряда, а друга. Павел казнит себя за то, как "объективно" рассказал следователю о Сергее: показания давал не он, а его страх.
А потом просто забываешь о том, что героев надо подозревать, потому что фильм оказывается и не детективом, и не партизанской драмой, а драмой возвращения с войны. Недаром же культовыми книгами оттепели были "Три товарища" Ремарка и "Фиеста" Хемингуэя. В фильме есть два действительно жутких момента. В самом начале: лес оборачивается великолепным амфитеатром, из "верхней ложи" которого трое, окаменев от бессилия, наблюдают, как партизанский лагерь исчезает в дыму и пламени. И еще — в сцене встречи Юли и Павла. С языка ошалевшего от счастья встречи Павла сами по себе срываются хлесткие приказания: "Смирно! Напра-во! Бегом марш!" И счастливо хохочущая Юля радостно повинуется: так вот партизаны объясняются в любви.
Страшно сказать, но ни Калатозов, ни Чухрай не сумели добиться такого слияния актеров с персонажами, какое чувствуется у Воинова. Актеры — ровесники или чуть старше героев. У Смирновой в 1941-м пропал без вести муж. Тяжело раненный Погоржельский чудом избежал ампутации ноги. Зубков воевал летчиком-истребителем. Кто-кто, а они знали, как страшно вернуться живым с войны.
Поиски предателя — лишь предлог, чтобы свести не просто потерявших, но избегавших друг друга героев. Свести, чтобы узнать, как по-разному несчастны эти совсем молодые ветераны. Чтобы у камеры закружилась голова, когда встретятся Сергей и Павел, и это кружение взорвало изнутри просторные и бездушные декорации сталинского ампира, в которых еще живут герои.
Собственно говоря, фильм именно о том, как рушатся декорации, как исчезает страх, как возвращается молодость, как проходит немота. Кажется, что десять с лишним послевоенных лет герои вообще ни с кем не разговаривали и теперь спешат выговориться, да хотя бы и дать друг другу в морду. Кажется, что ливень, обрушивающийся на город, тоже испуганно таился все эти годы и только теперь позволил себе "излить душу". Это очень оттепельный, очень наивный символ, как наивен и проезд Юли в ночном автобусе под закадровые строки Пушкина. Но эта наивность не раздражает: в ней сквозит удивление жизнью, которой, надо же, оказывается, можно еще радоваться.
Удивительно дело, но не раздражает даже мораль фильма, которую Воинов и сценарист Иосиф Ольшанский ("Дом, в котором я живу", "А если это любовь?") доверили огласить Юле: "До чего же все-таки хорошо, что мы снова вместе. Только подумайте: мы бы могли и не встретиться".
Конечно, хорошо. И отдельное спасибо за радость встречи — родной госбезопасности.
1958 год
"Пепел и алмаз" (Польша, Анджей Вайда), "Героика" (Польша, Анджей Мунк). "Покушение" (Польша, Ежи Пассендорфер)
— три шедевра реабилитируют антикоммунистическое Сопротивление не столько морально, сколько эстетически. Безрассудная бравада и героическое самоубийство во имя обреченного дела как национальная идея.
"Мистер Питкин в тылу врага" (Великобритания, Джон Пэдди Кастэйрс)
— склочный идиот-землекоп не сразу замечает, что случайно оказался в оккупированной немцами Франции.
"Последний дюйм" (СССР, Теодор Вульфович, Никита Курихин) —
"де-юре" экранизация рассказа Джеймса Олдриджа, "де-факто" — чистый Хемингуэй. С экрана звучит первый советский блюз: "Какое мне дело до всех до вас, а вам до меня".
"Головокружение" (США, Альфред Хичкок)
— величайший фильм Хичкока — не столько триллер, сколько гимн сюрреалистической "безумной любви".
"Мой дядюшка" (Франция, Жак Тати)
— мизантроп Тати в своей как бы комедии желает современной цивилизации, уничтожающей старую добрую Францию, гореть в аду.
"Тайна острова Бэк-Кап" (Чехословакия, Карел Земан)
— экранизация романа Жюля Верна — ослепительный эксперимент: актеры инкрустированы в мир анимированных гравюр XIX века.
Драма доверия
Направление
С легкой руки Воинова советское кино начинает крестовый поход за очищение героев Сопротивления от наветов и подозрений. Название фильма Николая Мащенко о журналисте, восстанавливающем честное имя подпольщицы, звучит как манифест: "Хочу верить" (1965). Под подозрение попадает шофер, живущий под именем погибшего партизана, но оказавшийся скромным героем, в "Чужом имени" (1966) Иосифа Шульмана. Героиня "Софьи Глушко" (1972) Виктора Ивченко, на которую неопровержимые улики указывают как на предательницу и убийцу, даже детям не может признаться, что работала на советскую разведку. Избежавшие возмездия предатели, страшась разоблачения, убивают бывших подпольщиков, над которыми до сих пор витают смутные подозрения, в "Особом мнении" (1967) Виктора Жилина и "Человеке в проходном дворе" (1971) Марка Орлова.
