В мае совет Евразийского банка развития (ЕАБР) утвердил обновленную стратегию. Планируется, что к концу 2017 года банк сможет нарастить объем инвестиционного портфеля до $3,3 млрд. Как считает управляющий директор по работе с клиентами ЕАБР НИКО ВАРДАПЕТЯН, также новая стратегия банка делает его более интересным для своих потенциальных клиентов.
Фото: Пресс-центр ЕАБР
— С чем связано изменение стратегии работы банка?
— По итогам прошлого года банк понес убытки в размере $140 млн. Эти связано с решениями, принятыми предыдущим руководством банка: с точки зрения рисков они не были проработаны. Не скажу, что и интеграционная составляющая в них была сильной. Поэтому задача, которую поставило перед банком новое руководство,— изменить методы работы, чтобы, во-первых, вернуться к изначальному мандату банка и способствовать экономической интеграции стран--участниц банка (это страны Евразийского экономического союза — Россия, Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия, а также не входящий в ЕАЭС Таджикистан.— "Ъ"), во-вторых, изменить работу с рисками и со структурой проектов в соответствии с лучшими практиками и, в-третьих, поднять узнаваемость банка среди потенциальных клиентов на качественно новый уровень. Нам необходимо донести до рынка информацию о нас как о хорошем источнике долгосрочного кредитования. Поэтому наращивание портфеля в 2016 году будет происходить уже на новых принципах, в соответствии со стратегией банка, утвержденной в мае этого года. А ликвидности для этого у нас более чем достаточно.
— Сейчас уже можно оценить динамику увеличения объема проектного портфеля?
— Наш банк концентрируется на сложных сделках, включая проектное финансирование, обычный элемент которых масштабные капитальные затраты. Это подразумевает существенное количество проектной документации, инженерных проработок, коммерческих обоснований, которые необходимо анализировать. Поэтому реализация таких проектов по определению требует большего времени, чем, к примеру, рефинансирование выданных другими банками кредитов. Однако новая стратегия дала нам также возможность предоставлять торговое финансирование для стимулирования торговли между странами-участницами, и у нас уже готовятся такие сделки. Но в целом, так как мы начали активную работу в соответствии с новыми вводными считаные месяцы назад, существенного приращения портфеля можно ожидать ближе к концу 2016 года.
— Насколько кризисные явления в российской экономике требуют изменений подходов в работе банка? В чем это проявляется?
— В связи с кризисными явлениями многие банки развития либо переформатировали свою деятельность, как ВЭБ, либо вообще ушли из России, как ЕБРР. Для нас, таким образом, открывается более широкое поле деятельности, и мы готовы помочь клиентам, которые не знают, где теперь искать долгосрочное финансирование.
При этом ЕАБР — это международная финансовая организация с кредитными рейтингами, которые сегодня, как ни странно, даже выше рейтингов стран-учредителей — России и Казахстана. Мы не находимся ни под какими санкциями. А это значит, что для многих партнеров, в частности зарубежных банков и экспортных кредитных агентств, мы наиболее комфортный партнер, если они хотят продолжать работать с российскими заемщиками. Это особенно важно для проектов, в которых предполагается приобретение иностранного оборудования.
Кризис, как известно, создает не только проблемы, но и открывает возможности. Одна из таких возможностей для нас — финансировать импортозамещение в отраслях, которые до кризиса не считалось нужным развивать, так как были доступные зарубежные заменители и аналоги. Это, в частности, касается редких видов сырья, оборудования и так далее. А так как ЕАЭС не имеет внутренних таможенных границ, то импортозамещение работает в рамках всего союза.
— Но во главу угла вы всегда ставите интеграционный компонент?
— В первую очередь. Но при этом мы также рассматриваем проекты с модернизационным эффектом, и если это действительно технологичный проект, то ярко выраженного интеграционного эффекта он может и не иметь. Мы понимаем, что технологическая модернизация если не сегодня, то завтра все равно будет способствовать дальнейшей интеграции наших экономик. Кроме того, мы заинтересованы в проектах, способствующих экономическому развитию приграничных со странами ЕАЭС регионов.
— Получается, в деньгах ЕАБР дефицита не испытывает. А в проектах?
— Количество проектов также немалое. Но вот качество их проработки часто невысокое. К сожалению, по итогам общения с инициаторами проектов часто оказывается, что проект находится либо на стадии идеи, либо на стадии предварительных переговоров. Для любого банка проработанность проекта означает наличие довольно большого пакета документации, в котором обоснованы его техническая реализуемость, его рыночная состоятельность и, соответственно, его рентабельность.
Сроки рассмотрения проекта могут длиться достаточно долго именно потому, что иногда только после общения с нами инициаторы проекта начинают ту работу по проекту, которую необходимо делать еще до прихода в банк. Но мы, будучи банком развития, готовы сопровождать клиента на ранних стадиях, ориентировать его на то, какая именно проработка нам нужна, чтобы проект стал, используя популярный термин, bankable.
— Конкурируете ли вы с коммерческими банками? Какой смысл клиенту идти со своим проектом в банк развития, а не, условно говоря, в Сбербанк, Россельхозбанк, местные "дочки" европейских банков и так далее?
— А мы не стремимся конкурировать с коммерческими банками. Если проект финансируется в своем текущем виде коммерческим банком, то мы не должны вытеснять его из этой ниши. Мы должны предложить клиенту то, что он вряд ли получит в коммерческих банках.
— Например?
— Мы готовы делать классическое проектное финансирование. Это и до кризиса делали очень немногие банки. А сейчас банки очень боятся проектных рисков и всегда стараются обложиться гарантиями со стороны спонсоров проекта, дополнительным обеспечением и так далее. Далее мы готовы предоставлять средства на десять лет и более, и объем предоставляемых средств на один проект может достигать $300 млн. При этом процедура принятия решений в нашем банке в разы быстрее, чем в любом другом банке развития, потому что у нас плоская, незабюрократизированная структура. В принципе структурно ЕАБР с клиентским и проектным блоками больше похож на инвестиционный банк, нежели на классическую бюрократическую махину банка развития.
— Каким основным критериям должен отвечать представленный вам на рассмотрение проект?
— В первую очередь нам важно качество проекта и его подготовки. Что до интеграционного элемента, то он может возникнуть на трех этапах. Во-первых, до проекта: в этом случае инвесторы из одной страны ЕАЭС инвестируют средства в проект в другой стране. Во-вторых, внутри проекта, когда при реализации проекта закупается оборудование и привлекаются подрядчики из одной страны ЕАЭС в другую. И, в-третьих, после реализации проекта, когда произведенная в одной стране продукция экспортируется не только на внешние рынки, но и в другие страны союза. Если хотя бы один из этих компонентов в проекте есть, для нас это уже достаточное основание взять его в работу. По модернизационным проектам свой набор критериев. Кстати, как показывает наша практика, многие клиенты до обращения к нам не задумывались о такой интеграции, а после общения с нами находят интересные варианты реализации проекта с привлечением из других стран ЕАЭС подрядчиков или капитала, которые в итоге оказываются даже более рентабельными, чем по ранее разработанной схеме. Можно сказать, что мы помогаем клиентам структурировать проект так, чтобы он стал интересен для банков вообще и для нас в частности.
— Какую роль играет сфера деятельности, отрасль, в которой предполагается реализация проекта?
— В нашей стратегии обозначены приоритеты: энергетика и энергосбережение, машиностроение, химия, горнодобывающая отрасль, переработка и транспорт углеводородов, инфраструктура, в частности портовые проекты и элементы транспортных коридоров. Но этот список открытый. Есть отрасли, в которые мы не можем идти: технологии двойного назначения, девелопмент, добыча углеводородов. Все остальное обсуждается. Это еще одна отличительная черта ЕАБР: у нас не догматический подход к подбору проектов.
— А какие у вас квоты на финансирование по странам-участницам?
— Квот никаких нет. Мы исходим из качества проектов и их соответствия мандату. В конце концов, сама суть нашей миссии предполагает, что мы должны рассматривать ЕАЭС как единое целое.
— На какие условия по предоставлению финансовых средств могут рассчитывать ваши клиенты сегодня? Изменяются ли они в соответствии с экономической ситуацией?
— Если говорить о ставках для наших клиентов, то они находятся на нижней границе рыночного диапазона и даже ниже. К слову, можно услышать на финансовом рынке легенду о китайских банках, которые дают деньги на 20 лет под 2% годовых. А в конце срока, вероятно, кредит можно и не возвращать. На самом деле под такие ставки, и то крайне редко, могут получать деньги только мегапроекты с мощной политической поддержкой на высшем уровне. Таких проектов в странах ЕАЭС по пальцам одной руки. Обычному же проекту на такое финансирование рассчитывать не стоит.
Мы сегодня видим примеры некоторых крупных банков, которые испытывают серьезные проблемы именно из-за того, что финансировали проекты на нерыночных условиях по нерыночным соображениям. Мы хотим этой ситуации избежать и финансировать только просчитанные и рентабельные проекты. Если же проект не может себе позволить обслуживать долг даже по нашим ставкам, по всей вероятности, он нежизнеспособен ни при каких ставках. Таким образом, наши ставки — это не столько инструмент зарабатывания прибыли, сколько проверки качества проекта. Надо отметить, что и в наших KPI (ключевые показатели эффективности) максимизация прибыли не значится. Для нас важнее другое — отвечать нашему мандату и способствовать интеграции и модернизации экономик наших участников. Чтобы сделать хороший проект, мы всегда готовы идти на уступки. Это опять же одно из наших основных отличий от коммерческого банка, для которого прибыль, как ни крути, останется во главе угла.