Затерянные во льдах, или Обычное путешествие на Северный полюс

Спортивный обозреватель «Ъ FM» Владимир Осипов — о своей поездке на Северный полюс

Поездка на Северный полюс — безумная авантюра или удивительное приключение? Как остаться в живых при минус 42 градусах? Чего больше всего не хватает в полярной экспедиции? Как не попасть в лапы к белым медведям? Что помогает избавиться от полярной депрессии? В поисках ответов на эти вопросы спортивный обозреватель радио новостей Владимир Осипов отправился на самую северную точку планеты и поделился своими впечатлениями в путевых заметках — специально для «Коммерсантъ FM».

День первый

Холодно! Очень холодно! В голове только эта мысль. Другие просто вытесняет этим щемящим, обжигающим чувством, которое пробирает до самых костей, проникает еще глубже, вымораживая костный мозг. Метеостанция, небрежно прикрученная к шесту в центре площадки, показывает минус 42. Не самая низкая температура на Северном полюсе. И вообще, в нашем мире, где подобные температуры воспринимаются легко, «минус 42» не впечатляет. Мне, жителю мегаполиса, вообще подобная цифра была безразлична. Многое изменила командировка на Северный полюс.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Это было не гламурное приключение, когда на самую северную точку планеты тебя доставляет комфортный ледокол — нет. На этот раз самолет посадил группу прямо на льдину — обычную льдину, которой только суждено было стать полярной базой «Барнео-2016». Конечно, до нас тут уже поработали десантники: расчистили площадку, построили взлетную полосу. Но дальше все нужно было делать самим. Успокаивало, что рядом были опытные полярники, но все равно — страшновато. В тот момент я еще даже не представлял, в какую авантюру ввязался.

Первые 30 минут на плюсе я пребывал в состоянии эйфории. Вот оно! Случилось! Яркие фотки ледяной пустыни, полярный день, селфи на фоне торосов. К тому же, мы прилетели на полюс, когда градусник показывал приятные минус 27 — в теплом полярном снаряжении этой температуры не чувствовалось совсем. Ну, морозец, ну и что?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Разгрузка прошла под веселые шутки, но через пару часов мой организм начал понимать: что-то не так. Мороз крепчал, и после того как температура упала ниже минус 35, стало тяжело дышать. Стоило схватиться рукой без перчатки за любую металлическую трубу, руку обжигало почти так же, если бы вы схватились за раскаленный метал. Глаза слезились, слезы замерзали почти моментально. На ресницах появлялись ледяные комочки, и моргать становилось невозможно. Приходилось снимать перчатку, чтобы «оттаять» пальцами кусочки льда около глаз. Погреться было негде. Будущий лагерь представлял собой кучу трубок и кусков ткани, которые нужно было превратить в палатки.

Мороз крепчал. Льдина буквально звенела — и пару раз треснула. Я тогда не понял, чего так все всполошились, и даже, увидев несколько небольших трещин, которые темными росчерками разделили взлетную полосу надвое, вопросов задавать не стал. После шести часов работы на льдине стало совсем кисло, и тут температура предательски рухнула — на минус 42.

Подобной жести в моей жизни точно не было никогда. «Давай, давай, "Коммерсантъ", не филонь». Это в мой адрес кричит Денис. Он главный инженер экспедиционного центра РГО. Ставит «Барнео» в девятый раз. Можно сказать — бывалый полярник. Коренастый, крепкий, немного резкий, но, в общем, добродушный мужик лет тридцати. «Коммерсантом» он меня прозвал еще год назад, когда мы приходили сюда на ледоколе. Просто тогда я привез на полюс флаг нашей радиостанции — «Коммерсантъ FM». После того, как я водрузил знамя на полюсе, полярники поулыбались и как-то буднично стали называть меня «коммерсантом» — я не возражал. «Давай, давай, крепи утеплитель, не спать!», — продолжал Денис. Эти окрики, честно говоря, здорово помогали. Казалось, еще чуть-чуть, и нервы сдадут. Но вот, наконец, выросла большая палатка кают-компании, гордо встала на льдине кухня. Наконец собраны спальные палатки, заработал дизель, включились тепловые пушки.

Вы даже не представляете, как же это круто — после шести часов работы на запредельном морозе сесть в прогретую палатку и съесть обычный бутерброд с колбасой, запивая его чаем. В этот момент, наверное, даже горячая вода показалась бы коньяком. В сон я провалился моментально, как только забрался в спальник. Впереди был обычный день на полюсе. И в памяти после первого дня остались только лютый мороз и слова моего коллеги: «Господи, странные люди занимаются странным делом в странном месте».

За день до этого

Наконец, после нескольких дней ожиданий, мы вылетаем на Север. Впереди — настоящая полярная экспедиция на Северный полюс. Наш Ан-74 будет садиться прямо на льдину. Исполнить такое можно только на этой машине. Дело в том, что у 74-го турбины над крыльями, и при посадке на ледяной аэродром в турбины ничего не попадет. Но сначала мы летим на Шпицберген — самый северный аэродром на планете. Там — ночевка, и вперед — на полюс.

Аэропорт городка Лонгиер ничем особым не потряс, а вот сам норвежский город, где проживают чуть больше двух тысяч человек, заслуживает отдельного рассказа. В этом суровом климате, где людям выживать непросто, норвежцы умудрились построить маленький северный рай. Небольшие, уютные дома, дороги для снегоходов, магазины, два музея и даже свой университет. Любопытно, что на двух тысяч жителей в Лонгиере приходится больше трех тысяч медведей, так что гулять в окрестностях города без винтовки элементарно опасно — медведь может появиться в любую минуту.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Дорожный знак «Осторожно, медведи!» стал для меня настоящим откровением — так же, как и некоторые законы города Лонгиер. Например, здесь запрещено умирать. Серьезно! Запрещено законом. Так что, если кто-то заболел, его тут же отправляют на «большую землю». Если все же трагедия случилась, то хоронить бедолагу на острове никто не позволит. Дело в том, что в вечной мерзлоте тело не разлагается, и рано или поздно медведи раскопают могилу и просто съедят покойника, который все это время находился, уж простите за сравнение, словно мясо в морозилке. Медведей здесь берегут, но все же жизнь человеческую тоже ценят. Поэтому стрелять умеют все жители Лонгиера, а студентов университета на первом курсе в обязательном порядке обучают стрелковому искусству. Говорят, что в первый день занятий студентов учат исключительно стрелять.

Гуляя по Лонгиеру, я не мог нарадоваться, как же люди могут грамотно все предусмотреть. Здесь даже велосипедные и пешеходные дорожки отмечены, хотя лето в Лонгиере очень короткое, и из-под снега эти дорожки появляются всего на пару месяцев. Лонгиер, конечно, дорогой город, но уровень жизни населения высок. Поэтому все улыбаются и здороваются с туристами. Лай красивых северных лаек и хаски довершает идиллию, а загородные домики — дачи на берегу Гренландского моря — делают это место вообще каким-то нереальным. Тишина и покой. Я прошелся по берегу моря вдоль грунтовой дороги и поразился аккуратным скамеечкам, поставленным в самых живописных местах, а рядышком — обязательно информационный щит, оформленный недорого, но со вкусом. На щите — рисунки и описания птиц и животных, которые живут в этих местах.

Кстати, многие местные жители свои загородные домики не закрывают. И действительно — зачем? Ведь все свои. Северные олени, мирно пасущиеся на заснеженных полях, вообще делают пейзаж фантастическим. Удивительное место Лонгиер. Сюда приезжают туристы просто потому, что местные жители этого захотели и все для этого сделали. Построили, например, резиденцию Санта Клауса. Продавили в ООН создание единственного в своем роде семенного фонда на случай глобальной катастрофы — эдакий Ноев ковчег для растений. Несмотря на короткое лето, на берегу моря близ Лонгиера полно яхт и катеров. Так что здесь есть чем заняться.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Любопытно, что отметку о визите в Норвегию нам никто так и не поставил. Более того, даже паспорта у нас никто не спросил. Может быть, это потому, что на Шпицбергене, помимо норвежского Лонгиера, есть российский город — Баренцбург? Туда мы с коллегами тоже хотели съездить, но, к сожалению, не хватило времени.

Любопытно, что нормальной дороги из Лонгиера в Баренцбург нет. Добраться до российского города можно либо вертолетом, либо катером, либо снегоходом. Не любят норвежцы гостей из российского города. Всячески пытаются нас выдавить с острова. К счастью, в наши дни к северным владениям России начали относиться с должным вниманием, и Баренцбург, по словам очевидцев, преобразился. В Баренцбурге появился приличный отель, спортивный комплекс с бассейном. Кучи мусора в окрестностях города исчезли. Сюда зачастили туристы. Так что норвежцам придется мириться с нашим соседством.

Так же, как и с тем фактом, что на полюс Россия вернулась уже навсегда.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Тут действительно есть чем гордиться. Таких дрейфующих полярных станций, как наши специалисты, никто делать не умеет, а с профессионалами в направлении полярных экспедиций у нас правда все отлично. С такими мыслями я уснул в ожидании вылета на полюс.

Реальная проблема

Перелет ничем особым не запомнился. О первых впечатлениях на Северном полюсе я рассказал вам достаточно искренне, и тогда мне казалось, что хуже уже ничего быть не может. Ведь лагерь мы построили, кухня работает, что еще нужно человеку для счастья?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Оказалось, нужно. Как я уже упомянул, взлетная полоса хоть и не сильно, но треснула, и ждать самолет до того момента, как ее починят, было бы наивно. Первый рейс, на котором летел и ваш покорный слуга, взял на борт все необходимое. К сожалению, туалеты в список необходимого не входили. Я даже подумать не мог, что мы столкнемся с такой проблемой. К счастью, нужда малая даже в лютый мороз решалась мужчинами легко и непринужденно. Но вот пришло время других желаний. Полярная экипировка, помимо различного термобелья и теплых курток, состоит из теплых штанов с застежками через плечи. Бывалые полярники давно придумали, как избавиться от ненужных лямок. Меня «бывалым полярником» назвать сложно, но проблему с простыми человеческими отправлениями организма нужно было как-то решать на этом адском морозе. Выйти в ледяное поле я не рискнул. Ветер и мороз пугали больше, нежели революция в животе. Я рассказал о проблеме ребятам, которые не первый раз на «Барнео». Ответ был мгновенным: мы должны построить туалет. Я плохо представлял, что это значит, но был готов помогать. Все мои надежды на тепло в этом самом туалете погибли, когда я узнал, что туалет мы будем строить из снега.

Испытание началось. Обычной пилой полярники превращали спрессованный снег в прямоугольные блоки, и за пару часов на льдине выросло сооружение, которое нам ближайшие дни предстояло использовать как туалет. Господи, как? Ответа не было. Стандартные минус 35 на улице делали использование снежного домика по назначению решительно невозможным. Но держать внутри себя накопившиеся проблемы также было нельзя. После совместного обсуждения стратегии с друзьями-журналистами решили действовать так. Когда терпеть станет невозможно, отстегивать верхние лямки на теплых штанах и бежать до туалета. Там резким движением снимать последнюю защиту от холода, решать проблему и бегом назад. На все про все должно было уйти полторы-две минуты. За это время отморозить себе что-либо вроде бы нельзя. Но одно дело — выработать стратегию, другое дело — воплотить решения в жизнь.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

После нескольких попыток стало получаться. Ощущения, конечно, своеобразные, но через пару дней визит в снежную палатку и полное разоблачение на морозе минус 35 или даже минус 40 уже не вызывали таких эмоций. Проблема, которая казалось чудовищной, перестала быть проблемой вообще.

Чеченцы

Рассказывая о своих впечатлениях от Северного полюса, я совсем забыл сказать, что кроме полярников, туристов, ученых и так далее на станцию «Барнео 2016» прилетел чеченский спецназ. Причем прилетел как надо, на парашютах. Десант сбросили на следующий день после того, как мы построили лагерь. Крепкие ребята с бородами и экипировкой, как в фантастических фильмах, да еще и вооруженные до зубов, вошли в лагерь спокойно и обстоятельно.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Лидер спецназа оказался веселым парнем по имени Даниил. Только цепкий взгляд и волевые нотки в голосе выдавали в нем человека экстремальной профессии. В общении спецназовцы оказались милейшими людьми. Угощали нас медом и орехами. Даже Магомет с позывным «Лютый» на поверку оказался немного застенчивым интеллигентным парнем. Уже потом, посмотрев на слаженные действия чеченского спецназа во время учений на полюсе, я мысленно пожалел тех людей, которые, не приведи господь, конечно, но вдруг, сойдутся с этими «милыми» ребятами в бою. Спецназовцы тренировались каждый день. Бегали, прыгали с парашютами с вертолета, стреляли со снегохода. В общем, нам было на что посмотреть. Честно говоря, оборудование у ребят из Грозного было отменное: костюмы, которые не видит тепловизор и не засекает прибор ночного видения, автоматы, раскрашенные в цвет зимних маскировочных халатов… А рассказ Данилы о том, что в Грозном строят Центр подготовки спецназа, меня вообще потряс. Дал себе зарок в обязательном порядке слетать в столицу Чечни и все увидеть своими глазами. К тому же, с первых дней спецназ начал нести дозор вокруг лагеря, а это значит, что неожиданностей в виде визита белых медведей или трещины в льдине через весь лагерь можно было не опасаться. Ребята моментально предупредили бы об опасности. Честно скажу: спать стало спокойнее.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Ожидание

Итак, все были при деле: спецназ тренировался, полярники доводили до ума лагерь и пытались восстановить взлетную полосу, наша команда журналистов пыталась всем помочь и, конечно, мешала. Но слоняться без дела по базе и окрестностям было невыносимо. Вообще, в условиях Крайнего Севера отсутствие работы смерти подобно. Тут любое, даже незначительное событие, становится событием вселенского масштаба. Маленький мир, где мы, журналисты, конечно, были чужими.

Даже на базе «Барнео» представители прессы — не частые визитеры. Например, Российское географическое общество вообще никого не приглашало на базу. Я и Валера Мельников из «России сегодня» стали первыми, кого позвало именно РГО. До этого коллеги приезжали сюда, используя связи высокопоставленных гостей «Барнео». Например, в этот раз съемочная группа ВГТРК прилетела снимать именно чеченский спецназ. Но все мы в итоге оказались в одной лодке, точнее, на одной льдине.

Все началось с ожидания. Мы ждали, пока починят полосу и такой знакомый, уже, можно сказать, родной звук турбин нашего Ан снова ворвется в нашу монотонную полярную жизнь. Вообще на льдине процесс ожидания — целая история. Вроде бы никто ничего не ждет конкретно, но все действия полярников направлены на то, что бы случилось какое-то событие.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Например, посадка того же Ан. Все силы были брошены на ремонт полосы. Все работали с одной целью — чтобы второй рейс на «Барнео 2016» все-таки состоялся. Работали сменами. Ребята спали по два часа. Приходили в палатку уставшие, мокрые. От нашей помощи упрямо отказывались. Я чувствовал себя неуютно. Все пашут, а ты сидишь и все время что-то печатаешь на своем компьютере. Но в итоге все мы ждали этот заветный самолет, потому что его посадка означала, что «Барнео» начал дышать полной грудью. Олег Андреевич, как он сам представлялся, капитан в отставке, уважаемый полярный волк, в эти часы ожидания говорил нам: «Вот сейчас, значит, начнут летать!» Словом «значит» он, видимо, придавал фразе особый вес. «Сейчас тут будет не протолкнуться», — говорил он. «Кого тут только не будет: и японцы, которые будут полюс на лыжах покорять, и дайвер, ученые, чиновники, генералы, бродяги всего мира в это время всегда бывают на «Барнео».

Я потирал руки: вот это удача! Диктофон ждал своего часа. Сколько же интересных интервью я привезу из этой поездки! Вот это будут настоящие полярные истории! Так я думал, засыпая на третий день своего полярного путешествия. Я, как и все, ждал, ждал старта большого полярного проекта, но для начала — посадки родного Ан.

Беда

Беда... Это было первое слово, которое я услышал утром, в 8 по московскому времени. День тут в это время всегда, поэтому каждый живет по тому времени, по которому ему удобно. «Барнео» традиционно существует по Москве. На мой вопрос, что случилось, полярники отмахнулись. Нормально, мол, все, расслабься.

Оказалось, не так уж и нормально. Полоса, которую ребята ремонтировали больше суток, в один момент раскололась на несколько частей. Я быстро оделся и побежал смотреть, что к чему. Для меня картина не казалось такой уж чудовищной. Ну, пара расколов, что с того? Олег Андреевич, человек, с которым на «Барнео» советовались все, усмехнулся и на все мои вопросы ответил даже как-то буднично. Теперь самолет сюда не сядет в принципе — это раз. Будем строить новую полосу — это два, и потом будем переносить к этой полосе лагерь — это три. «Ах да, — добавил он уже кому-то из своих, — переходим в режим экономии, надо посмотреть, сколько у нас еды». Я внутренне содрогнулся, но, чтобы не прослыть паникером, аккуратно начал выяснять у бывалых, что будет, если придет настоящая беда и придется выбираться экстренно. Оказалось, паниковать действительно нет смысла: два вертолета Ми-8 смогут в несколько этапов вывезти всех участников экспедиции. Топливо вертушкам прямо на льдины скинет самолет, и после нескольких дозаправок мы будем на Большой земле. Такую схему вертолетчики называли «жалюзи». Но пользоваться ей никто не спешил.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Поняв, что люди вокруг спокойно работают и даже не помышляют о какой-то экстренной эвакуации, я успокоился. Через несколько часов вертолетчики нашли новую льдину где-то в километре от лагеря, и началась работа. В Лонгиере в это время ждали десятки людей, но попасть на «Барнео» можно было только после того, как здесь будет построена новая взлетка. Нет, конечно, можно было прыгнуть с парашютом, как, собственно, и поступили ребята из чеченского спецназа, но далеко не все ожидающие в Лонгиере имели такую квалификацию, как наши чеченцы. Для журналистов самое утомительное было снова ждать. Новых вводных от руководства из Лонгиера, решений полярников на месте — ждать и верить в лучшее.

Конечно, в моменты отдыха на «Барнео» мы слушали истории бывалых полярников. Например, как лед треснул, и лагерь оказался в воде, как приходили белые медведи и несколько дней не давали работать. Особенно яркой была история про хрупкую француженку, которая отправилась покорять Северный полюс на лыжах и застрелила белого медведя, который терзал ее палатку. Застрелила из кольта большого калибра, стреляла наугад прямо через спальник. Как потом выяснилось, такой кольт легко можно было взять напрокат в Лонгиере и привезти его с собой на Северный полюс.

Шутки шутками, а гулять даже недалеко от лагеря без оружия полярники не рекомендовали. Олег Андреевич всегда выходил из палатки, забросив на плечо красивый карабин с блестящим стволом, который отражал солнечные лучи, так что на стальное дуло было больно смотреть. «Достойная машина», — говорил капитан в отставке. Потом поглаживал карабин по полированному деревянному прикладу и, хитро улыбаясь, говорил: «Если что, не промахнусь». Глядя на грузную фигуру Олега Андреевича, который и сам походил на медведя, и улавливая стальные нотки, звучащие в его, казалось бы, добродушном тоне, я верил — не промахнется, и искренне радовался, что этот мужик со своим карабином ночует в нашей палатке. Нам, журналистам, оружие не доверяли, но позволяли носить с собой ракетницу. Ей и медведя отпугнуть можно, и сигнал бедствия подать. Вот так, за беседами, фотосессиями в снегах и нехитрой физической работой в лагере и тянулись наши полярные будни.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

«Барнео»

Во время моего повествования вы не раз натыкались на странное название станции — «Барнео», да еще через «А». Многие наверняка пожурили автора за безграмотность. Но спешу вас успокоить. Борнео и Барнео — это два совершенно разных места. Название станции — шутка полярников. Глава экспедиционного центра Российского географического общества Александр Орлов, детищем которого и является эта станция, в свое время предложил дать базе на полюсе название тропического острова. Букву заменили, чтобы не было путаницы. И вот уже пятнадцать лет подряд вырастает на северном полюсе база «Барнео».

Главный вопрос, который обычно задает простой обыватель, услышав про базу на самой северной точке планеты, — «зачем?». Я попробую ответить коротко: во-первых, геополитика — Северный полюс наш, так же как и львиная часть Арктики, напоминать об этом миру нужно постоянно, а то в последнее время на арктические полезные ископаемые находится множество желающих. Во-вторых, наука – данные, которые каждый год получают океанологи, гляциологи, метеорологи на Северном полюсе уникальны. Ну и, конечно, северный морской путь из Европы в Азию полностью принадлежит России. Льды тают, и, возможно, лет через 40-50 навигация тут станет круглогодичной. Да и сейчас в сопровождении ледоколов можно доставлять грузы гораздо быстрее. Добавьте ко всем вышеперечисленным причинам возможность тренировки военных и спасателей в экстремальных условиях, и станет понятно, что значит для страны полярная база «Барнео». Я уж молчу про полярных туристов: для них «Барнео» — единственная возможность покорить Северный полюс.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Александр Валентинович Орлов как-то за вечерним чаем рассказывал, как все начиналось. Тогда, в конце 90-х-начале нулевых все приходилось делать заново. Придумывать, как поставить станцию, как отопить палатки. Нужно было продумать все нюансы. То, что с полюсом шутки плохи, я убедился на своей шкуре. Опыт работы в Арктике, которым теперь обладает РГО, а значит, и вся страна, — уникален.

Кстати, экологический аспект современные полярники выдерживают на все сто. Времена, когда покорители севера бросали все прямо на льдинах, ушли безвозвратно. Сейчас после экспедиции не остается ничего. Полярники с «Барнео» все увозят с собой. Более того, РГО сейчас активно занимается утилизацией мусора, который накопился в Арктике со времен СССР. Фотографии бочек из-под топлива на Земле Франса Иосифа в свое время взрывали интернет. Сейчас полностью очищен остров Александры. На очереди другие северные острова. Работы в Арктике много, а бережливый хозяин появился не так давно.

Снова не везет

Вторая взлетная полоса, которую строили в 1,5 км от лагеря, тоже лопнула. Информацию об этом мы восприняли как-то буднично. Даже вопрос «Что делать?» я задал Олегу Андреевичу не сразу. Оказалось, попыток запустить «Барнео», несмотря на все напасти, ребята из РГО не оставят. Просто теперь придется менять стратегию — решили искать молодую льдину метра полтора-два толщиной с минимальным снежным покровом. Причем на этот раз найти площадку максимально близко к точке Северного полюса. Там вроде как молодой лед колется не так активно.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Самолет ледовой разведки улетел на поиски, а нам вновь осталось только ждать и думать, как в условиях такого мороза перекинуть лагерь за 60-70 км и остаться в живых. Понятно, что переброску будут делать вертолетами, но провести часов 15 на морозе, сначала разбирая, а потом собирая лагерь, — то еще испытание.

Вертолета не было уже пять часов. Ожидание какой-либо информации начинало утомлять физически. Казалось, воздух вокруг лагеря стал теплее от того, что 40 человек нагревали его энергетикой своего ожидания. В такие минуты кто-то кого-то обычно начинает раздражать чуть сильнее. Конечно, четыре журналиста со своими вечными «что?» да «почему?» многих напрягали, это чувствовалось. Зато в этот непростой момент чеченцы договорились с вертолетчиками, чтобы все желающие смогли сходить в баню. Маленький фанерный домик на Северном полюсе с каменкой на керосине стал настоящим праздником после семи морозных дней непонимания происходящего. Боже, как это здорово обдать тело горячей водой и насладиться жаром от раскаленных камней. Каждая клеточка кожи в этот момент открывается навстречу минутному счастью и все невзгоды улетают куда-то далеко. Проблемы отступают, и переброска лагеря за сотню километров уже не кажется такой сложной. Как же мало человеку нужно для счастья: тазик горячей воды и пять минут пара. Этот пар на Северном полюсе, несмотря на запах керосина и невысокую температуру парилки, был самым легким в моей жизни. Помнится, я тогда, рассказывая о своих ощущениях, поклялся последней плиткой шоколада с орехами — на тот момент самым ценным сокровищем на «Барнео», которым я обладал после того, как у меня закончились водка и туалетная бумага.

Решение

Самолет ледовой разведки вернулся через 5,5 часов. Летчик ничем нас обрадовать не смог — льдины подходящей для лагеря нет, поэтому нужно что-то решать здесь и сейчас. О надвигающемся буране все предпочитали молчать. Сколько полосы минимально нужно самолету? Олег Андреевич, конечно, это знал и, казалось, просто разговаривал с самим собой. Вертолетчик все-таки ответил, задумчиво цедя слова: «Военные садились и на 400 м. Более или менее безопасно будет метров 700-750».

В тот момент капитан принял решение: раздвинем нашу взлетку у лагеря в противоположную сторону от трещины, и самолет сядет. «Там торосы», — аккуратно возразил капитану Денис. «Значит, все возьмем кирки, бензопилы, и все это сроем. У нас, кстати, даже отбойный молоток есть, — добавил Олег Валерьевич, — Все! Ждем погоды и за работу!».

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

К счастью, в этот раз нам повезло. Намечавшийся было ветер и туман продержались всего пару дней. А на третий день через тучи проглянуло солнце, и на полосу рядом с лагерем снова вышла техника. Сначала тракторам предстояло убрать весь снег с льдины, а потом мы должны были раскалывать торосы. Шанс был последним. Если не сделаем 100 м полосы, можем здесь застрять.

Что делать?

Работали сменами по три часа. В смене — десять человек и два трактора. Трактористы вообще не отдыхали. Как только трактор упирался в льдину, мы наваливались и раскалывали ее отбойными молотками и специальными ледорубами в виде копий. Потом подходил трактор и зачищал обломки льда своим ковшом. Казалось, еще один бросок — и мы, счастливые, будем встречать самолет. Но и эти труды оказались напрасными: льдина треснула еще раз — да так, что лагерь оказался в середине страшных черных трещин. Паники по-прежнему не было, но стало понятно — это уже настоящий экстрим. Вертолет ледовой разведки привычно улетел искать новую льдину, а мы пытались понять, что делать?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Еда заканчивалась, моторное масло тоже, с большой земли снова обещали сбросить, но от подобных обещаний я лично устал. Я гнал от себя страх, шутил, пытался быть позитивным, но, честно говоря, было реально страшновато. Особенно мы напряглись после того, как Олег Андреевич буднично сказал: «Ребят, сегодня ночью спите одетые, мало ли что. Если треснет под нами, выбегать нужно будет быстро». Я долго не мог уснуть, а засыпая положил в изголовье острый нож, который по случаю купил в Лонгиере. Думать о трагичном не хотелось, но ребята с «Барнео» признались, что такой экстренной ситуации за всю историю станции еще не было.

Новые надежды

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Наконец-то нам сбросили топливо, еду и масло для техники. Я уже говорил, что любое событие на станции является масштабным действом, но сброс продуктов и посадка самолета — особая статья. Все что-то ждут: сладости, пряности, соления, фрукты. Но особенно, конечно, ждут спиртное. Пьянство здесь — проступок серьезный, но после сброса «офицерский состав» прикрывает глаза на вольности рядовых. Сегодня чуть-чуть можно. Но то ли бог нас решил за что-то наказать, то ли полоса невезения продолжалась, только спиртное потерялось. Да-да, вот так просто и незамысловато. Конечно, до земли долетело все, но пока довезли, пока разгрузили, искать сил уже не было. Решили нарушить режим завтра. Просто разгрузка платформ, прилетевших на парашютах, весьма утомительное занятие. Собирать разбросанные по всему полю бочки и еду пришлось практически целый день. Зато покатушки за трактором на волокушах доставляли нам почти детскую радость. Первые полчаса, конечно. На исходе четвертого часа кататься за трактором и грузить бочки, по 100 кило каждая, было уже не так весело. Так что день провели интересно и чрезвычайно увлекательно, но спали как дети. Выключались и не слышали урчащего генератора, работы тепловой пушки, даже треск тракторов и старт вертолета меня лично разбудить не могли. Но были у нас в команде люди, на которых Север оказывал совсем другое действие.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Полярная депрессия

Штука это тонкая, как восток. Отчего начинается, никто не знает, но заканчивается не всегда хорошо. Олег Андреевич рассказывал, что на станциях доходило до серьезных конфликтов, когда кто-то вел себя не так, как остальные. Еще бы, пространство-то замкнутое, через пару месяцев любая ерунда может вызвать ссору. Мы сидели на полюсе еще очень мало, чтобы начать конфликтовать, но отклонения в поведении кое у кого начались. Оператор съемочной группы совсем раскис: сидел в палатке, практически ни с кем не общался и даже раскачивался как Слуцкий на матче. Единственной темой, которая его интересовала, был отъезд домой. Не подготовлен оказался мужик к экстремальной командировке. В подобных случаях здесь здорово помогает «жидкий психолог» — пара стопок водки обычно решают проблему. Так было и в это раз. Но до принятия «лекарства» смотреть на оператора было жутковато. Не думал, что за 7-8 дней человек может так обалдеть. Но, слава богу, такой случай у нас на «Барнео» был один. Остальные ребята справлялись с ситуацией без депрессий.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Самолет

Как пел Высоцкий в одной из песен: «Конец простой — пришел тягач, и там был трос, и там был врач». Так и у нас. Когда мы уже начали нервничать, вертолетчики нашли почти идеальную льдину, километрах в трех от нашей базы. Помог ветер. Буран смел снег и стало видно, что место просто создано для аэродрома. Трактора добрались до позиции очень быстро и буквально за два дня построили взлетную полосу в 1 тыс. метров. Природа словно играла с нами, не показывая, что у нас под носом такой потрясающий плацдарм. К тому моменту прошло уже 10 дней, и я настолько привык к морозу, что стандартные минус 35-40 градусов мой организм воспринимал легко. Выскочить из палатки без шапки было нормой, а обтирание снегом и водные процедуры на улице стали ежедневными процедурами. Даже переброска лагеря к взлетной полосе через 10 дней мытарств уже не вызвала эмоций. Ну, холодно — да, привычно холодно. Вот и все. В этих экстремальных условиях я еще раз убедился, что человек за очень короткий срок привыкает к чему угодно. Через 10 дней Москва со своими проблемами казалась другой планетой. Вся жизнь сузилась до ставших привычными хозяйственных обязанностей, и только соседи по койкам в палатке не уставали посмеиваться над очкариком-журналистом, который каждый вечер что-то стучал на своем ноутбуке.

Ставшая привычной полярная жизнь перевернулась на одиннадцатый день нашего ледового плена. Я никогда не думал, что обычный звук турбин обычного самолета Ан-74 может вызывать такие эмоции. Мы как дети бежали из нового лагеря к взлетной полосе, чтобы посмотреть посадку крылатой машины, единственной ниточки, которая связывала нас с большой землей. Я надвинул шапку на глаза, чтобы ребята не видели слез. Или это просто лед на ресницах растаял? Кто знает. Я обнимал людей, которые вышли из самолета, как родных.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Но когда эмоции улеглись, пришло время принятия решений. И скажу честно, это было одно из самых сложных решений в моей жизни. «Ребята, кто хочет улететь — пожалуйста, держать не буду», — сказал всем Александр Орлов. Смотреть ему в глаза я не мог и проклинал себя за то, что заранее притащил к полосе свой рюкзак, чтобы не возвращаться в палатку. Я хотел на большую землю, в весну, где девчонки уже вовсю гуляют в коротких юбках, где наливают вкусное пиво и все что угодно можно купить в ближайшем магазине. Но бросить полюс и не сделать свои полярные истории было бы предательством. «Барнео» начинал жить. На площадке, куда мы перебросили лагерь, уже балагурили туристы, кто-то пел о суровом севере, кто-то вскрывал шампанское. Самолет разгонялся по взлетке, в окнах кабины пилота играло полярное солнце. Я стоял с рюкзаком у края полосы и смотрел вслед родному «Ану». Я остался еще на неделю, работу нужно сделать до конца. Олег Андреевич, увидев меня в палатке, понимающе кивнул, никто из ребят не проронил ни слова. Полюс не отпускал. Но жизнь на «Барнео» в гуще событий — это была уже другая история, точнее истории. Полярные истории. Тот самый проект, ради которого я сюда прилетел…

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...