Заместитель полпреда Южного федерального округа НИКОЛАЙ БРИТВИН прокомментировал события корреспонденту Ъ ОЛЬГЕ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ.
— Что все-таки произошло в Шали, Курчалое и других населенных пунктах в последние дни?
— В Шали зашла банда, в которой было около 100 человек, в Курчалой — еще 50 бандитов. Среди них было много арабов-наемников. Но самое интересное, что достойный отпор им дали сотрудники местных органов внутренних дел, то есть местные жители. Это свидетельствует, что местные органы действительно способны вести борьбу с бандитами.— Потери были?
— Один погиб в Шали, в Курчалое погибли трое. Выбитая из Шали банда ушла в сторону Автуров, там в результате боестолкновения есть еще один погибший.
— Говорят, что бои продолжались и вчера?
— Нет, вчера все было спокойно, никаких боевых действий в республике не велось. Я, конечно, не хочу приукрашивать обстановку. В ближайшие недели ситуация не будет упрощаться, тому есть вполне конкретные причины. Но сегодняшнее заседание правительства показало: люди нацелены на то, чтобы дать достойный отпор, чтобы отстаивать мир. А вообще, выстрелы и боестолкновения нам уже приелись. Я в апреле был в Грозном, тогда подрывов и обстрелов было в два-три раза больше, чем сейчас, это факт. Ситуацию обострения обстановки на сентябрь мы прогнозировали, я этого не скрываю. Я считаю, что взрывать и стрелять здесь будут очень долго. Не надо быть наивным, считая, что наступит завтра или послезавтра, когда все закончится.
Мы специально наблюдали за этими последними событиями: мы же войска к этому совсем не подключали. Бои, как я уже говорил, вели местные сотрудники милиции, чеченцы. Ведь раньше как было: кто-то на кого-то напал, два-три выстрела прогремело — и быстрее вопли в эфир: помогите, помогите! Сейчас такого нет — ведут бой, отбивают атаку. Для нас это очень важный принцип. Если что-то случится и боевики организуются в масштабные банды и поведут масштабные действия, тогда войска вступят в действие.
— Масштабные действия возможны?
— Возможны как результат наших неправильных действий. Если мы будем плохо заниматься экономикой, если мы не будем координировать действия между гражданскими и военными, если мы будем допускать какие-то политические, административные ошибки, не будем ликвидировать социальную базу для терроризма, то все возможно.
— На фоне участившихся слухов о возможных переговорах с Масхадовым не кажется вам странным, что боевики активизировали свою деятельность?
— А кто говорит о переговорах? Для меня, честно, заявление Владимира Путина было неожиданным. Но я не услышал в нем ничего о переговорах. Там было условие: выйдите, скажите, что я, такой-то Эмильбек, готов сдать оружие...
— Но никто не вышел...
— Вышли, конечно, вышли родственники тех ребят, кто мучается в горах, в бандах. Но из банды уйти очень тяжело, как из любого микроколлектива.
— Тогда на что был рассчитан этот ультиматум?
— На то, чтобы показать добрую волю государства, которое обязано заботиться о своих гражданах, даже самых заблудших. И еще и еще раз говорить: смотрите, вас сейчас поставят на одну доску с Хаттабом. А у нас сейчас хоть совесть чиста, что мы не загнали людей в угол. А бандитов мы будем добивать и год, и два, и сколько нужно. Эта позиция государства.
— Население боится, что военные начнут действовать жестко, есть даже определенная паника...
— Откуда вы знаете?
— Я разговариваю с людьми...
— Прошло определенное время со дня окончания срока ультиматума. Пока никаких данных о массовых нарушениях прав человека не поступает. Сегодня на совещании все главы администраций сказали, что все в порядке.