«Пьеса получилась у меня плохая и вредная идеологически»

Появление имени Леонида Леонова в ряду писателей, которые подвергались репрессиям, кажется неожиданным. Лояльный советской власти и лично Сталину писатель, будущий литературный генерал, к 1940 году уже был одним из самых известных прозаиков СССР. Его пьеса "Метель" собрала множество положительных рецензий, спектакли по ней с успехом шли по всей стране, а Союз писателей готовился выдвинуть ее на Сталинскую премию. Внезапное недовольство пьесой со стороны политбюро вызвало мгновенную реакцию в виде обличительной кампании в газетах, проработки в Союзе писателей, запрета пьесы и еще нескольких произведений. Леонов оказался в той самой атмосфере страха, слишком убедительное изображение которой ставилось ему в вину. Столь же неожиданное прощение означало одно: право распоряжаться жизнью любого советского писателя всецело принадлежало верховному критику и вождю. Уже следующая пьеса Леонова — написанное в 1942 году "Нашествие" — получила Сталинскую премию.

<...> Просить всех членов президиума в течение 10 дней ознакомиться с произведениями, намеченными для обсуждения и возможного представления некоторых из них в правительственную комиссию по Сталинским премиям

по прозе: Шолохов — "Тихий Дон".

По драматургии: <...> Леонов — "Метель".

<...> 1. Запретить к постановке в театрах пьесу Леонова "Метель" как идеологически враждебную, являющуюся злостной клеветой на советскую действительность.

2. Указать председателю комитета по делам искусств при СНК СССР т. Храпченко, что он допустил грубую политическую ошибку, разрешив к постановке пьесу "Метель".

Предупредить т. Храпченко, что при повторении подобных ошибок он будет смещен с должности.

Председатель комитета по делам искусств при СНК СССР тов. Храпченко разрешил к постановке в театрах идеологически вредную пьесу Леонова "Метель". Тема пьесы — превращение бывшего врага советской власти в друга народа. Основой ее является фальшивая идейка о мужестве и благородстве некоторых бывших врагов, способных, не в пример мелким людям советской действительности, стать подлинными патриотами отечества. Положительным героем пьесы, утверждающим благородные человеческие качества, является бывший белогвардейский офицер-эмигрант Порфирий Сыроваров. В качестве отрицательного персонажа ему противостоит родной брат, командир партизанского отряда, коммунист, директор завода — Степан Сыроваров. <...> Откуда только все это взял Леонов? В пьесе нет ни одного нормального советского человека. Или это люди с нравственным изъяном, или физические калеки, или просто недотепы. <...> Издевательски выведены передовые люди колхозов. Это какие-то комические персонажи, ничего общего не имеющие с людьми колхозной деревни. Появление такой пьесы в театрах принесет только вред.

Драматургически пьеса сделана очень хорошо, ловко <...>. Но с идеологической стороны и по своему сюжету пьеса вызывает такое ощущение, будто бы тебя насильно заставили просидеть вечер в обществе людей с ненормальной, патологической психикой, и когда это кончилось и можно выйти на свежий воздух — с наслаждением распрямляешься, глубоко вздыхаешь, бежишь скорее мыть руки и хочется чего-нибудь хорошего, светлого, чтобы поскорей забыть, как какой-то кошмар, все, что только что довелось увидеть и услышать. Без сомнения, пьеса по своему идейному содержанию представляет из себя неодостоевщину в худшем смысле этого слова.

В леоновском произведении и оболочка гнилая, и плод червивый. "Метель" полна недомолвок, намеков, слов и предметов-символов. Характерна силуэтным изображением героев. Все как будто многозначительно. И вместе с тем — фальшиво, подтасовано. За внешней положительностью кроется враждебность, за "объективизмом" изображения — клевета на объективную действительность.

Насквозь порочна житейская «философия» людей, выведенных в произве- дении Леонова. Один из центральных персонажей «Метели» Катерина го- ворит: «Все не без пятнышка!.. Только одни таскают его на плечах, а другие прячут за пазуху...» Почти все персонажи произведения испещрены этими пятнышками.

Я думаю, что говорить надо пожестче <...>. Пьеса получилась у меня плохая и вредная идеологически. <...> Очень больно это для меня. Есть пороки у каждого писателя. Я очень хорошо понимаю, что нужно время, по-видимому, чтобы сбросить их с себя, преодолеть. Это не костюм, который в мастерской Литфонда можно сшить.

И в это тяжелое время, после разгрома "Метели", папу вызвали к Жданову, кроме которого за столом были еще двое: А.А. Андреев, член политбюро, и Маленков. Андреев сидел насупившись, а Маленков, согласно папиному выражению, "вылупив глаза, глядел с яростью". (Тут следует сделать пояснения. В пьесе "Метель" Лизавета Касьяновна появляется на сцене в сопровождении мужа намного моложе ее, а мать Маленкова вышла замуж за своего студента. И кто-то ему доложил, что Леонов написал на него памфлет.) Картина жутковатая... Жданов стучал по столу кулаком и кричал:

— Это что такое?!! Я вас спрашиваю! Что это такое?!!

А папа думал в это время: "Выйду ли я отсюда?"

Глубокоуважаемый товарищ Сталин!

Я признаюсь, что написал плохую пьесу, но с тех пор прошло уже несколько постановок в театрах. По-видимому, было проявлено передоверие к моему литературному имени. Прошу взыскать с меня одного.

Дорогой Иосиф Виссарионович,

я взял на себя решимость представить вам самую крупную свою работу из написанных за время войны. Моим стремлением было показать единую и твердую волю русских людей к победе. Эта пьеса имеет для меня большое значение, и я готовил ее в меру моих способностей. <...> Я прошу великодушно извинить мне эту смелость, происходящую от знания, какой постоянной отеческой внимательностью вы всегда дарили текущую русскую литературу.

Перед самой войной Леонова "обложили" критики, и он приготовился к аресту. И вот на одном из партийно-литературных приемов секретарь Сталина Поскребышев с невинным видом поднял тост за Леонида Максимовича. Критики все поняли. И Леонов понял — и что спасен, и кем спасен.

Я только недавно вернулся из Чистополя. В ЦДЛ нам выдавали немного продуктов и бутылку водки. Зашел товарищ. На столе у нас 2 кусочка хлеба, луковица и неполная бутылка водки. Вдруг звонок. Поскребышев: "Как живете?" — "Живу". — "Пьесу написали?" — "Написал. Отправил. Не знаю, читали ли?" — "Читали, читали. Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин". Тот включился без перерыва и сказал: "Здравствуйте, товарищ Леонов. Хорошую пьесу написали. Хорошую. Собираетесь ставить ее в театре?"