Выставка Deboutonner la mode (дословно — расстегнуть моду) в Музее декоративных искусств Парижа — увлекательнейшее путешествие во времени. Здесь что ни пуговица, то история. История Франции, французов и моды. В ее основе — коллекция Лоика Алье, которого чаще называют просто Месье Пуговица. Его увлечение началось с пустяка, с маленькой серебряной безделушки. Мать подарила ее мальчику со словами: «Продашь пуговицу и купишь себе холсты». В детстве Лоик Алье мечтал стать большим художником, выставлять свои картины в музеях. Но судьба заготовила ему иной путь, который, впрочем, привел-таки его в музей: в 2012 году свою коллекцию он передал в дар Музею декоративных искусств. В ней — около 3 тыс. пуговиц: редких и очень редких, серьезных и не очень. Некоторыми историческими экземплярами Алье гордится особенно. Среди них — пуговица с женским портретом-миниатюрой, автором которой, вероятнее всего, был Фрагонар, или набор пуговиц по мотивам басен Лафонтена работы французского ювелира музейного уровня Люсьена Фализа, или серия из 792 предметов скульптора Энри Амма. Из хитов XX века — пуговицы великих художников: Жан Арп и Альберто Джакометти работали для Эльзы Скиапарелли, Морис де Вламинк — для Поля Пуаре, Соня Делоне — сама для себя.
Большая часть представленных на выставке пуговиц — француженки. И дело вовсе не в национальных пристрастиях коллекционера (хотя, конечно, не без этого), а в том, что в XVIII веке мировые моды диктовала Франция (про роль Англии на выставке упоминается как бы между делом) и маленькие пуговицы отныне выступали важно и во всей красе. Также они представлены и в Музее декоративных искусств. Век Просвещения, когда развитие научной, философской и общественной мысли достигает невиданных ранее высот, становится золотым веком и для французской пуговицы. Ее высота — мужской костюм (пиджак, жилет и штаны), который был под стать эпохе — изысканным и утонченным. Где бы ни находилась пуговица — на борту, кармане, воротнике или манжете, ее было видно отовсюду, потому что она служила главным украшением. Объемная вышивка на шелке, вышивка гладью, изящные узелки и рисунки, золото, серебро, узоры, блестки, живописные миниатюры, выполненные в технике гризайль, пуговицы из слоновой кости, рисунки на фарфоре в стиле веджвудской посуды, перья — оформление пуговицы занимало едва ли не больше времени, чем пошив костюма.
Поражает и разнообразие тем: здесь и события революции 1789 года, и отмена рабства, и первый полет на монгольфьере. На мужском костюме находилось место для любых историй, и даже признаний в любви. В конце XVIII века высшее французское общество было одержимо игрой в шарады. Играли в них и пуговицы. Поиграть в них предложили и посетителям выставки. У стенда с пуговицами, на которых зашифрованы любовные послания, больше всего людей. Все спорят и пытаются разгадать. Мне поддались только две шарады: Rien L (rien qu`elle — никто, кроме нее) и Eme sans CC (aimer sans cesser — любить бесконечно).
Cудя по историческим документам, в XVIII веке на пуговицы тратилось столько денег из казны, что не раз поднимался вопрос о том, чтобы законодательно регламентировать их количество на одежде
В конце XVIII века на стандартном мужском костюме было 18 пуговиц. Расположены они симметрично и по заведенному порядку: 10 — спереди, 2 — сзади, по 2 — на рукав и еще 2 спрятаны в баске. Как правило, на 18 пуговиц приходилось только 2-3 петли, все остальные — декорация. На пуговицы тратилось столько денег из казны, что, судя по историческим документам, не раз поднимался вопрос о том, чтобы законодательно регламентировать их количество на одежде.
В XIX веке моды изменились. Все напыщенное, нарочито красивое и громоздкое теперь почитается за моветон. Теперь в почете скромная элегантность. Пуговица движется в том же направлении. В первой половине XIX века английские денди, а затем и французские франты подражают Джорджу Браммелю: темные однотонные цвета, цилиндр, бабочка, позолоченные пуговицы — и никакого маскарада.
В женском гардеробе на протяжении многих лет пуговицы появлялись чаще всего только на нарядах с мужским характером — например, на платьях-сюртуках или гусарских коротких пиджаках, на которых пуговицы выстраивались в три ряда. Во времена Второй империи пуговиц стало больше, но в то же время они стали незаметнее. В их задачу входило подчеркнуть правильность кроя и скромность женщины. Они выстраивались строго вертикально, спереди и по центру. Зрительно получалась линия — этакая метафора равновесия и чувства меры. Пуговица — маленькая, выпуклая, чаще всего без узора — в это время не лезет вперед, а приспосабливается к платью. Так незаметно на протяжении XIX века пуговицы захватывают власть на женских нарядах, и вот они уже повсюду: на корсетах в форме полумесяца, на перчатках и сапожках (а какие узкие щиколотки!) и даже на нижнем белье. В парижских больших магазинах завели специальные пуговичные каталоги с огромным выбором на любой вкус. С конца XIX века, с началом haute couture, французская пуговица вновь начинает получать главные роли — она вторит модам на японское искусство и набирающее популярность ар-нуво. Поворотным стал 1910 год. Корсеты складывают свое оружие, им на смену приходит легкий силуэт — этакая ряса. Десятки мелких, совершенно непрактичных пуговиц высыпают на это свободное платье. Полю Пуаре многим обязаны не только женщины начала XX века, но и пуговицы. Он сделал их непременной частью образа, элементом композиции, неотъемлемой декорацией женского платья. В 1920-е годы появляются и новые материалы — галалит и целлулоид, которые считаются первыми пластическими материалами. Это позволяет экспериментировать с цветом и формами. После Пуаре роль посла пуговицы в женской моде переходит к Эльзе Скиапарелли. На ее смелых нарядах были пуговицы, например, в виде миниатюрных скульптур. Одним из главных поставщиков пуговиц для haute couture становится Роджер Семама. Он продает их и Скиапарелли, и ее прямой конкурентке — Шанель, а также домам Lanvin, Yves Saint Laurent и др. В XX веке пуговица едва поспевала за модными тенденциями. Каких-то десять лет — и она опять на вторых ролях. Так случилось в 1930-х годах, когда модельерам не было никакого дела до декора, их интересовали крой и материал. Пуговице пришлось довольствоваться скромной ролью застежки. Война не обходит стороной и ее: теперь она носит цвета французского флага и ждет не дождется освобождения Парижа, чтобы потом наконец перебраться с военных мешковатых платьев на женственные. «Пуговицы могут помочь выразить весь смысл платья»,— скажет в 1953 году Кристиан Диор, всегда лично отбиравший их для своих коллекций. Но взятый на практичность курс остается, и приговор вынесет Шанель. Мадмуазель позволяла себе фантазировать и делать пуговицы из разных материалов и разных форм — например, в виде льва — ее знака зодиака, но всегда на первое место ставила практичность: «Нет пуговиц без петли». И точка. Еще какое-то время ее будут привлекать для поддержания композиции, как, например Кристобаль Баленсиага, или в качестве украшения, как Ив-Сен Лоран. Но былой славы уже не вернуть, а ближе к 1980-м новым дизайнерам, увлеченным минимализмом и авангардом, будет уже совсем не до нее. «Пустяк!» — скажут они и возьмут вместо пуговицы какую-нибудь кнопку. Отправленная в отставку дива вполне может возразить им по Цветаевой: «Если уж пуговица — пустяк, / Что ж, господа, не пусто?»