У советского военно-морского флота в войну было много героических страниц, но и к ее окончанию он оставался прибрежным флотом, а далеко не океанским. Таковым он стал, только взяв на вооружение новые корабли, ракеты и ядерную энергетику.
Фото: Алексей Межуев / ТАСС
Фото: navy.su
Фото: Сергей Смольский / ТАСС
Фото: testpilot.ru
Программа-1945
Контр-адмирал Казимир Сталбо, анализируя в 1960-е послевоенное состояние ВМФ как военный ученый, справедливо указывал: "Военно-морское искусство нашего флота <...> 1945 года было искусством прибрежного флота. Боевых действий и операций, ведущихся в океане <...>, оно не рассматривало. Это объяснялось отсутствием необходимых сил <...> на океанских просторах. Последние контролировались пока военно-морскими силами англо-американцев, имевших в своем распоряжении многочисленные океанские корабли и военно-морские базы" (ВМБ).
Советские политические морские амбиции на тот момент уже проявились: в 1945-м нарком иностранных дел Вячеслав Молотов на переговорах с коллегами по антигитлеровской коалиции неожиданно ставит вопрос о правах СССР на создание своей ВМБ в Эгейском море (на Додеканесских островах) и участие в оккупации Ливии (колонии Италии). Но в военно-морском плане требования о контроле над Триполитанией не были подкреплены ничем, а потому, вероятно, и были вскоре сняты.
Амбиции были и у моряков: народный комиссар ВМФ Николай Кузнецов предлагал за десять лет фактически догнать флот США как по типажу (начав постройку авианосцев и линкоров), так и по количеству кораблей основных классов (см. рисунок). Драматическая судьба грандиозных планов наркома известна: глава правительства Иосиф Сталин по-своему подошел к проблеме ("Плавать в океанах мы не будем, а будем плавать в 800-1000 км от берега") и жестко отказал военным и в авианосцах, и в линкорах. В этом были свои резоны. Для начала планы Наркомата ВМФ 1945 года как будто вовсе не учитывали, что у Наркомата судостроительной промышленности (НКСП) осталось только 52% довоенных мощностей (45 стапельных мест длиной более 100 м), а количество персонала сократилось на 42,6%. НКСП, предлагавший в том же 1945-м свою военную программу, требовал даже на нее (несравнимо более скромную, чем у адмирала Кузнецова) 13,1 млрд руб. капвложений на десять лет, определял "потребность в кадрах" на пять лет в 500 тыс. человек, а на 1946 год просил себе в качестве рабсилы 15 тыс. пленных и 11 тыс. "репатриированных". Но в период, когда основные ресурсы у страны забирал атомный проект (см. "Ъ" от 7 апреля), ее руководству было негде взять почти такие же средства еще и на проекты корабельные. Было просто наивно рассчитывать всерьез на серийные поставки линкоров, притом что стоимость пары таких кораблей (проекта 24 в ценах 1950 года — см. таблицу) была сравнима с восьмилетними капвложениями в создание уран-плутониевого комбината (а таких комбинатов стране требовалось несколько, и срочно).
А ведь тому же флоту после войны деньги нужны были не только на сами корабли. Например, "ускоренное восстановление Севастополя как первоклассной военно-морской крепости" потребовало в 1949-1952 годах 1,523 млрд руб. капвложений. И отстраивать заново надо было всю инфраструктуру ВМФ (базы с причалами, судоремонт, пункты разведки и средства ПВО, аэродромы, объекты связи, навигации, тыла, снабжения). Да что там базы, когда спустя уже шесть лет после войны начальник штаба Черноморского флота вице-адмирал Сергей Горшков в докладе об удручающем состояния дел на Южном направлении и Средиземноморском театре признавался: "Карты — скандал — нет карт Анат[олийского] побережья. Нельзя десант[ироваться], обстрел выполнять точно и т. п.". В этих условиях было явно не до линкоров с авианосцами.
Подводный уклон
С удалением из рассчитанной на десятилетие (до 1955 года) программы большого числа надводных кораблей возрастала доля в ней подводных лодок (ПЛ): если в запросе ВМФ 1945-го лодки составляли 51% от всех кораблей основных классов, то в принятом варианте на них приходилось уже 62%, а по факту к 1959-му доля ПЛ в кораблях послевоенной постройки составила уже 71,6%. План по ПЛ был выполнен (с учетом достройки 59 лодок старых типов "Щ", "С" и "М") более чем на 90%, а по крейсерам и эсминцам — менее чем на 60%. К развитию подводных сил во многом подталкивал анализ результатов войны. Именно за счет своего огромного флота ПЛ (1162 единицы за всю войну) Германии удалось установить морскую блокаду Британии. Всего в 1939-1945 годах немецкие лодки отправили на дно 2808 судов общим водоизмещением 14,687 млн т. В отдельные месяцы войны тоннаж уничтоженных немецкими ПЛ судов союзников превышал возможности судостроения коалиции по восполнению потерь. Поразительную эффективность по отношению к собственным потерям продемонстрировали подводники США: за войну на одну свою потопленную ПЛ у них пришлось 23 потопленных вражеских судна общим водоизмещением 93,5 тыс. т (у немцев эти показатели составляли 3,6 и 18,7 тыс. т соответственно, у СССР — только 1,5 и 3,7 тыс. т).
При разработке в 1945-1948 годах в ленинградском ЦКБ-18 первой послевоенной дизель-электрической ПЛ проекта 613 был сполна учтен германский опыт лодок XXI серии. Стальной корпус советской ПЛ сделали сварным, для снижения шумности ввели амортизацию механизмов, внедрили и устройство работы дизеля под водой (шнорхель). 215 таких ПЛ, построенных в 1951-1957 годах, показали себя простыми и надежными кораблями, на которых учились целые поколения подводников. А в 1953-м СССР начинает строить и большие ПЛ проекта 611. При водоизмещении в 2600 т дальность их плавания в надводном положении для тех лет была огромной — 22 тыс. миль (40,75 тыс. км). Таких лодок в 1953-1958 годах сдали 26, а всего, с учетом еще и малых ПЛ — проектов 615/А615, ВМФ получил к 1959-му 331 ПЛ.
Настолько активное пополнение советских подводных сил не могло остаться незамеченным на Западе. В марте 1953-го первый лорд британского Адмиралтейства Джеймс Томас предупреждал: "Известия о находящихся в строю 350 советских субмаринах заставляют британцев вспомнить, что адмирал Дениц (командующий подводными силами Германии.— "Ъ"), имея 300 ПЛ, сумел блокировать Англию". В Адмиралтействе еще не знали, что в разработке у СССР находится атомная ПЛ, а к большим дизельным уже начали примерять ракеты.
Ракеты в море
Появление ракет на флоте также имеет свою немецкую предысторию. Наряду с баллистическими V-2 (см. "Ъ" от 21 апреля) в 1944 году Германия начала применять на фронте и крылатую ракету V-1 c дальностью 250 (позже — до 370) км. От этого оружия первой снова пострадала Британия: из тысяч выпущенных V-1 2149 ракет достигли Лондона, 6184 лондонца ими были убиты, почти 18 тыс. ранены. СССР получил первые образцы V-1 из Великобритании и Польши уже осенью 1944-го. Крылатую ракету (в СССР тогда их называли самолетами-снарядами) от V-2 выгодно отличали две вещи. Во-первых, ее относительно простая самолетная конструкция не вызывала проблем с копированием на базе технологий отечественного авиапрома (в какой-то момент советские конструкторы даже заменили металлические крылья V-1 деревянными!). Во-вторых, пульсирующий воздушно-реактивный двигатель (ПуВРД) V-1 вовсе не был для СССР каким-то сверхмощным чудом техники (как двигатель V-2), а уже имел советские аналоги: в Центральном институте авиационного моторостроения такими ПуВРД занимался Владимир Челомей.
Осенью 1944-го Челомею поручают срочно возглавить московское ОКБ-51 Наркомата авиапромышленности. Его конструкторы еще до появления официального постановления Госкомитета обороны (оно вышло 18 января 1945-го и предписывало "спроектировать и построить по типу "Фау-1" самолет-снаряд") начали выпуск чертежей и справились с этой задачей примерно за месяц (!). Испытания 10Х (как назвали советский аналог) начались 20 марта 1945 года. Параллельно, улучшая исходный образец, ОКБ-51 создает целый ряд новых: 10ХН с наземным стартом, 14Х с более мощными ПуВРД, 16Х для бомбардировщиков Ту-4 и наконец — вариант 10ХН "Ласточка" для кораблей.
В 1948-1950 годах начались работы по привязке самолетов-снарядов к тяжелому крейсеру проекта 82 "Таллин", трофейному германскому крейсеру Seydlitz и новому советскому легкому крейсеру проекта 68бис. В 1949-м в ЦКБ-18 под руководством конструктора Федора Каверина начали разработку колоссальной по тем временам ПЛ П-2 водоизмещением 5360 т (оно двукратно превышало водоизмещение больших ПЛ проекта 611 и было больше, чем у будущего первого советского атомохода). Скорость подводного хода субмарины задавалась в 17 узлов. Энергоустановкой служили шесть дизелей 37Д общей мощностью 12 тыс. л. с. и две парогазовые турбины на 15 тыс. л. с. Проектировали П-2 в двух вариантах: под размещение баллистических ракет Р-1 или самолетов-снарядов "Ласточка". Когда оказалось, что проект слишком сложен и ЦКБ-18 с ним не справляется, там же в 1952-1953 годах создают более простой: крейсерскую ПЛ XIV серии переделывают по проекту 628 под старт снарядов 10ХН с рампы. Но вскоре все работы с ракетными кораблями были остановлены, как и работы по самим ракетам.
Заказчиком самолетов-снарядов были военно-воздушные силы (ВВС), которые всегда относились к точности своих ударов и надежности своей техники трепетнее, чем другие. Ни точность, ни надежность челомеевских снарядов командование ВВС не устраивали: в 1945-м из 70 пусков 10Х только 24 были удачными. Попадание в квадрат 5х5 км считалось уже успехом, а в испытаниях 1952-1953 годов из 15 ракет в квадрат 20х20 км попали только 11. Подводило "импортозамещение": вместо родного автопилота V-1 фирмы Askania на снаряды ставили советский АП-4, он и давал такие большие ошибки при наведении. ВВС принимать снаряды отказались, в 1953-м КБ Челомея закрыли, но ненадолго: новую ракету конструктору заказали моряки.
Уже в 1954 году в новой организации Челомея, специальной конструкторской группе N10 (затем — во вновь созданном ОКБ-52), начинается разработка принципиально новой морской крылатой П-5 (к 10Х и V-1 она уже не имела никакого отношения). Ракета с дальностью 500 км и ядерной боевой частью (БЧ) была заказана для ударов по береговым объектам. Ее главным техническим козырем стало складное, раскрывающееся уже в полете автоматически, крыло. Оно позволило хранить ракету на лодке в компактном цилиндрическом контейнере и его же использовать еще и в качестве пусковой установки. П-5 прошла испытания на переоборудованной ПЛ проекта П613, была принята на вооружение в 1959-м и развернута на шести ПЛ проекта 644. В том же году флот получил и первую баллистическую ракету Р-11ФМ с атомной БЧ (морской вариант сухопутной Р-11) и дальностью 150 км для лодок проекта АВ611. П-5 и Р-11ФМ и стали первым стратегическим оружием флота. Как видим, на первом этапе крылатые ракеты существенно опережали баллистические по дальности.
Атом выходит в океан
С освоением в СССР промышленных атомных реакторов назрел вопрос и об установке их на корабли. В 1952-м ученые-атомщики Игорь Курчатов, Анатолий Александров и Николай Доллежаль направили в правительство записку о реальности создания атомной подводной лодки (АПЛ). 9 сентября 1952 года выходит постановление "О проектировании и строительстве объекта 627". Главным конструктором "объекта" был назначен Владимир Перегудов, сам проект был поручен ленинградскому СКБ-143. Изначально АПЛ строилась под одну гигантскую торпеду Т-15 (калибр 1550 мм, длина 23 м, масса 40 т, дальность 40 км) с ядерной БЧ — тоже для ударов по берегу. Однако успехи в создании компактных атомных зарядов для штатных 533-мм торпед позволили быстро перепроектировать лодку под них (с боезапасом 20 единиц). Лодку строили на заводе N402 в Северодвинске. Физический пуск реакторов ВМ-А на ее борту состоялся 14 сентября 1957 года. Мощность энергоустановки позволяла развивать очень большую скорость подводного хода — до 25-28 узлов, глубина погружения составила 300 м (вместо 170 м у дизельных ПЛ). Но главное, АПЛ получили практически неограниченную дальность, в том числе и подводную: можно было больше не заботиться о том, на сколько миль хватит зарядки аккумуляторов и запасов дизтоплива на борту. Вскоре первые атомные лодки новых, специальных проектов (658 и 659) взяли на борт крылатые и баллистические ракеты.
Ядерная энергетика превратила флот в океанский, ракеты сделали его стратегическим. В конце 1950-х в предисловии к американскому военному сборнику "Советский флот" было написано: "Подводные лодки, еще несколько лет назад считавшиеся оружием слабых, приобрели значение нового выдающегося стратегического <...> оружия ядерного века. Это единственное оружие, способное действовать на пространстве трех четвертей планеты <...>. Советский подводный флот способен обратить в хаос морскую торговлю в любой части мира".
