11 марта исполняется 30 лет избранию Михаила Горбачева на пост генерального секретаря ЦК КПСС. С этого момента начался отсчет времени до краха СССР, который, как считает обозреватель "Коммерсантъ FM" Константин Эггерт, был неизбежен.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ / купить фото
Память любого народа избирательна. Сегодня многие из проклинающих Горбачева побоятся самим себе признаться, что в первые годы его пребывания в Кремле возлагали на генсека ЦК надежды по обновлению страны. Сам Михаил Сергеевич по-прежнему убежден – Советский Союз можно было сохранить. Я-то думаю, что даже отказ от любых преобразований продлил бы существование СССР ненадолго. Горбачев получил в наследство от Брежнева, Андропова и Черненко экономику на нефтяной игле при цене барреля в $15, войну в Афганистане, которая была ночным кошмаром миллионов матерей призывников, технологическое отставание от Европы и США (чтобы ни пели нам сегодня ностальгирующие пропагандисты ВПК), растущее разочарование граждан нехваткой товаров при растущей потребности в них. Добавьте полное неверие в официально провозглашавшийся в качестве стратегической цели коммунизм на фоне все возраставшего цинизма — и картина выходит вовсе не оптимистическая. "Блат", "достать", "груз 200", "пятилетка пышных похорон" — давайте вспомним этот краткий словарь эпохи развитого социализма. Ничего хорошего.
Новый генсек попытался реформировать систему, для которой любое проявление свободы было смертельным, ведь в ее основе была полная зависимость людей от государственной машины и подавление личности. Система уже не гнала в лагеря и на расстрел миллионы, как при Сталине, но оставалась тоталитарной по сути. Поэтому даже невероятно широкое распространение образования и культуры в 60-70-хх годах, о котором писатель Дмитрий Быков очень убедительно говорит как о главном феномене постсталинской эпохи, не мог этот строй спасти. Он был обречен на смерть в эпоху глобализации, индивидуализма, массового потребления и свободы информации. Столь любимая сегодня Кремлем китайская модель не в счет. Она строилась на освобождении хозяйственной инициативы в крестьянской стране, пережившей, в отличие от нас, всего 30, а не 70 лет коммунизма. Так что главной ошибкой Михаила Сергеевича была та, за которую его сложно винить, – он так и не понял, что 11 марта 1985 года история назначила его распорядителем на похоронах советской империи. Но нам сегодня пора это осознать и перестать причитать о покойнике. Немцам потребовалось 40 лет после взятия Берлина нашей армией, чтобы федеральный президент барон Рихард фон Вайцзеккер смог назвать 8 мая 1945 года "днем освобождения" не только для Европы, но и для немецкого народа. Ну что же, подождем лет 10-15?