В подмосковном поселке Госфильмофонда проходит 19-й фестиваль архивного кино «Белые столбы». Среди его героев — солдаты и ученые, Толстой и Чехов, Ленин и Горький. Способности архивов генерировать настоящее из пыли прошлого наслаждался специально для “Ъ” АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Фото: beliestolbi-festival.com
Среди главных событий фестиваля — чествование его многолетнего президента Марлена Хуциева. К 90-летию режиссера показали, в частности, рабочие материалы к «Заставе Ильича» («Мне двадцать лет»), фильма, cумевшего передать дух времени, стать символом эпохи. Всего в Госфильмофонде хранится более трех часов дублей, вариантов и сцен, не вошедших в итоговую версию. Речь не о цензуре, но самоцензуре: в звучащих за кадром комментариях Хуциев говорит об эстетических причинах отказа от тех или иных кадров, сам автор увидел этот материал впервые за полвека.
Показали и фрагмент «Невечерней», картины, которую Хуциев снимает последние годы (настал уже период монтажа). В черно-белой сцене Лев Толстой навещает Чехова в больнице, герои больше молчат, чем говорят.
А вот в сцене из спектакля «Ленин» герои молчать не могут, встреча Максима Горького и вождя мирового пролетариата не знает пауз. В 1940 году киножурнал «Советские искусство» запечатлел для истории спектакль Леонида Вивьена и Владимира Кожича, поставленный в ленинградском Театре имени Пушкина по фильму Михаила Ромма «Ленин в 1918 году» — после успеха кинопремьеры сценаристы Алексей Каплер и Таисия Златогорова написали и пьесу (муж и жена, оба они будут репрессированы, Златогорова погибнет в лагере). В ленинградском спектакле Ленина играл Борис Скоробогатов, а Горького, как и в фильме,— Николай Черкасов.
Сцену из «Ленина» показали в рамках программы, посвященной советскому театру 30-х. Сохранилось в общей сложности несколько часов кинозаписей как знаменитых спектаклей той поры, так и забытых постановок (среди редкостей — репетиции первого режиссерского опыта Соломона Михоэлса «Мера строгости», 1935 год). Черкасова же можно увидеть и в актерских пробах к «Анне Карениной». Для фильма Александра Зархи с самого начала была определена лишь исполнительница главной роли Татьяна Самойлова, поиск же Каренина шел долго (пробы к Вронскому не сохранились). В паре с Иннокентием Смоктуновским, Андреем Поповым и тем же Черкасовым Самойлова смотрелась совершенно иначе, чем с утвержденным в итоге Николаем Гриценко — это были диалоги с живыми людьми, а не ходячим деревом. В фильме же вопроса, зачем Анна изменяет Каренину-Гриценко, не возникает: бревну изменить невозможно.
Выбери Зархи другого актера, например Попова, история кино могла бы выглядеть иначе, но изменить ее в этом никто уже не в силах. Другое дело — восстановить авторские версии фильмов, здесь шансов больше. Кризис в международных отношениях не повлиял на сотрудничество киноархивов и научную работу. Так, в Госфильмофонде восстановили первый полнометражный художественный фильм в цвете, «Бекки Шарп» (1935), снятый в Голливуде уроженцем Тифлиса, учеником вахтанговских курсов Рубеном Мамуляном: самая полная копия этой экранизации «Ярмарки тщеславия» Теккерея хранится в России.
Продолжается и возвращение советской классики. «Государство дало, государство взяло» — по такому принципу, далекому от авторского права, всегда жил наш кинематограф. В середине 50-х в СССР перемонтировали многие фильмы предшествующих десятилетий, вырезая прежде всего сцены со Сталиным, его портреты и даже меняя задним числом слова в песнях, где упоминалось имя недавнего народного любимца. Так их и показывают до сих пор по телевидению, хотя в Госфильмофонде многому уже вернули первоначальный облик — например, фильму Ивана Пырьева «В 6 часов вечера после войны» (название — цитата из романа Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» — пришло уже в ходе съемок, сценарий же назывался «Девушка из Москвы»). Первую версию музыкальной комедии Пырьева и Тихона Хренникова включили в программу «Возвращение с войны», здесь есть сцены, исчезнувшие в ходе двух переделок картины в 1953 и 1966 годах.
Некоторые фильмы военной программы, как победитель первого Каннского фестиваля в 1946 году, швейцарский «Последний шанс», у нас никогда не показывали, другие шли с сокращениями. Они коснулись лент о послевоенной жизни, сделанных в соцстранах,— и «Настоящий конец большой войны» (1957) Ежи Кавалеровича, и «Так я пришел» (1965) Миклоша Янчо в советском прокате укоротили на 10–20 минут. Логику цензуры понять невозможно: что было лишнего в ленте Янчо, где в главной роли снялся Сергей Никоненко? В рассказе о венгерском гимназисте (Андраш Козак), попавшем в советский плен и приставленном к такому же молодому солдату-пастуху, поставляющему молоко в военный госпиталь, ощущение радостности жизни без войны сильнее, чем горечь от несовершенства людей и мира. У фильма же Кавалеровича изменили еще и название, в СССР он шел как «Этого нельзя забыть». Но у оригинала иной акцент, он о том, что после победы проблемы только начинаются. Герой, бывший инженер, после пережитого в концлагере страдает приступами посттравматической эпилепсии. Жена не в силах с ним жить, никто, кроме старой служанки, не хочет заниматься его психическим восстановлением — сюжет и сегодня близок многим бывшим участникам боевых действий. После формального завершения война продолжается еще долго, некоторые раны, проступая годы спустя, преследуют всю жизнь.
Возможно, современность — последнее, за чем приходят в архивы, но синефилу не приходится мечтать о башне из слоновой кости. История настигает его с регулярностью маятника от часов.