Оскар Рабин приехал в Петербург, чтобы открыть выставку работ, написанных им за последние годы в Париже. Сравнивал новые картины со старыми и слушал рассказы классика отечественного современного искусства ПАВЕЛ ГЕРАСИМЕНКО.
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко
В санкт-петербургском музее «Эрарта» открылась выставка Оскара Рабина — одного из классиков и без преувеличения живой легенды русского современного искусства. Уже 36 лет Рабин живет в Париже, и в экспозиции, названной «Мне подарили Париж»,— работы только последних лет.
Жанр, в котором художник работает всю жизнь, верно назвать синтетическим — это одновременно и натюрморт, и пейзаж, вырастающий до космогонических высот в стремлении объять и объяснить жизнь в целом. Алфавит искусства Оскара Рабина с начала 60-х годов определен раз и навсегда: смятая газета с передовицей, селедка или консервная банка, бутылка и стакан — все эти предметы погружены в бесконечный и печальный ландшафт. Изображенная тут же икона обозначает присутствие высших сил и в то же время богооставленность. Все это часто можно было встретить в московском неофициальном искусстве того времени: скажем, у Василия Ситникова изображались сцены абсурдного быта, а в работах Бориса Свешникова есть пустые и монохромные пейзажи, но, постоянно повторяемые, эти элементы в живописи Рабина слились и достигли выразительности знака.
Любимое Рабиным сочетание черной краски, белил и охры очень национально: такого цвета поле после первых заморозков, оставленная под снегом скирда, след колес по первопутку. Именно такой — замусоренный, но при этом проницаемый — бывает пейзаж в России осенью и зимой, он интуитивно узнается зрителем. Это вид, который открывается из окна электрички на подступах к городу и мало изменился с тех пор, как Оскар Рабин жил в бараках в Лианозово, бывшем тогда подмосковным поселком, где группа художников и писателей, сформировавшаяся вокруг поэта Евгения Кропивницкого получила название «барачная школа».
Можно было бы счесть Оскара Рабина продолжателем дела художников барокко с жанром vanitas о бренности жизни, но изображаемое им не предполагает вечности — происходящая из советской повседневности аллегория не барочная, а (да простится каламбур) именно что барачная.
Новые, парижские картины Оскара Рабина удивят знающего его искусство яркостью и даже пестротой колорита. Как рассказал художник, на первых порах во Франции он подмешивал песок и опилки в краски, которые казались ему чересчур нежными и изысканными, пытаясь добиться большей грубости фактуры, которая стала одной из опознавательных черт его работ. Пусть параллель с Марком Шагалом банальна, но так же, как и он, оказавшись за границей, Оскар Рабин продолжал изображать все то же. Художник пожаловался, что черемуха, которую он рвет весной в Булонском лесу, высажена искусственно, в отличие от той, что была в его детстве или росла в Лианозово, но как персонаж картин она все равно прописана в прошлом — упоминание черемухи окрашивает эту историю в совершенно набоковские тона.
Хотя теперь узнаваемая шрифтовая подпись художника сделана латиницей, а написанные на картинах советские лозунги сменились французской рекламой, все равно в «Транспортировке шампанского по Сене» силуэт церкви на горизонте так же привычен для отечественного пейзажа. Оскар Рабин по-прежнему рисует на картинах банкноты и газеты, только теперь это купюры и монеты евро, а газеты художник читает в интернете. При этом в работе, названной «Богородица, компьютер и 10 евро» ноутбук изображен с двумя голыми красотками на экране, совсем в духе заблуждения многих людей старшего возраста, что «в интернете одна порнография».
Уже много лет Оскар Рабин в своем искусстве «гоняет мульку» — это выражение приписывается художнику Валентину Воробьеву и обозначает как бы три стадии развития таланта: сначала художник изобретает, затем полирует и, наконец, воспроизводит сделанное творческое открытие. На самом деле таким грубым способом на русскую почву перенесена гётевская триада «простое подражание—манера—стиль», и несомненно, что искусство Оскара Рабина относится к ее высшей стадии.