Опись белья

Человек, который должен был стать президентом Франции, на этой неделе предстанет перед судом по обвинению в сутенерстве при отягчающих обстоятельствах

Александр Аничкин

Бывший министр финансов, бывший глава Международного валютного фонда, бывший тяжеловес социалистической партии и без пяти минут кандидат в президенты Доминик Стросс-Кан обвиняется в участии в сутенерской организации, поставлявшей проституток для групповых секс-встреч в Лилле, Париже и Вашингтоне. Всего по делу проходит 14 человек, включая менеджера отеля "Карлтон" в Лилле, бельгийского владельца борделей, директоров фирм стройматериалов и агрегатов лечебно-медицинского назначения (какой вклад эти последние вносили в обслуживание групповых оргий, сказать не берусь, не настолько разбираюсь).

Собственно, судебный процесс уже начался и продлится, как ожидается, три недели. Слушают подельников Стросс-Кана и свидетельниц, в красках живописующих, как происходили вечеринки, не вечеринки даже, а оргии в обеденный перерыв. Одна говорит, что ее принудили к проституции, мать-одиночка, двое детей, жить не на что. Другие признают, что обстановка была классной, гламурной даже. Жалуются иногда: один из сутенеров не доплатил обещанного. Сказал, "времена трудные, кризис, сама знаешь".

Подробные детали сексуальной техники участников коллективных мероприятий в этом издании лучше, наверное, не описывать. Скажу только, что сам Стросс-Кан, ничуть не смущаясь, признает: да, было дело, групповые секс-парти, друзья и знакомые друзей. Что такого, это называется "либертинаж". Но что это были проститутки, за деньги — нет, не знал. На одном из предварительных слушаний адвокат Стросс-Кана даже возмущенно заявил: "Вы сами попробуйте отличить проститутку в голом виде от светской дамы тоже в голом виде!"

Стросс-Кан отрицает, что замешан в денежной и организационной стороне дела. Что, собственно, и представляет собой уголовный состав — proxenetisme aggrave, то есть особо тяжкое сутенерство. Во Франции оплачивать сексуальные услуги — не преступление, преступление — организация проституции, получение финансовой выгоды от нее или наем и принуждение к проституции. В случае сговора и участия группы в вышеперечисленном возникают "отягчающие обстоятельства". Вот эти обвинения Стросс-Кан отвергает.

В случае осуждения ему грозит, если по максимуму, до 10 лет тюрьмы и штраф в 1,5 млн евро. Дело крайне сложное, запутанное. Проследить движение денег, связи людей и доказать обвинения будет непросто. В обвинительном заключении 210 страниц. Читаются, по отзывам знающих людей, как захватывающий эротический роман в роскошном декадентском декоре.

В делах, как в шелках

Нынешнее "дело Карлтон", как его называют по отелю, где происходили оргии, рассматривают как продолжение сенсационного инцидента в гостинице "Софитель" в Нью-Йорке. Стросс-Кана тогда арестовали по обвинению в попытке изнасилования горничной. Уголовное дело потом было прекращено, гражданский иск горничной тоже урегулирован на необъявленных условиях. Но тот случай стоил Стросс-Кану отставки с поста главы МВФ и лишил его шансов на выдвижение кандидатом в президенты от социалистов на выборах 2012 года.

Нынешний судебный процесс — это отдельное производство. Расследование начато еще в 2010 году до происшествия в Нью-Йорке, но уже после того, как Стросс-Кан объявил, что будет баллотироваться в президенты, и всем стало ясно — именно он способен соперничать с Никола Саркози на равных. Это обстоятельство используется сейчас защитой Стросс-Кана как линия контратаки, призывают даже вообще прекратить дело.

Политическая карьера 65-летнего ДСК (как он известен во Франции по инициалам), по-видимому, закончена. Сам он, во всяком случае, в таком духе не раз высказывался. Хотя всякое может случиться. В глазах многих француженок и французов политический мир страны потерял яркого и способного лидера. Один из недавних опросов, уже после начала судебного процесса, показал — 79 процентов считают, что ДСК был бы лучшим президентом, чем нынешний, Франсуа Олланд.

Стросс-Кан действительно был тяжеловесом во французской политике и пользовался авторитетом на международной арене. Он был министром промышленности и потом министром финансов. В борьбе за выдвижение кандидатом в президенты в 2006 году он проиграл Сеголен Руаяль. Затем стал главой МВФ, переехал в Вашингтон.

Знакомые и друзья отмечают его менеджерский талант, обаяние и умение не просто убеждать, а практически соблазнять в свою пользу. И в то же время за ним, трижды женатым и трижды разведенным (четверо детей), давно тянулась репутация дамского угодника. Другие говорили — чуть ли не сексуального маньяка. Скандалы удавалось замять, пресса вела себя сдержанно, карьера продолжалась.

От пяти до семи

Во французской культурной традиции есть такое не очень известное за рубежами страны понятие "cinq a sept". "Санк-а-сет" — это "от пяти до семи", то есть время после работы и до возвращения домой в лоно семьи. Этакая невидимая зона личной свободы, а попросту говоря, время того самого "либертинажа". Насколько он и сейчас распространен, трудно сказать. По личным наблюдениям, традиция сохраняется. Только об этом предпочитают не говорить. Это еще одна твердая французская традиция, нередко поражающая англосаксов: частная жизнь — одно, профессиональная — другое. Каждый имеет право на неприкосновенность личной жизни и смешивать ее с деловой или политической репутацией не следует.

Когда Франсуа Олланд вел предвыборную кампанию, он обещал стать "нормальным президентом". Без скандалов и светской суеты. Но попался на тайном романе с актрисой Жюли Гайе. Президентом Олланд оказался непопулярным, с рейтингами чуть ли не самыми низкими в истории республики. Но вот что интересно, на них не повлиял скандал с Жюли. Тогда 77 процентов французов и француженок в опросе заявили, что и у президента есть право на частную жизнь, а отдельный опрос только среди француженок показал, что популярность Олланда даже выросла на 3 пункта.

Несколько иначе сложилось у Саркози. Развод, новый роман и очередная, третья по счету, женитьба — на Карле Бруни — проходили на глазах изумленной общественности. На следующих выборах избиратели отвергли Саркози. Но заметим, не собственно за романтические похождения, а потому что образ у него такой сложился — лидера, далекого от нужд и забот народа.

Перед Саркози Жак Ширак два президентских срока отбыл. А уж какая у него репутация, даже не сказать — шармер, волокитчик, флиртовал на глазах у жены Бернадетт. Раз ей даже пришлось свою речь прервать на официальном приеме, чтобы одернуть мужа, слишком громко ворковавшего у нее за спиной с какой-то блондинкой. Сейчас на пенсии, с ним запросто можно столкнуться на улице. Парижская знакомая рассказывала: заходит в любимый цветочный магазин с русской продавщицей. Смотрит, какой-то дядечка по-русски щебечет с подругой-цветочницей, вроде как флиртует. Присмотрелась — Ширак! Он действительно русским владеет.

Что левые, что правые политики, в этой области отличия не просматриваются. Президентство Ширака было правым реваншем после долгого левого царствования Франсуа Миттерана с 1981 по 1995 год. Миттеран познакомился со своей официальной женой Даниэль еще в 1944 году, участвуя в Сопротивлении. А много лет спустя, в 1961-м,— с другой женщиной, музейным работником Анн Пенжо. С Даниэль у Миттерана было трое сыновей, а с Пенжо он прижил дочь Мазарин. Все об этом знали, но публично, в прессе, ни слова не было почти до самого конца президентства Миттерана. Когда ему, наверное, надоело президентствовать и он много времени проводил просто так, гулял по набережной, мимо букинистов, ходил по антикварным магазинчикам и еще — с дочкой в ресторан.

Перед Миттераном был Валери Жискар д'Эстен, которого у нас знали как одного из западных столпов брежневской разрядки. А еще Жискара знали как совершенно неутомимого казанову. Вплоть до того, что вечерами он "отрывался", а сотрудникам оставлял запечатанный конверт с запиской, где искать, если случится что-то чрезвычайное. Об этом тоже только много лет спустя стало известно. И еще молва упорно связывает его с легендарной Сильвией Кристель, голландской кинозвездой — героиней "Эмманюэль", серии фильмов о свободной любви, по которой вздыхали миллионы подростков и столько же пожилых мужчин. Слухи не подтверждаются, но продолжают циркулировать.

Это все — из историй про недавних президентов. Но если заглянуть чуть подальше, и там скандалов было с избытком. Пожалуй, самый пикантный сюжет случился в конце XIX века. Тогда президентом был Феликс Фор. Большой друг России, мост Александра III в Париже Фор вместе с Николаем II открывал. Все отмечали талант президента республики держать себя с особым достоинством на важных протокольных мероприятиях. Фор скончался на посту от апоплексического удара. Это официально, а весь Париж тогда обсуждал слух, что на самом деле — пал жертвой орального секса. После тяжелого рабочего дня вызвал в президентский дворец любовницу Маргерит Стенель, и вот, организм не выдержал.

Французская республика, как известно, началась с революции. Про нравы тех, кто провозгласил нынешний девиз страны "Либерте, эгалите, фратерните", можно много чего рассказать. Вот один не самый известный эпизод. В Бастилии, между прочим, главным заключенным был маркиз де Сад. Тот самый. За несколько дней до революции он высунулся из окошка в башне и стал призывать народ на помощь. Маркиза быстро перевели в другую тюрьму, но народ уже заволновался, пошел штурмовать цитадель тирании. Освобожденный маркиз де Сад сразу же вступил в ряды революционеров, избрался депутатом, радикальные памфлеты писал, но проделки свои не бросил.

Да, шлейф любовных приключений тянется за многими французскими лидерами, кроме, может быть, самого известного — Шарля де Голля. При нем было строго. К "тетушке Ивонн", жене легендарного генерала, французы относились с теплотой (как у нас к жене Хрущева, Нине Петровне, всесоюзной бабушке). Среди прочего, про нее известно, что она де Голлю строго-настрого запретила в правительство назначать министрами разведенных или замеченных в адюльтере.

Право налево

Французы действительно высоко ценят право на личную жизнь, в этом много раз приходилось убеждаться. Жены, да и мужья, нередко снисходительно относятся к флирту и даже "хождениям налево". При соблюдении приличия. Хотя в целом семьи крепкие, родственные отношения ценятся. Право на "личное пространство" — это, может быть, другая сторона того же либерте. Свобода всегда свобода, даже в личной жизни. Это я для себя так объясняю то, что вообще-то не всегда легко объяснить в поведении и традициях французов.

Например, каков баланс между неприкосновенной личной свободой и ответственностью? Особенно когда речь идет о фигуре публичной, о политике или о высоком должностном лице?

Настырный бульварный интерес — это ужас ужасный. На упреки англосаксонских коллег в сервильности французские журналисты обычно отвечают: мы серьезным только занимаемся. Конечно, с одной стороны, страшен разлив бульварности, которая может попрать человеческое достоинство, вывалять в грязи. С другой — еще более страшно, когда под предлогом "невторжения в личное" скрываются незаконность, коррупция, злоупотребления или просто распущенность. При Миттеране существовала целая секретная служба, отдельная от соответствующих ведомств. Официально для борьбы с терроризмом, а на самом деле, как выяснилось, занималась незаконным перехватом телефонных разговоров, чтобы никто из журналистов не посмел выяснить, что у него есть вторая, неофициальная, жена и внебрачная дочь и что сам он тяжело болен.

ДСК скорее всего и на этот раз выкрутится. Останется вопрос, а может ли человек, занимающий высокое общественное положение, сохранять в полной мере право на личную жизнь?

Вряд ли на него можно однозначно ответить. Тем более в применении к Франции. Если представить себе, что отношение к таким делам здесь изменилось и стало все, скажем, как в Америке, где личную жизнь политиков выворачивают наизнанку,— если представить себе это, то не потеряет ли тогда Франция часть того шарма, той жизнерадостной галантности, за которую мы все и любим эту страну, француженок и французов.

К делу ДСК это, разумеется, не относится...