Рейтинг — ложь, да в нем намек

Где лучше делать бизнес? В каком городе дороже всего жить? Кто выигрывает конкуренцию в мировом масштабе? Ответ "надо посмотреть в соответствующем рейтинге", видимо, неверный, а иногда даже опасный. Но в любом случае, всегда стоит проверить первоисточник и сравнить данные составителей рейтинга с реальностью.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Предыдущая фотография

Следующая фотография

1 / 3

Согласно Transparency International, больше коррупции, чем в Северной Корее, только в Сомали, а Doing Business вообще не знает об этой стране

Фото: РИА НОВОСТИ

Нефтяной бум сделал Луанду самым дорогим городом мира для иностранцев: продукты и услуги привычного для них качества здесь не слишком доступны

Фото: AFP

Doing Business считает Сингапур лучшим в мире местом для бизнеса, а для туриста — это просто город будущего

Фото: Reuters

АЛЕКСАНДР ЗОТИН

В почтовом ящике корреспондента журнала "Деньги" — в среднем по сотне писем за день: статистика, аналитика, рейтинги. Последние очень популярны, и журналисты, как правило, хорошо на них клюют — недаром пиарщики так любят аналитиков, которые умеют из ничего создать если не рейтинг, то хотя бы рэнкинг. Очень же выигрышно смотрится — написать, что Москва перебралась со второго (в 2013-м) на девятое (2014) место в рейтинге самых дорогих городов мира Cost of Living Survey 2014 от компании Mercer Human Resource Consulting. Ну а ниже, в тексте, добавить снижающую драматизм деталь: для живущих в этих городах иностранцев. Или не добавить — пусть зануды сами изучают мелкий шрифт в первоисточниках.

Не так посчитали

Экономисты и социологи знают: межстрановые сравнения часто бывают очень неточными.

Mercer — уважаемая компания, много лет проводящая сравнительные исследования, на ее результаты ориентируются разные бизнесы, планируя инвестиции или пребывание в других странах. Но, например, москвич, просматривая рейтинг Cost of Living Survey 2014, может с удивлением узнать, что аренда двухкомнатной квартиры без мебели в Москве обходится аж в $4,7 тыс. в месяц, а литр молока стоит $6,81 (ровно столько же, кстати, стоит в рейтинге и чашка кофе), а гамбургер — $5,82. Похоже на фантастику: в реальной жизни литр молока стоит около 60 руб. ($1), чашка кофе (в дорогущем ресторане "Пушкин") — 145 руб. ($2,3), а снять двушку в столице можно за 30-90 тыс. ($0,5-1,5 тыс.).

Даже до резкого обвала рубля различия между тем, что видят исследователи Mercer и что видят москвичи, а также их друзья-экспаты,— гигантские. В компании на запрос "Денег" не ответили, хотя схожие упреки в неточности первичных данных Mercer получает уже не первый год. Однако эту непроверенную информацию — либо без тени сомнения, либо с минимальным скепсисом — перепечатывают газеты, повторяют в телевизоре и других СМИ. Не только, кстати, российских.

Не следует слишком доверчиво относиться к разного рода международным сравнениям и особенно к их поверхностным пересказам и в более серьезных исследованиях. Даже если они проводятся честно, без халтуры, политического или какого-либо другого заказа, в них может быть слишком много подводных камней и "мелкого шрифта". Или методологических сложностей.

Возьмем, к примеру, неравенство. Экономисты Credit Suisse уже несколько лет сравнивают неравенство в разных странах не по доходам, а по имуществу. И получают весьма интересные результаты. Понятно, что неравенство по имуществу дает более высокое расслоение между богатыми и бедными практически везде: бедные доходы проедают, а богатые их накапливают. Но для России в рейтинге цифры всегда аномальные: коэффициент Джини по имуществу в 2014 году был 89,7. Для сравнения: в Перу — 81,7, в Колумбии — 80,8, в Бразилии — 82,3, в ЮАР — 81,8, уровень европейских стран — 70-80 (Global Wealth Databook 2014). Это второе место в мире после Украины (91,9). В более раннем исследовании Credit Suisse — Global Wealth Databook 2012 --утверждалось, что в России у 5% жителей сосредоточено 82,5% всего богатства страны (у 1% — 70,9%). Это первое место среди рассматривавшихся экономик. Согласно тому же докладу, в США у 5% населения 63% богатства, в Бразилии — 61%, в Китае — 50%.

Данные из этого исследования перепечатывали весьма авторитетные издания. Меж тем любому человеку, хоть раз побывавшему в странах третьего мира, ясно, что российский уровень расслоения по имуществу хоть и очень велик, но все же он меньше, чем, например, в Венесуэле или на Филиппинах. Вот хороший тест: если таксист ни за какие деньги не везет в "плохой" район, расслоение действительно велико. В Москве — да и почти во всех других российских городах — таких "барриос" и "фавел" нет.

Почему же Россия в рейтинге — первая по неравенству? Методология этих исследований грешит как минимум одним существенным недостатком. Дело в том, что оценка недвижимости на балансе домохозяйств в России занижена. Если учитывать ее по рыночным ценам, то беднейшие домохозяйства окажутся не такими уж и бедными, а сами оценки общего благосостояния — выше. То же касается и Украины.

Простой расчет. На конец 2012 года (самые свежие данные) жилищный фонд РФ, по данным Росстата, составил 3,349 млрд кв. м при средней стоимости 1 кв. м на вторичном рынке 57,1 тыс. руб. Учтем, что в частной собственности находится около 87% жилищного фонда, используем текущий курс 60 руб./$, получим, что оценка лишь жилья россиян близка к $2,8 трлн. Это уже выше оценки Credit Suisse всего имущества россиян ($2,15 трлн) и финансового и нефинансового (сделанной по старому еще курсу). Еще одна причина, по которой швейцарский рейтинг вызывает недоверие: согласно ему, 83,3% взрослого населения страны располагает активами менее $10 тыс., хуже, чем в Папуа Новой Гвинее или в Белизе, местах, где соломенная хижина вполне может считаться жильем.

В неофициальных беседах экономисты банка признают наличие проблемы и обещают, что рано ли поздно исследование станет более корректным в отношении российского неравенства. Но для этого российская статистика должна справиться с задачей учета жилья по рыночной стоимости, что, очевидно, не произойдет до того, как будет завершен кадастр недвижимости. Впрочем, грубые оценки вроде тех, что сделаны "Деньгами" абзацем выше, возможны уже сейчас.

Яблоки с апельсинами

Более качественные рейтинги тоже не беспроблемны. Например, возможно, лучшее из существующих сравнений делового климата — проект Doing Business. Всемирный банк и Международная финансовая корпорация начали оценивать легкость ведения бизнеса с 2003 года, сводный рейтинг появился в 2006-м. Он указывал на конкретные узкие места в 10 чувствительных для бизнеса областях: регистрация предприятий, регистрация собственности, получение разрешений на строительство, подключение к электросетям, получение кредита, налогообложение, исполнение контрактов, международная торговля, разрешение неплатежеспособности, защита прав миноритарных инвесторов.

Где возможно, рейтинг опирается на понятные количественные параметры: например, сколько бумаг, времени и денег нужно для той или иной процедуры, каково налоговое бремя и каковы шансы что-либо получить у кредиторов обанкротившегося предприятия. Указываются и методы ликвидации бизнес-пробок — прежде всего сокращение бюрократических барьеров: уменьшение числа процедур, времени принятия решений, введение электронных систем регистрации.

Простота и понятность Doing Business, впрочем, имеет свою цену. Например, перечисленным 10 позициям даются равные веса. Но насколько этот оправданно? "Равна ли скорость присоединения к электросетям по своей важности для ведения бизнеса защите прав миноритарных акционеров?" — задает риторический вопрос во введении к Doing Business-2015 вице-президент и главный экономист Всемирного банка Каушик Басу. В обычной жизни это "сравнение яблок с апельсинами", но в рейтингах (по крайней мере более менее понятных) по-другому, видимо, нельзя.

Каушик Басу пишет, что единственным методом избежать уравнения несравнимого был бы метод векторного доминирования — "объявить одну экономику совершеннее других только в случае ее превосходства по всем 10 индикаторам". Но в этом случае отрейтинговать удастся лишь несколько стран из 189. "Сингапур будет по всем 10 показателям превосходить Ирландию, последняя — Кипр, последний — Сенегал. Точно так же Новая Зеландия, безусловно, будет превосходить Латвию, Латвия — Марокко, а Марокко — Бенин. А вот пары Сингапур--Новая Зеландия (первое и второе места рейтинга-2015) между собой будут уже несравнимы, так же как и пара Новая Зеландия--Ирландия",— рисует методологический тупик Басу.

Кроме того, рейтинг оценивает в основном уровень административного регулирования, а это лишь один из параметров бизнес-климата, да и оценка стоимости бюрократических процедур не включает в себя вероятную коррупционную составляющую. "Исследование не берет в расчет макроэкономические показатели, геополитику, крупные корпорации,— отмечает соавтор рейтинга Валентина Салтане из Всемирного банка.— По сути, мы смотрим только условия для малого и среднего бизнеса". В общем, смелых допущений много, и понимать, что на самом деле показывает рейтинг, могут только специалисты.

По легкости ведения бизнеса Россия в Doing Business в 2009 году занимала 120-е место из 181 возможных — спору нет, деловой климат был неважным, но неужели на уровне Нигерии? Зато сейчас наша страна поднялась на 62-е место из 189. Что, к 2014-му деловой климат сильно улучшился? Конечно, нет — просто была пересмотрена методология. Например, до последнего времени Doing Business в России попросту равнялся простоте ведения бизнеса в Москве, для расчетов брался только крупнейший город. В рейтинге 2015-го добавился Санкт-Петербург, где многое проще, вот вам и скачок делового климата.

Методологические проблемы неизбежны почти для всех более или менее продвинутых рейтингов, но решаться они могут по-разному. Например, рейтинг глобальной конкурентоспособности Global Competitiveness Report 2014-2015 от Мирового экономического форума, так же как и Doing Business, рассматривает конкурентоспособность экономики по 12 параметрам, но в отличие от последнего придает им разные веса. Более того, веса изменяются в зависимости от типа экономики. В рейтинге все страны разделены на три стадии роста — ресурсного, роста эффективности и инновационного. Камбоджа и Франция, пишут авторы исследования, не могут увеличивать свою конкурентоспособность одинаково. Для Бурунди важны основные требования — политические институты, инфраструктура, макроэкономическая политика и здравоохранение с начальным образованием. И в случае Бурунди и других стран на начальном уровне развития этим параметрам дается вес 60%. Почему 60%, а не 50% или 70% — неизвестно, это произвольность, наверное, неизбежная. Для Швеции эти параметры менее важны, там с ними и так давно все в порядке, соответственно, их вес в индексе — 20%. Зато высокий вес у инноваций и продвинутости бизнеса.

Такая методология, по сути, создает несколько отдельных рейтингов для разных групп стран (разбитых по ВВП на душу населения) и более или менее корректно пытается сравнивать апельсины с апельсинами и яблоки с яблоками. Но внутри групп — те же проблемы, что и в Doing Business. Опросный метод, применяющийся для оценки некоторых параметров, создает вероятность ошибок из-за небольшой выборки (в среднем по 93 опрошенных бизнесмена на страну).

Другие вещи вообще оценить количественно очень сложно. Например, как оценить инновационность той или иной экономики? В Global Competitiveness Report берут число патентов на душу населения, но идеальным этот критерий назвать сложно: патенты не равны между собой по влиянию на экономику. В других случаях рейтинг опирается на данные того же Doing Business, закольцовывая процесс.

Вперед, к сетерейтингам!

Есть ли польза от рейтингов? Если они умно и качественно сделаны, как тот же ставший ориентиром для многих правительств Doing Business, то да. Хотя они могут быть и опасны. Тот же Doing Business стал для властей многих стран фетишем — около 50 стран, включая Россию, определили себе целью подъем в этом рейтинге, и подгонка под соответствующие показатели может подменять истинные реформы. На эту опасность, например, обращают внимание норвежские экономисты Bjorn Hoyland, Kalle Moene и Fredrik Willumsen в работе "Be careful when Doing Business".

Но при правильной интерпретации рейтинга этого происходить не должно. А сверхточные рейтинги, возможно, и вовсе не нужны. Или они будут напоминать эссе Хорхе Луиса Борхеса, в котором картографы, захватившие в выдуманной стране власть, изготовили карту, полностью повторявшую всю местность. Вот только толку от карты с масштабом 1:1 не было никакого.

Вместо этого рейтинги потихоньку мигрируют в сеть, как это ранее сделали энциклопедии (вспомним Wikipedia). "Картографы" постепенно остаются не у дел, ведь вместо докладов Mercer можно запросто посмотреть, сколько стоит аренда, чай или литр молока в сотнях городов мира на онлайн-агрегаторах вроде Numbeo.com, в которых тысячи пользователей со всего мира рассказывают о ценах в своем городе и стране (и, похоже, поточнее, чем Mercer; см. таблицу 1). Та же онлайн-эволюция возможна и для более продвинутых рейтингов типа Doing Business — бизнесмены из Самары или Самарканда могут легко рассказать онлайн о сроках оформления собственности и количестве процедур для открытия фирмы.