Выставка современное искусство
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Евгений Павленко / купить фото
Зритель, хотя бы в общих чертах знакомый с историей искусства ХХ века, способен испытать при входе на выставку "Дада и сюрреализм" сильное волнение, что неудивительно. Дадаизму в этом году уже сто лет, а большинство художников отсутствуют в коллекциях российских музеев, да и в Эрмитаже показываются впервые. Вместе с первыми зрителями выставки в Главном штабе волновался ПАВЕЛ ГЕРАСИМЕНКО.
Вслед за выставками немецкого экспрессионизма, неоэкспрессионизма, движения "Флюксус" 250-летний музей продолжает заполнять пробелы — на этот раз с помощью сравнительно юного Музея Израиля, который дал на эту выставку все лучшее. Иерусалим встал в один ряд с Нью-Йорком и Парижем благодаря полученной музеем в дар коллекции Артуро и Веры Шварц. Живший в Милане ученый-энциклопедист, историк искусства, знаток каббалы и алхимии, Шварц хорошо знал Марселя Дюшана, Андре Бретона, Мана Рея, Ганса Арпа и других отцов сюрреализма. Помимо всего он автор двухтомного каталога-резоне Дюшана, впервые вышедшего в 1970 году, через два года после смерти художника.
Ядром коллекции являются дюшановские реди-мейды. Царственно-белый "Фонтан" — увиденный в витрине нью-йоркского магазина сантехники писсуар, повернутый на бок, подписанный псевдонимом R. Mutt, отправленный в 1917 году на выставку и отвергнутый,— стоит в начале новейшей арт-истории, и историческую пару ему законно может составить "Черный квадрат" Малевича.
Большинство из самых первых реди-мейдов не сохранилось и известно в авторских повторениях, так что показанный на выставке "Фонтан" 1964 года — это уже не покупное сантехническое изделие, а отливка скульптуры по форме. Но именно с 60-х и начинается слава Дюшана — основоположника современного искусства.
Зрительская популярность эрмитажной выставке гарантирована. Самая внушительная по размерам вещь — "Замок в Пиренеях" Рене Магритта, дар еще одного еврейского коллекционера, Гарри Торчинера,— украшает плакат у входа, а в залах есть не только Сальвадор Дали, но и Жоан Миро, Поль Дельво, Ханс Белльмер — художники, известные широкой публике и любимые ею. Однако для понимания художественного феномена дада важнее могут быть выставленные в витринах номера первых дадаистских журналов. В собрании Музея Израиля много неброских драгоценностей, таких как совместные рисунки Андре Бретона и Вифредо Лама, коллажи Джозефа Корнелла, деревянный рельеф Кристиана Шада или же выполненная в технике декалькомании (сюрреалисты часто использовали эту технику "переводной картинки", когда разлитая по поверхности воды краска автоматически переносится на бумагу) работа Оскара Домингеса и Марселя Жана.
Назначить искусством заводскую вещь, перекомпоновать с помощью ножниц дидактическую картинку, пририсовать Моне Лизе усы, наконец,— дада до сих пор остается загадочным: не до конца понятно, как все это могло произойти? Возможно, Россия остается единственным местом, где еще не закрыт вопрос о художественной ценности авангардного искусства. Пробиться к непосредственному эмоциональному импульсу, хранящемуся в этих вещах, и хоть на мгновение ощутить себя современником авангарда — вот, кажется, сверхзадача для зрителя на этой экспозиции. Кому-то здесь помогут коллажи Курта Швиттерса, кому-то объекты и фотографии Мана Рея, а кто-то перемахнет разом сотню лет, увидев сушилку для бутылок Дюшана, вместе с двумя другими реди-мейдами почему-то подвешенную кураторами выставки в воздух.
В знаменитой работе "Произведение искусства в эпоху технической воспроизводимости" Вальтер Беньямин предпочел тиражность и массовость ауре уникальности. Но в музейных стенах спустя больше чем полвека дадаистские реди-мейды приобрели эту ауру, отсюда переживаемое зрителем волнение. Отделившись полностью от своего первоначального назначения, шляпная вешалка, лопата или велосипедное колесо воспринимаются сейчас исключительно пластически, как чистая форма, тем самым доказывая правоту Дюшана. "Велосипедное колесо" не должно вращаться, но пребывает в бесконечном ожидании вращения.