Спецзаседание Совета Безопасности ООН подтвердило: лихорадка Эбола грозит самой масштабной эпидемией в новейшей истории. Всемирная организация здравоохранения призывает все страны на борьбу с вирусом. Россия в этой битве уже на передовой. Как мы сражаемся с Эболой, выяснял "Огонек"
Александр Семенов, завлабораторией иммунологии и вирусологии ВИЧ-инфекций НИИ эпидемиологии и микробиологии им. Пастера
Фото: Фото ИТАР-ТАСС
"Этот кризис не имеет аналогов,— предупреждает помощник главы Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) Брюс Эйлуорд.— Предыдущий прогноз — возможное заражение 20 тысяч — оптимистичен: это число может увеличиться на несколько десятков тысяч". Эпидемия нарастает стремительно: она уже вырвалась за пределы своего очага (Гвинея, Либерия, Сьерра-Леоне), случаи заражения фиксируют в Нигерии, Сенегале, Конго. Особо тревожит скорость распространения — за последний месяц, по данным ВОЗ, она выросла почти вдвое. Всего зарегистрировано свыше 5 тысяч заразившихся, больше 2,5 тысячи из них умерли.
Еще до того, как Совбез ООН обсудил меры по борьбе с угрозой (это второй случай в истории, прецедент — обсуждение пандемии ВИЧ / СПИДа на СБ в начале 2000-х), ВОЗ сформулировал: при всей важности финансов и материалов главное, чего не хватает,— это специалистов. Для эффективного противодействия нужно 600-700 квалифицированных медиков со всего мира плюс примерно 12 тысяч человек местного персонала. Задача — не выпустить лихорадку из Африки (пока риск минимален, но вирус и так уже преподнес слишком много сюрпризов), поэтому заразившихся оперативно изолируют, а в аэропортах используются дистанционные измерители температуры тела.
В том, чтобы остановить эпидемию, заинтересован весь мир. США готовят к отправке 3 тысячи военных в Либерию (это помимо американских медиков, которые уже там). Китай — почти 60 специалистов вместе с мобильной лабораторией в Сьерра-Леоне. Что касается России, то больше месяца в столице Гвинеи — Конакри работает наша миссия. Подробности "Огоньку" рассказал ее участник вирусолог Александр Семенов.
— Как Россия попала на передовую борьбы с эпидемией?
— Переговоры с руководством Гвинеи и с ВОЗ велись еще в июле: надо было понять, чем мы можем помочь и как встроиться в систему, там ведь уже были ВОЗ, "Врачи без границ"... Так вот, интегрировались мы без проблем. В максимально сжатые сроки Роспотребнадзор организовал доставку бортом МЧС в Конакри санитарно-противоэпидемиологической бригады и диагностической лаборатории с высокотехнологичным оборудованием на базе КамАЗа. В мире есть, конечно, аналоги, но мобильная лаборатория с такой комплектацией и работающая с высокопатогенными микроорганизмами,— это наш эксклюзив. Кстати, это не выставочный экспонат: по федеральным округам в России 10 таких бригад, из них четыре — оперативные, с опытом сопровождения крупных мероприятий вроде казанской Универсиады, Олимпиады в Сочи, они выезжали и в Астраханскую область на вспышку кори. Словом, в ВОЗ поняли: мы не просто везем самолет с медикаментами и улетаем после торжественной раздачи, мы везем то, что нужно,— лабораторию и специалистов. Уже интересовались, не может ли Россия послать еще одну лабораторию, уже не в Гвинею. Вопрос обсуждается.
— Что это за специалисты и чем они занимаются?
— Это опытные вирусологи из саратовского института "Микроб" и новосибирского научного центра "Вектор". Восемь человек. Надо понимать, что если врачей-инфекционистов у нас десятки тысяч, а лабораторных специалистов примерно тысяча, то тех, кто работает с особо опасными инфекциями, как, допустим, Эбола,— единицы. Я, признаюсь, испытал чувство гордости за наших специалистов. В страны, охваченные эпидемией, приехали французы, американцы (от Центра по контролю и профилактике заболеваний), немцы (Гамбургский институт тропической медицины), каждый со своей диагностической системой, то есть набором реагентов. А мы в короткие сроки создали три тест-системы для выявления вируса Эбола, и они показали свою эффективность.
— Почему так важна диагностика?
— Важно помочь врачам как можно быстрее диагностировать болезнь. На начальной стадии действие вируса Эбола очень похоже на дебют малярии, холеры. А это совершенно разные карантинные меры. Если при малярии достаточно дать нужное лекарство, поставить капельницу, и через 3-4 дня пациент идет на поправку, а потом может лечиться дома, то с Эболой все иначе. Надо "выцепить" больного, выяснить, с кем он контактировал, и изолировать всех. Чем быстрее получаем подтверждение диагноза — тем эффективнее меры. Но есть серьезная проблема — очень низкий уровень санитарной культуры. Местные жители зачастую не верят в существование вирусов. Вот про малярию они знают: комар укусил, человек заболел. А тут что: человек умер, пришли прощаться, все, как водится в деревне, его поцеловали, и — бах! — все заболели. А дальше их логика такова: у нас не было раньше этой болезни, приехали белые врачи — появилась. От кого болезнь? Ответ для них очевиден, отношение к врачам, увы, тоже. Удивляться не стоит, в Москве также были холерные бунты в 1830-е годы: народ был уверен, что холеру завезли немецкие доктора, их громили...
— Специалисты из России сталкиваются в Гвинее с чем-то подобным?
— Нет, мы же не на пустое место ехали. Советский Союз в свое время столько вложил в африканские страны, что здесь до сих пор к русским отношение гораздо лучше. Да и в колониализме мы не замешаны. Больше того, значительный процент тех жителей Гвинеи, кто сейчас старше 40 лет, получили высшее образование в СССР, это помогло им сделать карьеру, в том числе и во власти. И это, конечно, облегчает контакты. Выйти, допустим, на аппарат премьера, министра здравоохранения буквально за три дня, чтобы решить вопрос, там непросто. Помогали, как их тут называют, "наши русские" — гвинейцы, которые у нас учились. К слову, они время от времени собираются вместе, говорят по-русски, у них даже компьютерная клавиатура с русской раскладкой.
— Сколько времени пробудет в Гвинее миссия?
— Еще пять месяцев. Текущая программа ВОЗ по ликвидации эпидемии рассчитана на 6 месяцев. За первые 3 месяца надо остановить ее во всех крупных транспортных узлах, крупных городах, то есть в местах наибольшего скопления людей. За следующие три прервать инфицирование и побороть лихорадку в очагах ее появления и распространения. Наши специалисты будут находиться в Гвинее до завершения всей программы.
— Известны случаи, когда сами медики заражались и погибали от лихорадки Эбола. Насколько велик риск?
— В основном погибают местные специалисты, которые хуже обучены и менее осторожны. Это определенная культура работы, которая требует жесточайшей самодисциплины и организованности. Ты должен все время себя контролировать. Люди понимают, зачем они там находятся. Для настоящего врача клятва Гиппократа — это не просто способ получить диплом, а определенный образ жизни. Это люди не только опытные, но и обладающие морально-волевыми качествами, умением соотносить риск и необходимость. Цена вопроса большая — жизнь человека. Вообще, сейчас смертность от лихорадки Эбола около 50-60 процентов. Прежде этот показатель доходил до 98, то есть некоторых успехов в борьбе с вирусом удалось достичь.
— Но вакцины-то нет...
— От того, как Циолковский нарисовал ракету, до полета Гагарина в космос прошло полвека. Здесь также. Работали в этом направлении многие, в том числе и в России, в том числе и в голодные 1990-е. Но результаты протестированы лишь на животных: дошло до человекообразных обезьян, но шимпанзе — не человек. Да, вакцина есть, но — в лаборатории. А в поле ее нет. ВОЗ пошла на беспрецедентный шаг: дала зеленый свет на использование экспериментальной вакцины. Думаю, выход на результат — вопрос недель. Сильно толкаются локтями японцы, американцы, канадцы, британцы, французы — все хотят быть первыми. У нас тоже есть экспериментальные разработки, которые, как уже сообщала глава Роспотребнадзора, проходят доклинические испытания.
— Как местное население переживает эпидемию?
— Люди, конечно, напуганы. Официально счет умерших идет на тысячи, но сколько умерло в джунглях и не дошло до врачей, можно только догадываться... Много организационных просчетов, в Либерии были уже беспорядки, когда местные власти, введя карантин, не запаслись водой и продуктами. Люди оказались на грани голода... К тому же здравоохранение очень слабое. В Гвинее еще ситуация более или менее благополучная: во времена СССР мы построили им систему, которая работает и сегодня. В результате в Гвинее, где эпидемия началась, ситуация куда лучше, чем в соседних Либерии и Сьерра-Леоне: там сейчас три четверти всех больных...