"Всюду он, этот самый страшный страх — быть самим собой"

Украинская армия стягивает силы из Мариуполя к границам Донецка, сообщают местные жители, поэтому город замер в ожидании новой массированной атаки. Писатель Сергей Шаргунов размышляет о восприятии происходящего разными частями российского общества.

Фото: Василий Шапошников, Коммерсантъ  /  купить фото

Легко сказать: все больны нетерпимостью. Сложнее признать: все больны лицемерием.

Это уже норма, это типаж – молодой или сравнительно молодой сотрудник государственных СМИ или какой-нибудь другой производной от государства структуры, который в личной беседе, заслышав слово "Донбасс", кривится, делает круглые глаза и опустошенно шипит. Он со сладким облегчением повторит вслед за украинскими СМИ, что "сепаратисты" — сброд бандюганов и вообще засланы из России. Неважно, что это неправда – 95% там самые обычные местные пацаны и мужики из городков и поселков, важно, что я снова и снова слышу или хулу на них, или сомнения в их существовании именно от тех, кто работает на наше государство.

"Ну, хоть Крым вернулся", — сказал я встреченному сенатору, наливное лицо его исказила гримаска изжоги, он иронично отмахнулся, а потом вздохнул: "Сами уж не рады". Другой замминистра в ведомстве, "формирующем смыслы", заводит фейсбук под экзотическим ником и изживает душевные муки высокооплачиваемого труда, поливая Россию и ее "дорогу в никуда".

Можно предположить: молодой журналист госканала смотрит на не очень молодого сенатора и ему подражает. Можно вспомнить, что верхушке в России свойственно быть чуждой настроениям населения.

Но вот что важно: причины чуждости не просто счета, дома или дети за границей, а самое главное – убеждения. У российского государства сегодня нет официальной идеологии, зато есть реальная: двоемыслие. Это ключевой критерий успеха в нынешней системе: сознательно не верить в то, что говоришь. Надо быть убежденным западником и презирать русскую отсталость, но произносить ровно обратное, чтобы страна не забурлила и не расползлась.

Вот тогда свой! Откуда такая патология? Возможно, корни ее в двойной айдентити элит, которые влюблены в 90-е, подарившие им власть и деньги, но вынуждены принародно 90-е проклинать.

Между прочим, важнейшая психоаналитическая тема. Янукович не просто боялся за свои деньги — он до последнего держался линии лицемерия, он ведь был за власть олигархов, за украинизацию, за уход на Запад, но чуть более плавный, чем предлагал Майдан. И его депутаты потому так легко стали голосовать против русского языка, что были к этому идейно готовы. Вот и на физиономиях российских тележурналистов, и министров готовность в любую минуту переобуться и отречься от "патриотического помрачения".

Лицемерие диктует правила поведения, нормы речи. Нельзя говорить своим, то есть искренним языком. Отсюда – казенная державность, когда очередной чиновник на очередной трибуне, остекленев глазами, молотит деревянным языком за лозунгом лозунг. Один из примеров идиотизма: да здравствуют наши ответные санкции, теперь мы не будем душить наших крестьян, впрочем, ура, через год все отменим, и примемся душить заново.

Но лицемерие процветает и в другой среде. Сколькие молодые креаклы (актеры, музыканты, бизнесмены) вынуждены отмалчиваться в соцсетях – нельзя про горящую Горловку, надо постить котят, цветочки и тесты на тему личных отношений. Иначе тусовка заклюет. Ты будешь в шоколаде, сняв фильм про Майдан, но только попробуй — про восставшую площадь в Севастополе. Знаменитый поэт, живой классик, которого принято причислять к либералам, пишет цикл стихов о возвращении Крыма, и трепетно показывает нескольким знакомым. Если он их опубликует – объявят сумасшедшим. Это культура, но то же и в политике. Левый патриот Сергей Удальцов — единственный из вожаков, кто отдувается за сидение на асфальте возле Болотной. Он объявил голодовку в тюрьме, но до его здоровья просвещенным гуманистам нет дела – он уже не мученик, а кремлевская подстилка, только потому что посмел быть за русских Крыма.

И все молчат, и фальшивят, и говорят не то и не так, и играют в прятки. И всюду он, этот самый страшный страх — быть самим собой.

А что происходит, когда лицемерие затягивается, можно увидеть на примере теперешней Украины.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...