Премьера кино
Завтра завершается 36-й Московский международный кинофестиваль, в основном конкурсе которого Россию представляли две картины — "Белый ягель" Владимира Тумаева и "Да и да" Валерии Гай Германики. За соотечественников болеет ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Участие в основном конкурсе ММКФ "Белого ягеля" не было объявлено до последнего момента, и если отборщики испытывали некие сомнения относительно этой картины, их можно понять. Владимир Тумаев, ярко заявивший о себе в 1990-е жестокой драмой о больных детях и бездомных собаках "Лунные псы", потом переключился на телевизионный и коммерческий кинематограф и теперь участием в основном конкурсе главного российского кинофестиваля как бы возвращается в артхаусный строй, но чисто номинально. По сути "Белый ягель" вполне традиционная мелодрама, которая не становится более оригинальной и авторской от того, что действие происходит в ямало-ненецкой тундре, где герой (Евгений Санганджиев) по настоянию матери женится на нелюбимой девушке, продолжая сохнуть по уехавшей в город подруге детства. Несмотря на колоритную натуру "Белого ягеля", в котором и олени настоящие, и чумы (хотя не все, некоторые пришлось возвести в павильоне), в целом все это оставляет впечатление какого-то этнографического музея, хотя и находящегося под тщательным присмотром хранителей и смотрителей, любовно обихаживающих каждый экспонат. С любовью выстроена художником-постановщиком Сергеем Февралевым деревянная вышка, на которую жители тундры залезают, чтобы поймать сигнал на мобильный и где происходит самая романтическая сцена, несколько проигрывающая в выразительности из-за того, что и пушистый снежок, покрывающий вышку, явно искусственный, и звездное небо выглядит как синий картонный задник с нарисованной на нем россыпью золотистых блесток.
В фильме "Да и да" Валерии Гай Германики все наоборот, по-настоящему, порой с перебором и запасом, и даже собственную мочу герой (Саша Горчилин) и выделяет, и употребляет из хрустального стакана внутрь со всей натуралистической честностью проклятого поэта и асоциального художника, чей творческий псевдоним Антонин напоминает об Антонене Арто, изобретателе "театра жестокости", который своего рода идеологическим фоном более или менее явно маячит во всем германиковском творчестве. На его общем фоне "Да и да" немного отличается разве что тем сказочным оттенком, который режиссер придает своей love story между эксцентричным маргиналом и школьной учительницей (Агния Кузнецова), для которой эта любовь становится болезненным, но уникальным опытом. Его переживание выталкивает героиню в параллельный художественный мир, невидимый обывателю, который Германика иллюстрирует компьютерной графикой, создавая парадоксальное сочетание натурализма и сказочности, которое на пресс-конференции было охарактеризовано как "коктейль из гламура и блевотины". Но главное достоинство "Да и да" не в сочетании несочетаемого, а в том, что это самый, как принято говорить в таких случаях, "личный" фильм Германики, сделанный отчасти в психотерапевтических целях и в этом плане выгодно выделяющийся на общем фоне конкурса, где далеко не из всех фильмов считывается ответ на вопрос, зачем это снято и что режиссер хотел сказать.
В принципе, даже если режиссеру сказать особо нечего, это не обязательно становится непреодолимым препятствием на пути появления по-своему интересного фильма, если авторская мотивация состоит лишь в пижонском желании поразить беспрецедентностью и необычностью. С этой точки зрения одним из самых соблазнительных фильмов конкурса выглядела историческая научная фантастика "Бети и Амар" (Beti And Amare), действие которой разворачивается в 1936 году в Эфиопии, воюющей с фашистской Италией. Но увы, картина канадского жителя с обширной международной родословной Энди Сиджа гораздо смелей и привлекательней выглядит в нескольких строчках фестивального каталога, обрисовывающих историю прекрасной эфиопки, которую спасает от изнасилования грубыми соотечественниками звездолет итальянского оккупанта. Столь радикальный драматургический замысел не отменяет того факта, что по форме "Бети и Амар" — чистейший поэтический реализм самого архаичного и тоскливого разлива, заставляющий с благодарностью воспринимать фильмы, в которых герои хотя бы не имеют обыкновения на полминуты застывать в кадре неподвижным крупным планом. Например, известным изобразительным сходством с клипами Валерия Меладзе радует греческий жестокий романс "Сентименталисты" (Oi Aisthimaties) о теневом арт-дилере и его подручных гангстерах, один из которых влюбляется в дочку босса, сдувающего пылинки со своей кровиночки. И уж тем более согревает сердце фестивального зрителя, немного подуставшего от авторского самовыражения, фильм матерой немецкой ремесленницы Дорис Дерри "Все включено" (Alles Inklusive), принадлежащий к тому же разделу увеселительного жанрового кино, что и открывшая фестиваль французская "Круговерть" (La Ritournelle),— это название многофигурной немецкой картине тоже подходит, тем более что речь идет опять о поисках женского счастья. Одним из психоаналитических инструментов его достижения становится французский бульдог по кличке Доктор Фрейд, который, вслед за знаменитым хохлатым Моней Валерии Гай Германики, снимающей его во всех своих картинах, продолжает сквозную собачью тему в нынешнем конкурсе ММКФ.