В прокат вышел фильм Дага Лаймана "Грань будущего" (Edge of Tomorrow) — неожиданный подарок к 70-летию высадки в Нормандии и 100-летию начала Первой мировой войны, своего рода "День сурка рядового Райана". МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ вынужден признаться, что не получал такого удовольствия от военно-фантастического блокбастера со времен "Звездного десанта" (1997) Пола Верхувена.
Кейдж (Том Круз) привыкает умирать и воскресать, хотя по мере того, как процесс повторяется сотни раз, изрядно от него устает
Наверное, война все-таки естественное состояние человечества: есть в военном жанре что-то эдакое, душеподъемное, дисциплинирующее и вдохновляющее. Вот и Даг Лайман на двадцатом году сидения в режиссерском кресле наконец-то почувствовал себя уверенно именно на поле боя. Отвесив в прологе поклон Верхувену, цинично использовавшему в своем фильме о войне с галактическими жуками все клише нацистской, советской и звездно-полосатой пропаганды.
К началу действия диспозиция такова. Зло, зародившееся не где-нибудь, а в Германии, покорило, снося все на своем пути, Европу. Русские и китайцы из последних сил удерживают Восточный фронт. Но на западе успех союзников под Верденом оказался чисто локальным. Единственный прок от него — пропагандистский: бойцов вдохновляет образ "Ангела Вердена", она же — "Цельнометаллическая сучка", сержанта Риты Вратаски (Эмили Блант), уложившей десятки врагов. Этакая секс-аватар казака Козьмы Крючкова, в 1914 году, как известно, одним махом нанизывавшего на пику по дюжине германцев — утром для разминки, в обед для аппетита и перед сном.
Последний шанс окопавшихся на "непотопляемом авианосце Британия" союзников под командованием крутого на расправу американского генерала Бригхема (Брендан Глисон) — невиданная в истории десантная операция в Нормандии. Враг, впрочем, осведомлен о высадке, оборачивающейся кровавым кошмаром. На десятой минуте погибают все, включая главного героя — майора-пропагандиста Кейджа (Том Круз), разжалованного Бригхемом в рядовые: паркетный офицер, видите ли, боится вида крови.
Только природа врага не дает принять "Грань" за военно-исторический фильм: под Гамбургом высадились "мимики". Это такие шустрые дредлоки: офицерский состав выкрашен в синий цвет и умеет еще разевать пасти. Но спецэффекты на диво не превращают "Грань" в мультик. Несмотря на "робокопские" доспехи — а уж тем более когда Кейджу и Рите придется доспехи скинуть,— вояки остаются простыми, смертными вояками. Лондон на военном положении не отличить от Лондона времен "битвы за Британию", знакомого по десяткам фильмов. Кровавый песок засыпает смертельно раненного десантника, как засыпал бы в эпопее о D-day 1944 года.
Только вот, умерев, Кейдж очнется от сержантского пинка в бок, как очнулся, закованный в наручники, накануне высадки. Что-то такое с ним случилось в бою, что, умирая, он "перезагружает" время. А не умереть он не может, поскольку такие, как он, на любой войне не жильцы. Может только, зная заранее ход сражения, прожить пару-тройку лишних минут: а толку-то?
Игра со временем, как бы зрителей ни грузили объяснениями "перезагрузки",— прием обкатанный, простой, хотя может быть и изящным. Ведь изящество определяется не сногсшибательной новизной сюжетного хода, а его обработкой, вариациями, умением обыграть ситуацию той же временной петли. Этим искусством изощренно владели голливудские мастера золотого века, и Лайман неожиданно оказался их учеником, превратив центральную часть "Грани" в черную комедию, калейдоскоп возможностей, которые предоставляет Кейджу и Рите, составившим дуэт посвященных, относительное бессмертие.
Кейдж привыкает умирать и воскресать, хотя по мере того, как процесс повторяется сотни раз, изрядно от него устает, позволяя себе маленькие прогулки за пределы временного загона. Конечно, умирать можно по-разному, и это несколько разнообразит подготовку к неочевидному спасению Земли. Рита тоже устает делать напарнику контрольный выстрел в голову, когда очередная попытка спасения обламывается, или в сто первый раз убивать Бригхема, который мог бы помочь, но остается глух к аргументам героев.
Ситуация, между прочим, архетипическая для искусства ХХ века. Достаточно вспомнить первое знаменитое произведение Бертольта Брехта — "Легенду о мертвом солдате" (1918), которого извлекают из могилы и признают годным к строевой.
Круз и Рита, конечно, спасут человечество: а куда им деться с подводной лодки блокбастера. Но Лайману удалось почти до конца сохранить в зрительских сердцах искорку надежды на то, что хеппи-энда в кои-то веки не будет.