Шпалы самурая

Премьера кино

В прокат завтра выходит "Возмездие" (The Railway Man) — военно-историческая мелодрама, основанная на автобиографии шотландца Эрика Ломакса, перенесшего в японском плену во время Второй мировой тяжелые физические, а главное, психические травмы. Однако нет таких психологических барьеров, которые бы не могли взять британские джентльмены, убедилась ЛИДИЯ МАСЛОВА.

Оригинальное название картины — "Железнодорожный человек" — означает, что для героя Колина Ферта является самым важным лейтмотивом судьбы. В одном таком поезде он знакомится со своей будущей женой (Николь Кидман), которая вскоре после свадьбы обнаруживает склонность мужа к необъяснимым психическим припадкам — это болят старые душевные раны, оставшиеся с 1942 года, когда вместе с другими военнопленными герой участвовал в строительстве Тайско-Бирманской железной дороги, которую также называли дорогой смерти.

Сцены семейной жизни, которая в остальном, кроме загадочного поведения супруга, приближается к идеальной, перемежаются военными флешбэками: у ночного костра молодой герой (Джереми Ирвин) чертит план железной дороги, параллельно объясняя другим пленным, какой тяжелой, унизительный и, по сути, рабский труд им предстоит. "Мы не рабы — мы солдаты",— хорохорится блондин с патриотическим лицом (Сэм Рейд), которому предстоит заботливо сберечь очки героя, подвергшегося экзекуции после того, как у него обнаруживают самодельный радиоприемник. Режиссеру Джонатану Теплицки очень нравятся эти очки, и на протяжении фильма он неоднократно их с любовью показывает, вероятно, как символ западноевропейской цивилизации, столкнувшейся с восточной жестокостью и варварством.

Через несколько десятков лет мужественный красавец-блондин превращается в неврастеника Стеллана Скарсгорда, который продолжает грызть себя из-за того, что настоящий воин должен был либо умереть в бою, либо покончить с собой, но не терпеть японские издевательства. Он и открывает глаза жене героя на психологические проблемы супруга: когда заплаканная Николь Кидман исчерпывает все актерские средства, чтобы показать, как она сопереживает своему прекрасному экранному мужу, лучшему человеку на свете, она вытаскивает откуда-то и натягивает на голову серую вязаную шапочку самого сострадательного вида. Суровый же сослуживец героя гнет свою воинственную линию и подсовывает страдальцу газету с фотографией его японского мучителя, который не был казнен как военный преступник, а жив-здоров и водит экскурсии по тем же самым местам, где дубасил безоружных пленных, в том числе и по мосту через реку Квай. На этом мосту, прославленном фильмом Дэвида Лина, довольно картинно позирует незадолго до финала Колин Ферт с поджатыми губами в порядке моральной подготовки к роковой встрече с травмировавшим его на всю жизнь человеком.

А тот в зрелом возрасте благодаря актеру Хироюки Санаде выглядит значительно помудревшим и облагородившимся по сравнению с его молодым, жестоким и бессовестным, аналогом — Танро Исидой. За прошедшие годы японец не то прочувствовал свою вину, не то достиг общего просветления и безропотно покоряется своему противнику, который решительно хватается за палку, но так и не решается сломать своему мучителю руку по симметричному принципу "око за око" или перерезать ему горло специально прихваченным ножиком. Сцена несостоявшейся мести наводит на компаративные социокультурные размышления о хрупкости и неустойчивости европейской психики супротив азиатской — более цельной и гармоничной даже в злодействе и опирающейся на какую-то более последовательную жизненную философию. Исходя из нее самурай-экскурсовод мгновенно находит нужные слова, чтобы успокоить шотландца и втолковать ему, что, наверное, так было нужно, чтобы они оба дожили до этого дня, и во всем происшедшем есть какая-то сермяжная необходимость. Так же легко японец разрешает мучительный вопрос о том, не лучше ли добровольно уйти из жизни, чем жить, ощущая себя обесчещенным: и правда, так ли уж непременно надо делать харакири, когда можно просто обняться и с облегчением порыдать друг у друга на плече.