Большой примерил роскошную форму

ГАБТ представил первую в нынешнем сезоне оперную премьеру: 200-летие Джузеппе Верди главная музыкальная сцена страны отметила постановкой "Дона Карлоса"

Дмитрий Ренанский

Постановка одной из ключевых вердиевских партитур была спродюсирована прежним руководством Большого, но волею судеб стала первой оперной премьерой, выпущенной под руководством Владимира Урина. Нынешнему гендиректору театра досталось хорошее наследство: "Дон Карлос" оказался спектаклем одинаково важным и принципиальным как для самого Большого, так и для отечественного оперного процесса в целом. Стать таковой постановке не помешали даже предшествовавшие выпуску драматические обстоятельства: как известно, экс-главный дирижер Большого и музыкальный руководитель "Дона Карлоса" Василий Синайский подал в отставку аккурат за несколько недель до премьеры, а дирекции пришлось срочно искать дирижера, способного подхватить эстафету,— доверять знаковую премьеру одному из штатных маэстро в театре не решились. Вставший в итоге за пульт американец Роберт Тревиньо звезд с неба не хватал, но в ситуации потенциально чреватого отменой премьеры форс-мажора по крайней мере спас Большой от катастрофы. Звучание оркестра, положим, оставляло желать лучшего и с точки зрения стилистической адекватности, и по части класса ансамблевой игры, но в сложившейся авральной ситуации желать от приглашенного легионера чего-то большего было бы не слишком корректно. Тем более что сценические достоинства нового "Дона Карлоса" с лихвой искупили музыкальные огрехи премьеры: в ассортименте столичного оперного супермаркета появилась постановка, занявшая остававшуюся до сих пор вакантной нишу качественно сделанного традиционалистского спектакля большой формы.

После легендарного "Дона Карлоса" Петера Конвичного, выпущенного 12 лет назад в Гамбурге и вплоть до нынешней весны значившегося в афише венской "Штаатсопер", европейская режиссура не предложила по-настоящему значительных интерпретаций шедевра романтического оперного канона. Спектакль британского режиссера Эдриана Ноубла и немецкого сценографа Тобиаса Хохайзеля не открывает в вердиевской партитуре принципиально новых смыслов, не приращивает к нашему о ней знанию дополнительных объемов, но, положа руку на сердце, на это и не претендует. "Дон Карлос" Большого не является событием международного масштаба, каким стала, к примеру, революционная сентябрьская премьера "Королевы индейцев" Генри Перселла, Петера Селларса и Теодора Курентзиса в Перми, но в локальном общероссийском контексте у этой постановки нет конкурентов. За последние десятилетия российские музыкальные театры успели приучить своего зрителя к мысли о том, что традиционалистский оперный спектакль — с пышными квазиисторическими костюмами, фронтальными мизансценами и застывающими, как тетерева на току, певцами — редко когда бывает качественным. Репертуарная же обновка Большого демонстрирует тот тип хорошо сделанного консервативного оперного театра пробуржуазной ориентации, который российские культурные туристы знают по роскошным спектаклям парижской Opera или нью-йоркской Met.

Главные герои нового московского "Дона Карлоса" — художник-постановщик Тобиас Хохайзель и художник по свету Жан Кальман: такого умного и ладного театрального дизайна в России не видели уже очень давно. На исторических подмостках Большого выстроена по-разному декорируемая от акта к акту монументальная анфилада, визуально расширяющая объем зеркала сцены и словно бы берущая весь текст постановки в гигантские архитектурные кавычки: что бы ни происходило на подмостках, холодновато-элегантная сценография в любом случае будет держать спектакль в корсете благородства и сдержанности, а это, вспоминая вульгарность недавних оперных премьер Большого от "Травиаты" до "Сомнамбулы", не так уж и мало. Формальная строгость и структурная ясность дизайна "Дона Карлоса" диктует режиссеру и артистам вполне определенный способ сценического существования, однако нельзя сказать, чтобы экс-худрук Королевского Шекспировского театра Эдриан Ноубл следовал за своим соавтором: мизансценический рисунок спектакля неровен и балансирует между изящной отточенностью и аляповатой неровностью.

Возможно, что со временем выпускавшаяся в крайне нервной атмосфере премьера наберет в качестве, причем не только сценическом, но и музыкальном: этот по-европейски стильный спектакль осталось наполнить столь же безукоризненным музыкальным содержанием. Хотя и премьерные показы "Дона Карлоса" были спеты вполне достойно: пускай дебют Марии Гулегиной (впервые выступившей одновременно и на сцене Большого, и в партии принцессы Эболи) заставил ее поклонников ностальгировать по тем годам, когда дива была в более впечатляющей форме, но в целом театру определенно есть чем похвастаться. В плюс можно записать и впечатляюще сильную работу Вероники Джиоевой (Елизавета), и актерски рельефные работы Дмитрия Белосельского (Филипп), и Игоря Головатенко (Родриго), не говоря уже о том, что на фоне провала прошлогодней премьеры "Дона Карлоса" в Мариинском театре продукция Большого в целом смотрелась и слушалась вполне конкурентоспособно.