Смех и слезы Черного моря

Наш постоянный автор отдыхал на Черном море, ел кефаль, купался и признал: Кубань выглядит дееспособной

Виктор Ерофеев, писатель

Столько народу отдыхает на Черном море, а спросишь своих знакомых — никто из них туда не ездит. Так кто отдыхает, а кто не ездит? Я решил съездить, пожить по-семейному в пансионате с трехразовым питанием. Поразился красоте Кавказского побережья. И подумал: а что я пиарю?

Море смеялось. Эти слова молодого Горького, удивившие дерзостью Чехова, относятся к Черному морю и в самом деле верны. Черное море на солнце смеется. Таким оно видится с горной дороги, когда впервые глядишь на него. Таким оно возникает, когда к нему возвращаешься. Наваждение. Другие моря вроде бы тоже смеются. Но почему эти слова особенно применимы к Черному морю? Оттого, что это твое первое море? Оттого, что ты научился там плавать, а теперь научил плавать свою восьмилетнюю дочку? Или оттого, что оно просто — наше? Или еще почему?

Я приехал в августе в Геленджик и, сидя на пляже, думал об этом. Чем больше я думал, тем больше мне становилось ясно, что у нас ужасно запутанные отношения с родиной. Начать с правописания. Патриоты пишут это слово с большой буквы, а либералы — с маленькой. Но это и тем, и другим не мешает проводить отпуск подальше от родины / Родины, чтобы немного от нее отдохнуть. Их можно понять, но я решил отдохнуть с семьей именно на родине и посмотреть, что из этого получится.

Погода стояла прекрасная. За 30 градусов, но нет духоты, липкой влажности. Как это случается в Сочи. А там все случается и обязательно случится, вплоть до Олимпиады, но сегодня — о другом. Море смеялось. На подлете к Геленджику я уже понял, что места тут дивные, горы — сладко-зеленые. Но сообщать об этом как-то неловко, потому что непонятно, как об этом можно сообщить. В Геленджике отдыхает за год 3 миллиона человек. Это не экзотика. Но во Франции Ницца или Биарриц тоже не экзотика, однако французы не спешат морщить нос, когда речь заходит об этих городах. Если же я скажу, что в Геленджике нарядная набережная, город выглядит чистым, незаплеванным, музыка не орет и не стонет одичалым шансоном на каждом углу, а вечерняя бухта празднично, но со вкусом освещена не хуже неаполитанского залива, то у меня самого возникнет впечатление, что я продался местным и федеральным властям.

О наших курортах, чтобы иметь успех, надо писать лихо, грязно, смешно и насмешливо. Там ведь (по ощущению) все бешено дорого, там процветает девичий визг и разврат, там страшно, банально, неинтересно. Городские власти бездействуют, полиция срослась с криминалом, все плохо. К тому же на кавказские курорты Кубани падает черный свет страшных бед Кущевки или Крымска. Вот почему, когда мы с женой и дочкой оказались в Геленджике, московские артисты-юмористы и певцы, приехавшие сюда на заработки, были удивлены: чего это вы тут отдыхаете? Другого места не нашлось, что ли? Но при этом, конечно, они изо всех сил хвалили Геленджик на концертах, били себя в грудь и чрезмерно превозносили, а потом на нашу семью смотрели внимательно и думали: а вдруг и в самом деле начинается мода на родные курорты Кубани и теперь уже не престижно ездить на Гавайи? Остаются ли актуальны трагические строки Анны Андреевны: все расхищено, предано, продано?..

Нарушая общие принципы недоверия ко всему здесь и сейчас происходящему, включая зоопарки, дельфинарии, фермы крокодилов, а также к работе местной власти, мы в нашей семье решились не только поплавать в соленой воде, но и поездить по горам и окрестностям Геленджика. Мы объездили местные поселки, пообщались с местным начальством и местным населением. Оказалось, что на отдаленных улицах кладут асфальт, а еще их освещают фонарями. Мы сначала не поверили, но потом пришлось признать факты. Кроме того, персики вокруг Геленджика растут отменные, несмотря на общий реакционный настрой в государстве. Это, конечно, меня настораживало как представителя интеллигенции. Мне было бы к лицу скорее разоблачать, но опять-таки мы хотели быть объективны. Отправившись на осмотр дольменов, мы обнаружили в горных кустах большой плюралистический лагерь здорового образа жизни, наполненный буддистами, язычниками и язычницами. Искупавшись на водопадах в источнике под названием "Чаша любви", мы встретили там француза, который принял решение остаться в Геленджике навсегда. Кроме того, в этом экологическом лагере мы наслушались на целый год пения под гитару, нагулялись по лесным тропам и наелись экологически чистых блинчиков с персиковым вареньем, однако, честно говоря, это был единственный раз, когда мы отравились.

Зато мы безболезненно и с большой пользой для себя посетили дом Короленко в горах неподалеку от Геленджика. Ах, если бы каждому писателю наше государство подарило такой дом с кружевными террасами, сколько было бы у нас Чеховых и Толстых! Но — нет, труд писателя до сих пор может оказаться опасным, непредсказуемым, да и сам Владимир Галактионович Короленко, мечтатель-народник, подвергался преследованиям. Вот кто был безупречным гражданином! Во время царизма он выступал против царизма и даже вышел из Академии в знак протеста против травли Горького. А когда коммунисты учинили гражданскую войну, Короленко смело поднял свой голос и против коммунистов. Короленко бы пригодился и сейчас, до сих пор его место никто не занял... Сквозь банановые пальмы мы опять посмотрели на море. Из дома Короленко. Оно было где-то внизу. Море смеялось.

И тогда мое семейство стало проникаться особой любовью к Кубани, и нам захотелось лучше узнать ее историю. Для этого мы поехали вдоль побережья в Тамань — тот самый городок, который когда-то воспел Лермонтов в "Герое нашего времени", назвав его одним из самых скверных городов нашей страны. Не случайно, что именно здесь воздвигнут памятник Лермонтову и есть его музей. А еще говорят, что в России не любят критику! Лермонтов чуть было не погубил здесь своего Печорина, отдав его контрабандистам, а ему — почет и музей. Но сегодня Тамань славится скорее не Лермонтовым, а удивительным музеем под открытым небом, который несколько лет назад открылся неподалеку от Лысой горы и наречен казачьей станицей Атамань. На берегу Таманского залива, напротив Крыма, воссоздана история кубанских казаков со дня их переселения сюда с Украины с благословения Екатерины II. Я с любопытством осмотрел различные хатки этой станицы (хотя, честно говоря, не люблю новоделы), потому что здесь чувствуется реальная любовь к традициям и быту своего народа. Мы знаем, как травили казаков в сталинские времена, сколько народу было уничтожено, и это обращение к истории казачества вызывает несомненное уважение. В Атамани проводят многочисленные фестивали и праздники — то ли человеческий климат там лучше, чем в других частях России, то ли власти постарались, но люди несут сюда мебель и утварь старого времени из домов своих прадедов добровольно и с удовольствием. Мне говорили, что истинный казак знал 80 ремесел. В любом случае акцент на ремесле, на творческом восприятии труда — тот позитив, которого страшно не хватает в России.

Возможно, историческое пребывание Кубани на приграничных землях страны обострило ее национальную идентичность и религиозность, которая нам в Москве порой кажется излишне непримиримой. Но если общаться с сегодняшними потомками екатерининских переселенцев, то становится ясно, что принцип взаимодействия с потомками горцев до сих пор не выработан и чреват разборками. Народ от этого устал, а проблема, скорее, загоняется в угол.

После Тамани мы еще на какое-то время остановились в Анапе. В отличие от Геленджика, где я был в первый раз, Анапа известна мне по кинофестивалю. Последний раз я был там несколько лет назад — меня поразили перемены. Строительство частных домов, гостиниц, пансионатов похоже на бурное течение горных рек. В сервисе еще немало совковой грубости, но она не повсеместна и, наверное, с ней можно будет в конце концов справиться. Сам ресторанный бизнес находится на переломе. Наряду с совковыми заведениями появляются рестораны, способные поразить воображение гурманов. Мне такой ресторан попался неподалеку от Анапы в долине Сукко, где, собственно, и начинаются Кавказские горы. Здесь тебе и мидии, и черноморская рыба. Правда, встречается уклон и в дорогостоящую помпезность кухни и обслуживания. Нечто подобное мы ощутили в ресторане шикарной гостиницы "Кемпински" в Геленджике. Все дорого и далеко от местной жизни. Правда, справедливости ради, черноморская кефаль была там изумительна.

Еще о музеях. Античный музей в Анапе, основанной древними греками, нуждается в отдельном разговоре. Помимо бесценных экспонатов там есть бесценные сотрудники. Энтузиасты. В чем-то похожие на московских шестидесятников. Людей, которые верили, что людей можно обучить культуре, потому что они сами к этому способны.

Так что же происходит с Кавказским побережьем? Испытывая на себе самостоятельные течения нашей жизни, далеко не всегда связанные с государственной машиной, оно развивается в сторону более качественного курорта. В нем сохраняются черты нашей национальной идентичности, но оно же повернуто на приличные образцы мирового комфорта. Во всяком случае Кубань выглядит дееспособной. Хлебной. Виноградной. Уверенной в себе. И чтит свои корни. Это надежда на будущее.