Киноальманах "Невидимый мир" выглядит как социальный заказ министерства культуры Бразилии, и прокатчики вполне справедливо приписали к нему сентиментальный подзаголовок "Сан-Паулу, я люблю тебя". Помимо места действия, которого, однако, не все участники строго придерживаются, сборник из 11 новелл очень разного метража и качества объединен темой видимого и невидимого, зрения и незрячести, интерпретируемой как в самом буквальном смысле, так и в абстрактно-философском.
Немного загадочно, почему Россия стала единственной страной, решившей импортировать "Невидимый мир" для кинотеатрального проката: возможно, артхаусных дистрибуторов пленили несколько громких имен в титрах, где значатся Вим Вендерс, Тео Ангелопулос, Мануэл де Оливейра, Гай Мэддин и Атом Эгоян, а также два человека, более известные в актерском качестве — Ежи Штур и Мария де Медейруш,— но и в самостоятельной режиссуре давно засвеченные. Остальные новеллы сняты менее известными за пределами Бразилии уроженцами, жителями и просто патриотами Сан-Паулу, обеспечивающими, так сказать, научно-популярную составляющую проекта; к ней же примыкает ветеран итальянского документального кинематографа Джан Витторио Бальди, который сумел привлечь к разговору о Сан-Паулу покойного Пьера Паоло Пазолини и тем самым дополнительно усилил культурологическую солидность "Невидимого мира".
В общем, с этнографической точки зрения такой бразильский альманах, конечно, дело нужное — вопрос только в том, насколько заманчивое для зрителя и художественно интересное. Наиболее оригинальной по киноязыку выглядит новелла канадца Гая Мэддина "Цветной кот", где в быструю нарезку черно-белых кадров с кладбищенскими изображениями могил, надгробий, клумб, крестов, фотографий, памятников, каменных Иисусов, Мадонн и ангелов, табличек с именами и датами, еще живых людей, пришедших навестить покойных родственников, вмонтированы несколько цветных кадров с черным котом, который что-то (или кого-то) неторопливо ест среди глубоко безразличных ему могил. Что это за коричневая штука с какими-то волочащимися за ней лямками, которую плотоядно грызет кот, толком разглядеть так и не удается, и это интригует больше, чем таинственный финальный титр новеллы — о том, что в День всех святых "вы бы тоже получили свой выходной, если бы знали, что живете". Такой титр в конце каждого фрагмента "Невидимого мира" — обязательное условие, хотя далеко не всегда он нужен, а иногда выглядит просто глупо (фильм Ежи Штура "Дар киносообществу", состоящий из панорамы по лицам зрителей, смотрящих какое-то веселое кино, завершается глубокомысленной надписью для непонятливых: "Идея этого проекта, который делает видимым то, что выпадает из внимания в темноте кинозала, родилась в результате наблюдения за реакцией зрителей в кинотеатрах") или претенциозно и напыщенно — как у Тео Ангелопулоса, долго и однообразно показывающего проповедника в метро, чтобы потом пояснить: "Он являл собой потрясающий контраст с внешним миром, ярким, но неисправимым", или у Мануэла де Оливейры, чья легкая юмореска о двух приятелях, столкнувшихся на улице Сан-Паулу, которым никак не удается поговорить из-за постоянных звонков мобильных телефонов, завершается тяжеловесной и банальной моралью: "Искусственность и потребительская идеология современного общества лишили человечество индивидуальности и спокойствия, при явном единодушии международного закона и во имя того, что мы называем прогрессом".
Из привлеченных к проекту классиков с наибольшей конкретностью и в то же время тематической точностью поступил Вим Вендерс, в новелле "Видеть или не видеть" отметивший успехи бразильского здравоохранения — а именно показавший маленьких пациенток одного из старейших госпиталей в Сан-Паулу, где в отделении для слабовидящих детей внедряют специальную программу, обучающую детей с раннего возраста использовать остаточное зрение. Атом Эгоян Сан-Паулу и бразильцев вообще игнорирует, его больше занимают родные армяне — и он рассказывает о том, как ездил в Ереван, на родину предков, чтобы навести справки о пропавшем из поля зрения деде. Обстоятельней и точнее всех в смысле изучения темы видимого и невидимого с разных сторон оказывается единственная женщина из участников, Мария де Медейруш. Благодаря ей в хронологическом центре "Невидимого мира" оказывается большой кусок вполне художественного фильма, своего рода альманах в альманахе, сцены из жизни нескольких постояльцев и работников отеля в Сан-Паулу, которые все так или иначе сталкиваются с проблемой зрения, видимого и невидимого, получающей у Марии де Медейруш максимально возможное в рамках отпущенного времени и заданного формата и в то же время эмоционально разноцветное освещение — недаром говорят: "баба — она сердцем видит".
В прокате с 22 августа