20 дней, которые потрясли Бразилию

Игорь Варламов — из Рио-де-Жанейро

Протесты против проведения чемпионата мира по футболу,— вызов не только своим властям. Чего хочет седьмая экономика мира и против чего взбунтовался ее креативный класс?

Игорь Варламов, корреспондент ИТАР-ТАСС в Рио-де-Жанейро,— для "Огонька"

Эмоциональную кульминацию событий, потрясших в июне Бразилию, вживую увидели 69,3 млн человек. Столько зрителей, по данным ФИФА, смотрели на разных континентах трансляцию финала Кубка Конфедераций из Рио-де-Жанейро, где на стадионе "Маракана" 30 июня встретились команды Бразилии и Испании.

Журналисты в пресс-центре не сразу и догадались, откуда идет этот мощный гул. Потом поняли: без малого 70 тысяч бразильцев пели национальный гимн — хотя по регламенту ФИФА время его исполнения уже вышло, и гигантские стадионные колонки были отключены. Пели вместе со сборной, которая, как здесь считают, именно на этом турнире из отдельных звезд и звездочек стала созвездием.

На пресс-конференции в отеле "Копакабана-палас" не склонный к сантиментам президент ФИФА Йозеф Блаттер признался репортерам: мол, ничего подобного в своей жизни не видел. "Ага, у меня там тоже слезы на глаза навернулись,— пошутил кто-то из местных,— как раз на трибуны ветром с улицы полицейский перечный газ притащило".

Ремарка вернула к реальности: пока на трибунах пели в патриотическом единении, полиция на подступах к "Маракане" отгоняла слезоточивым газом манифестантов, протестовавших и против Кубка Конфедераций, и против чемпионата мира 2014 года. А местные коллеги назавтра вовсю упражнялись в заголовках на тему "Бразильцы против футбола", что в правильном переводе звучало бы как "Пчелы против меда".

Шквал без туч на горизонте

"А я уверен: если любого из манифестантов в тот момент перенести вдруг на трибуну "Мараканы", он вместе со всеми исполнял бы бразильский гимн. Не уяснив этого — ничего не поймешь в наших событиях",— говорит мой давний знакомый Марселу Кинтела. К нему стоит прислушаться хотя бы потому, что он из тех редких бразильцев, кто о футболе и о "Маракане" (в прошлом 200-тысячный, а ныне, после перестройки по нормам ФИФА, 75-тысячный стадион здесь называют "храмом футбола") может говорить беспристрастно и даже с иронией.

Марселу руководит своей парусной школой и (это я знаю точно) не следит пристально за ходом бразильского футбольного чемпионата. Зато он понимает пружины местной политики, а главное — отличается врожденным даром психолога, что очень кстати в яхтенных экипажах во время дальних морских переходов. Ну и при попытке понять темперамент его соотечественников.

— Смотри, против чего протестуют,— перечисляет он мне на третьей неделе бразильской бузы,— против дороговизны, против коррупции, против абсурдно высоких расходов на все эти чемпионаты, против постыдного состояния госшкол и больниц, хаоса на общественном транспорте. Никто тут не против футбола, ведь не футбол же создал эти проблемы.

Спорить с Марселу так же непросто, как и понять логику его соотечественников. Ведь по весне соцопросы бури не предвещали, а 65 процентов в марте оценивали на "хорошо" и "отлично" деятельность президента Дилмы Руссефф (она из болгарских эмигрантов, изначально Русева). Вместе с социологами взрывной потенциал седьмой экономики мира проглядели и политики с журналистами. Как, впрочем, и то, что поводом станет повышение цен на проезд в автобусах в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро.

Вообще цены на проезд в Бразилии повышают регулярно, как правило, под Новый год. Это тоже не радует, но протестовать не идут. Не до того: в Южном полушарии январь — это наш июль, все уже в отпусках. Но в этом году власти решили не портить и без того "кислые" годовые показатели инфляции (5,8 процента) и роста ВВП (0,9 процента, в 2010-м было под 8), а посему повысили тарифы в июне. Цена на проезд в автобусе выросла процентов на 10 (с 3 до 3,2 реала в Сан-Паулу и с 2,45 до 2,75 реала в Рио). О чем, казалось бы, говорить, если доллар США равен 2,1 реала? Но хватило и этого: 13 июня в Сан-Паулу с требованием отменить повышение на улицы вышли студенты. Губернатор штата Жералду Алкмин в тот день был в Париже, где отстаивал шансы Сан-Паулу на проведение Всемирной выставки - 2020 в конкуренции с Екатеринбургом, Измиром (Турция) и Дубаем (ОАЭ).

Манифестации в Сан-Паулу оказались Алкмину в Париже очень некстати. Трудно сказать, какую роль это сыграло, но первую демонстрацию полиция разогнала так жестко, что на улицы вышло еще больше народа. За Сан-Паулу загудел Рио. Власти не успели понять, что происходит, а все крупные города страны уже были похожи на ульи со снятой крышкой.

"Устали даже лошади..."

Прессинг протестов дал эффект уже через неделю: о возврате к майским тарифам в Сан-Паулу и Рио объявили к 19 июня. Следом — в десятке других городов страны. Только это не остановило: на другой день на улицы по всей стране вышли 1,2 млн человек. Стали звучать требования улучшить государственное здравоохранение и образование, повысить качество общественного транспорта, покончить с коррупцией. Полной неожиданностью стали призывы к отказу от имиджевых проектов, призванных стать визитной карточкой бурно развивающейся Бразилии,— Кубка Конфедераций, ЧМ-2014 и Олимпиады-2016 в Рио-де-Жанейро. Опросы сомнений не оставляли: три четверти жителей поддерживают выступления.

Именно новые — "с иголочки" — стадионы, где проводились матчи Кубка, и стали центрами притяжения для протестующих. Уже первый матч турнира — на перестроенном Национальном стадионе им. Мане Гарринчи в Бразилиа — огорошил. Пока конная полиция сдерживала манифестантов на подступах к сооружению, трибуны встречали неодобрительным гулом почетных гостей — президента ФИФА Блаттера и президента Бразилии Руссефф. Для последней это стало ушатом холодной воды: на финале на "Маракане" ее не было вовсе.

Манифестации охватили Белу-Оризонти, Форталезе, Рио, Ресифи, Салвадор. Протестовали и там, где проводились игры Кубка, и где их не было — в Порту-Алегри, Манаусе, Натале. Новостной телеканал "Глобу-ньюс", казалось, 24 часа в сутки передает только два сюжета: футбол и протесты против него.

В Рио самой жесткой стала манифестация 20 июня (300 тысяч), когда группа радикальной молодежи пыталась прорваться к мэрии. Полиция отвечала жестко, так как накануне вандалы устроили погром в заксобрании города. Еще горячее было в Бразилиа: полицию стянули к парламенту и президентскому дворцу, а хулиганы пошла на штурм МИД (Дворец Итамарати — архитектурный памятник мирового значения, спроектированный знаменитым Оскаром Нимейером). Полиция дубинками и газом отогнала нападавших, но те нанесли немалый ущерб: кадры горящего входа в здание показали все телеканалы.

После этого полиция перешла на круглосуточный режим. Офицеры в Рио-де-Жанейро на условиях анонимности прямо признавались, что беспокоятся за своих подчиненных.

— Противостоять такой толпе каждый день — это стресс,— объяснял мне один из них.— Отдельное беспокойство за лошадей — они же каждый день в самых горячих местах, где газ и петарды. От долгой работы под седоком на асфальте у них суставы страдают...

"Они нас не представляют"

Я говорил со многими участниками демонстраций в Рио-де-Жанейро. Диалог налаживался легко: большинство молодых людей были настроены мирно, за грамотной речью без труда угадывалось высшее образование. Бразильцев и так отличает удивительное умение в толпе вести себя неагрессивно (следствие карнавальных традиций), но на этих митингах атмосфера была еще и интеллигентной. С каждым разговором крепла уверенность: переполнена чаша терпения того самого среднего класса, расширение которого было политической программой партии власти (Партии трудящихся.— "О"). А власть этого не заметила.

Парадокс в том, бразильское правительство — и в самом деле образец для мира в деле борьбы с бедностью. За 10 лет около 40 млн человек в стране вырвались из крайней нужды и смогли шагнуть в нижнюю прослойку среднего класса.

Но при этом власти повысили налоги, которые еще сильнее давят на работающих бразильцев. Налоги эти зашиты в цены (до 40 процентов стоимости товаров), поэтому цены сравнивают с Европой и США, а вот качество услуг не идет ни в какое сравнение.

Вот выдержки из блокнота:

— В Рио заманивают туристов, а в бесплатных больницах умирают, потому что нет дежурных хирургов,— говорит Марселу, на вид ему лет 19. В руках — плакат: "Наша трибуна — улица, с Бразилии хватит зрелищ, надо больше школ и больниц!"

— И для кого этот чемпионат мира? — продолжает он.— Цены на билеты такие, что болеть все равно народ будет по телевизору. Футбол был спортом во времена Гарринчи и Пеле, сегодня это шоу-бизнес, на котором зарабатывают миллионеры.

— Половину средств на чемпионат и Олимпиаду все равно разворуют,— вступает в разговор его сверстник.— Вот стадион "Энженао" в Рио построили 7 лет назад к Панамериканским играм, а сегодня переделывают для Олимпиады, потому что фермы и перекрытия подгнили и не держат вес всей конструкции...

Я не раз убеждался: обе стороны стараются избегать насилия. Когда митингующие начинали сбор у собора Канделария, женщины-полицейские раздавали им листовки, где объяснялись права участников уличных выступлений и правила поведения в толпе. Демонстранты, в свою очередь, шли с национальными флагами, распевали гимн — это казалось народным гуляньем. Правда, торговые заведения в центре были закрыты, а их стеклянные витрины укрыты фанерными щитами.

— Погромщики не имеют к нам отношения, они нас не представляют, движение носит мирный характер,— формулирует мне Суэли с факультета философии Университета Рио-де-Жанейро. Ее слова подтверждают полицейские данные: свыше половины задержанных за погромы судимы или состоят на учете. Речь, похоже, об уголовниках, решивших нагреть руки на неразберихе.

Другое дело, что манифестанты открещивались не только от них, но и от партий и профсоюзов. Это движение так и осталось вызывающе беспартийным. Наверное, впервые в бразильской истории.

Что это было?

Протесты застали врасплох не только губернаторов: та же Дилма Руссефф отложила визит в Японию вместе с переговорами с премьером Синдзо Абэ и встречей с императором Акихито.

Ее реакции на события ждали, но она смогла удивить. Президент заявила, что "слышит голос улицы" и считает, что протестные выступления "укрепляют бразильскую демократию". Затем в телеобращении пообещала направить нефтяные роялти полностью на нужды образования и пригласить из-за рубежа тысячи врачей на работу в государственные медучреждения (испанцы и португальцы охотно едут на зарплаты врачей в Бразилию). Наконец, в начале июля глава государства внесла в парламент предложение о плебисците по политической реформе.

Это задало тон и другим. Так, сенат принял закон, по которому коррупционные преступления переводятся в категорию особо тяжких. Это означает и более строгие приговоры, и лишение свободы чиновников, подозреваемых в коррупции, на весь период следствия. Услышал улицу и Верховный суд: он вынес постановление о немедленном аресте депутата Натана Донадона, еще 3 года назад осужденного на 13 лет за коррупцию. Все это время законодатель был на свободе благодаря ухищрениям адвокатов. Это первый случай после Конституции 1988 года, когда за решетку отправился народный избранник.

Казалось бы, список дел внушительный и конкретный. Но пока я не слышал, чтобы бразильцы признали действия власти адекватными вызовам. Упала за время протестов и личная популярность президента — с 57 до 30 процентов. Газета Folha de S. Paulo подчеркивает: такого падения рейтинга не переживал ни один президент после восстановления демократии в 1985 году (этому предшествовали два десятилетия режима военных).

Возможно, подобный максимализм объясняется тем, что в полной мере осознать масштабы произошедшего предстоит еще и властям, и обществу. Пока ясно: современная история Бразилии будет разделена на периоды до и после июня 2013-го.

Впрочем, возможно, не только Бразилии. Взрывной рост среднего класса, который заявляет о своих правах, Олимпиада, чемпионаты и "Экспо-2020" как визитные карточки успеха — все это очень похоже на модель для развивающихся стран с большими ресурсами и амбициями. По масштабам 200-миллионная Бразилия с площадью 8,5 млн километров очень напоминает Россию, хотя я бы не советовал ставить знак равенства: способы решения проблем по-русски и по-бразильски различаются здорово. Вообще, мы разные. Так что в смысле прямых аналогий стоит оговориться: мол, всякое сходство персонажей и событий является абсолютно случайным... А вот модельное сходство — другой разговор, и в этом смысле к бразильским урокам есть смысл присмотреться.

Вот первый. За четверть века после ухода военных (в 1985 году) и восстановления демократии выросло поколение, которое привыкло ощущать себя средним классом, но не чувствует, что его интересы представляет политическая система.

Второй. Выросший количественно средний класс задается вопросом об эффективности использования налогов, собираемых государством. Платить их "как в Норвегии", а получать от государства услуги "как в Нигерии" он больше не хочет. А формула "хлеба и зрелищ" уже не работает: эффективное здравоохранение и образование бразильцам явно нужнее.

И третье. Протесты охватили не только развитые юг и юго-восток, но и традиционно догоняющий их северо-восток. Это значит, что страна ощущает себя единой нацией, с общей судьбой и интересами, независимо от расовых и культурных различий.

Практически нет сомнений, что участники демонстраций июня 2013-го через несколько лет станут успешными врачами, адвокатами, бизнесменами, политиками — теми, от кого будет зависеть будущее страны. Это чувствуют все, поэтому характер протестов и реакция властей (при всех издержках) позволяют говорить, что в стране сформировалось гражданское общество, и это оно через кризис пытается вырваться из социальных тисков "третьего мира". К этой новой модели есть смысл присмотреться не только в Бразилии.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...