В конце прошлого года основатель "Ренессанс групп" Стивен Дженнингс, не справившись с долговой нагрузкой, был вынужден расстаться со своими банковскими активами в России. В результате банк "Ренессанс кредит" перешел под контроль группы ОНЭКСИМ. О том, как смена основного собственника отразилась на банке, чем новый владелец лучше старого и какие перемены еще ждут "Ренессанс кредит", рассказал в интервью "Ъ" его председатель правления АЛЕКСЕЙ ЛЕВЧЕНКО.
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Петр Кассин / купить фото
— Последним событием, связанным с "Ренессанс кредитом", стало появление у вас нового миноритарного собственника в лице Евгения Юрченко. Эксперты предполагали, что это результат расчета по долгам "Ренессанс групп" перед господином Юрченко или же часть более глобального взаимодействия его с ОНЭКСИМом, например, в области телекоммуникационных проектов. Что стоит за этой сделкой?
— С точки зрения "Ренессанс кредита", его вхождение в капитал банка — портфельная инвестиция в быстрорастущий бизнес, что же касается его более глобальных отношений с нашим основным собственником, то я бы адресовал этот вопрос в ОНЭКСИМ. О долгах "Ренессанс групп" перед Евгением Юрченко мне ничего не известно.
— Возможно ли дальнейшее увеличение его доли?
— Мне неизвестно о таких планах.
— Согласно проспекту эмиссии к вашим евробондам, в текущем году собственники банка не намерены выплачивать дивиденды. Учитывая это, инвестиция в банк в расчете на получение доходов со стороны господина Юрченко как портфельного инвестора выглядит странно.
— Что касается вхождения в капитал "Ренессанс кредита" Евгения Юрченко, портфельные инвестиции делаются не только ради дивидендов, но и в расчете на увеличение стоимости актива, так что ничего странного в данном случае нет. В отношении дивидендов мы остаемся оптимистами и постепенно будем переходить к дивидендной модели. Вернемся к обсуждению этого вопроса с акционерами по итогам первого полугодия.
— От кого исходила инициатива в данной сделке?
— Насколько мне известно, предложение сделал ОНЭКСИМ, и Евгений его принял.
— Помимо существенного увеличения капитала (ОНЭКСИМ вложил в банк $110 млн в декабре 2012 года) и появления нового миноритария, что еще поменялось для вас со сменой основного собственника?
— Появилась стабильность и заинтересованность собственника в долгосрочном развитии бизнеса. Стало существенно проще привлекать фондирование с капитальных рынков. Инвесторы сочли происшедшие изменения явным снижением акционерного риска. С точки зрения стратегии, команды и прочих глобальных вещей для нас ничего не менялось, поскольку ОНЭКСИМ был нашим, пусть и миноритарным, собственником, но с существенной долей (32,25%) с марта 2012 года. Для них при получении контроля никаких новостей не было. При этом с получением контролирующей доли ОНЭКСИМом полномочия менеджмента банка стали более формализованы. До этого они были фактически безграничны, а теперь жестко контролируются новым собственником, что нас полностью устраивает.
— Что затронуло данное усиление контроля?
— Это контроль не за операционной деятельностью — ОНЭКСИМ не вмешивается в операционное управление банком, а скорее контроль над менеджментом. Он касается финансовых результатов и их соответствия планам, крупных сделок, изменений в уставе и прочих вопросов, которые в соответствии с законодательством необходимо согласовывать с собственниками.
— То есть вы хотите сказать, что когда основным собственником банка был Стивен Дженнингс, за менеджментом банка вообще не было контроля?
— Стивен — в первую очередь инвестбанкир, 95% своего времени он занимался инвестиционным банком "Ренессанс капитал", и всеми прочими активами он, безусловно, занимался по остаточному принципу. ОНЭКСИМ — это фактически управляющая компания, у которой есть набор различных инвестиций в абсолютно разных областях, и внутри управляющей команды есть достаточное количество компетенций и знаний, чтобы в случае необходимости контролировать менеджмент портфельных компаний и, если нужно, помогать или корректировать.
— Кто в ОНЭКСИМе осуществляет непосредственный контроль за деятельностью "Ренессанс кредита"?
— Генеральный директор ОНЭКСИМа Дмитрий Разумов и заместитель гендиректора группы Кристоф Шарлье.
— Были ли еще какие-то существенные изменения, связанные со сменой основного собственника банка?
— Еще одним моментом стал вывод нас из-под залога в МДМ-банке. В 2010 году наш банк был заложен по кредиту МДМ-банку, и сейчас ОНЭКСИМ полностью погасил этот долг. В ближайшее время после оформления всех документов мы официально объявим об этом.
— Какую сумму заплатил ОНЭКСИМ, чтобы вывести вас из-под залога?
— На момент полного погашения долга сумма последнего платежа составляла около $50 млн.
— Вывод банка из-под залога связан с недавно обнародованными ОНЭКСИМом планами по выводу банка на IPO?
— ОНЭКСИМ исполнил контрактные обязательства. И, кроме того, залог не должен быть обременением при выборе стратегического варианта развития, например, при переходе к публичной форме. Оптимизация структуры собственности, да и вообще IPO — не догма, а один из вариантов развития бизнеса. Насколько мне известно, акционеры готовы как к органическому, так и к неорганическому варианту развития.
— В какой перспективе "Ренессанс кредит" может стать публичным?
— Сейчас мы проходим процесс смены формы собственности, мы являемся обществом с ограниченной ответственностью, а для выхода на IPO необходимо быть акционерным обществом. В середине мая мы приняли соответствующее решение и сейчас запускаем процесс замены формы собственности на акционерное общество. Он займет несколько месяцев, но, думаю, до конца года мы акционируемся. После этого уже можно будет думать о выходе на IPO.
— То есть IPO может состояться уже в 2014 году?
— Если откроются хорошие рыночные возможности и при условии, что IPO будет признано целесообразным, это не исключено. Перевод банка из разряда непубличных в публичные — путь к реализации реальной стоимости бизнеса для собственников. Можно думать, что твой бизнес стоит сколько угодно, но до тех пор пока кто-то что-то тебе за него не заплатил, ты не знаешь его реальной стоимости.
— Есть ли уже представление, какой пакет может быть продан в рамках IPO?
— Нет, пока говорить об этом преждевременно.
— ОНЭКСИМ уже один раз помог вам капиталом и погасил долги, но по итогам первого квартала банк стал одним из рекордсменов по размеру убытков (более 1 млрд руб.). Вы объясняли это ростом отчислений в резервы из-за ужесточений ЦБ. Какой объем средств вам пришлось направить на эти цели?
— Результаты первого квартала были нами запланированы и ожидаемы. Убытки по российским стандартам отчетности были разовыми, мы создали все необходимые резервы и больше таких отчислений не потребуется. Расходы на создание резервов в первом квартале составили 2,4 млрд руб. Мы были к этому готовы, основной акционер заранее увеличил наш капитал. Еще раз хочу подчеркнуть, что данный финансовый результат нельзя расценивать как показатель прибыльности нашего бизнеса, и наши акционеры это понимают. По МСФО банк прибылен.
— С 1 июля вступят в силу очередные ужесточения ЦБ — повышенные коэффициенты риска по потребкредитам при расчете Н1? Как вы оцениваете их влияние на ваш бизнес? Не потребуется ли вам очередная докапитализация и готов ли к ней ОНЭКСИМ?
— Мы к ним подготовились еще в конце прошлого года, за счет субординированного кредита и помощи собственника. У нас есть запас по достаточности капитала, на 1 мая Н1 — 15,62% и докапитализация нам не потребуется.
— Когда вы планируете отыграть полученный в первом квартале убыток?
— Я думаю, что уже по итогам первого полугодия мы выйдем на прибыль и в российских стандартах, но более правильно смотреть на отчетность по МСФО, по ней мы и сейчас прибыльны. А по итогам 2013 года планируем заработать приблизительно $130-140 млн чистой прибыли, против $100 млн в 2012 году.
— Как вы оцениваете влияние ужесточений ЦБ на рынок в целом? Почему одни банки, как вы, по итогам марта показали большие убытки, а другие с похожей моделью бизнеса остались прибыльны?
— Кто-то предпочел показать разовый убыток, начислив резервы в соответствии с новыми требованиями, кто-то готовился к ним постепенно. Требования одинаковы для всех, у нас достаточно капитала, чтобы их выдержать. Тем, у кого нет запаса по капиталу, будет сложно, но это ужесточение и направлено на то, чтобы выдавить с рынка недокапитализированных игроков.
— Как много банков могут не выдержать этой нагрузки?
— Эти изменения затрагивают не только банки, специализирующиеся на потребкредитовании, но и весь сектор. И если у специализированных банков достаточный запас прочности, как за счет акционеров, так и высокой маржи, то у универсальных игроков — нет. В то же время многие универсальные банки в последние годы пытались повысить доходность бизнеса, заходя в потребительское кредитование. У большинства из них это шло со скрипом, и именно им будет особенно тяжело.
— Вы намекаете на госбанки, которые особенно активны в этой области в последнее время?
— Нет, я говорил о частных универсальных банках, у госбанков есть необходимые ресурсы, чтобы выдержать новые требования.
— А как насчет госбанков? Сбербанк и ВТБ активно рвутся на рынок потребкредитования... Вы уже начали ощущать конкуренцию с их стороны?
— Пока нет. Основной момент, который должен возникнуть с их приходом,— ценовая конкуренция, а ее пока нет.
— То есть в торговых сетях Сбербанк и ВТБ не слишком активны?
— Мы не видим каких-то значимых изменений. Сам рынок pos-кредитования маленький, и на нем постоянно происходят перераспределения сетей, но ни Сбербанк, ни ВТБ пока на нем неощутимы для специализированных игроков. Мы активно работаем со всеми крупными ритейлерами и недавно мы, например, возобновили прерванное в 2009 году сотрудничество с таким крупным игроком, как Media Markt, но конкуренции со стороны госбанков мы не ощущаем. Возможно, это связано с тем, что они новички на этом рынке и пока не могут обеспечить необходимую скорость принятия решений, уровень сервиса и гибкость.
— Сейчас все основные игроки на рынке pos-кредитования постепенно сокращают долю товарных кредитов в своих портфелях за счет более активной выдачи кредитов наличными и кредитных карт. У вас тоже наблюдается такая тенденция?
— С момента выхода из кризиса у нас доля pos-кредитов стабильна — она колеблется в интервале 15-20% от года к году, и мы ожидаем, что она будет сохраняться примерно на этом уровне. Остальное — это кредиты наличными и карты.
— Несмотря на то что у вас есть собственная сеть отделений, вы активно продаете свои продукты — причем не только товарные кредиты, через ритейлеров, в частности "Связной" и "Евросеть". Какая доля в кредитных продажах приходится у вас на собственную сеть, а какая на партнеров?
— Действительно, в прошлом году мы стали активно продавать кредиты наличными и карты через партнеров и сейчас на них приходится существенная доля новых выдач — около 10% в кредитах наличными и 25% в картах. У "Связного" и "Евросети" очень высокая проходимость — в месяц в среднем одну точку мобильного ритейла посещают порядка 10-20 тыс. человек, и даже крошечная конвертация дает много клиентов. Поэтому даже с учетом комиссии, которую мы им платим, продавать через них эффективно, поскольку мы думаем о том, чтобы разумно развивать и диверсифицировать каналы привлечения клиентов, а не строить только свою большую сеть.
— То есть вы не намерены развивать сеть отделений?
— Я этого не говорил. Мы не хотим иметь 600 отделений, это излишне. Сейчас у нас порядка 130 отделений, оптимальный для нас размер сети — 170-175 отделений и в этом году мы полностью закончим покрытие основной интересной для нас территории за счет собственных офисов.
— За год вы планируете открыть порядка 50 новых офисов — это почти втрое больше, чем в прошлом году (18 офисов). Во сколько вам это обойдется?
— Не слишком дорого. Большая доля из новых отделений — офисы легкого формата (без кассового узла.— "Ъ"), которые не только обслуживают наших повторных клиентов, но и привлекают новых. Инвестиции в одно отделение в среднем составляют около $150 тыс., то есть для завершения формирования сети нам потребуется около $8 млн. Потом возможно точечное добавление офисов, если это потребуется для обслуживания клиентов.
— Сейчас банки активно развивают удаленные каналы обслуживания, в частности, наращивают банкоматные и терминальные сети. У вас есть подобные планы?
— Мы — не банк в чистом виде, скорее — компания потребительского кредитования, для которой вклады — один из источников фондирования. При этом мы не предоставляем услуги по совершению различных платежей или переводов, поэтому большая собственная банкоматная сеть нам не нужна. В этом году мы в пилотном режиме поставили несколько банкоматов в отделениях с очень высоким трафиком, чтобы повысить скорость и качество предоставления услуг. Большая часть погашений, порядка 65%, у нас осуществляется через партнеров: терминальные сети, "Связной", "Евросеть".
— До кризиса у вас была иная модель бизнеса, вы предпочитали фондироваться не за счет вкладов, а на публичном рынке. Учитывая, что со сменой акционера у вас расширился доступ к фондированию с рынка, не намерены ли вы вернуться к прежней модели?
— Та модель была актуальной для 2004-2008 годов. Сейчас у нас на вклады приходится около 70% всех пассивов, и мы считаем, это хорошее соотношение. Возможно, учитывая более широкий доступ к фондированию на рынках капитала, который появился у нас сейчас, по итогам года доля депозитов в пассивах немного снизится — примерно до 65%.
— Вы только что завершили размещение евробондов на $350 млн. Планируете ли вы занимать на рынках еще?
— Не в ближайшие месяцы. Будем активны на рынке рублевых облигаций.
— Помимо вкладов и привлечения средств с рынка у вас есть такой источник фондирования, как средства корпоративных клиентов — какова их доля в ваших пассивах?
— Она очень невелика. Около 5% от всего фондирования. Это не наш сегмент, мы никогда не занимались корпоративным кредитованием и обслуживанием юрлиц. Просто у нас была возможность, запустив, по сути, казначейский продукт для небольших компаний, собрать с рынка немного недорогих денег, и мы это сделали, но особых усилий в этом направлении мы не прилагаем. Наш основной источник фондирования — розничные вклады, и мы будем этой стратегии придерживаться.
— Недавно у вас на сайте появился раздел "Ренессанс премиум", вы намерены развивать private banking?
— Мы двигаемся в этом направлении, но пока в рамках этого бизнеса у нас небольшая команда из 20-25 человек, которые занимаются персональным обслуживанием крупных вкладчиков (больше 1,5 млн руб. для регионов и 4,5 млн руб. для Москвы). Мы предлагаем клиентам то, что им действительно интересно: привлекательные условия по депозитам и сервис. Возможно, появятся и другие продукты, но пока для нас это относительно новый бизнес.
— Какую долю в вашем общем объеме вкладов занимают средства таких ВИП-клиентов?
— Около 15%, по итогам года, думаю, будет около 20%.
— В начале года ЦБ зарегистрировал ваши сберегательные сертификаты, они появятся в вашей линейке?
— Мы зарегистрировали эти бумаги на случай специфического спроса, мы не планируем развивать этот канал привлечения. Если появится клиент, который захочет инвестировать в сберегательные сертификаты, мы сможем оперативно предоставить ему такую возможность.
— Как вы относитесь к идее повышения страхового возмещения до 1 млн руб. при одновременном повышении взносов в фонд страхования вкладов?
— Нейтрально: средняя сумма вклада у нас сейчас ниже текущего порога возмещения — 445 тыс. руб.
— Если убытки "Ренессанс кредита" можно назвать временными, то другой актив, доставшийся ОНЭКСИМу от Стивена Дженнингса,— инвестбанк "Ренессанс капитал" — остается убыточным на протяжении нескольких лет. Как ОНЭКСИМ относится к этому факту?
— Думаю, этот вопрос стоит адресовать ОНЭКСИМу. Я не работаю в "Ренессанс капитале" и мне неизвестны все детали их бизнеса. Но я бы сказал, что не стоит смотреть в зеркало заднего вида: убытки — наследие прошлых лет. Сейчас инвестбанк под управлением Игоря Вайна и Джона Хаймана полностью реформирован. По итогам последних шести месяцев он операционно прибылен и находится в совершенно ином положении, чем по состоянию на 14 ноября. Сейчас у них есть ликвидность и, что самое главное, там идет постоянная работа по улучшению качества активов: банк постепенно избавляется от балласта и неликвида.
— На текущий момент "Ренессанс капитал" расплатился со всеми долгами?
— Для работающего бизнеса иметь здоровую долговую нагрузку — нормально.
— Тем не менее недавно вы объявили о переименовании коммерческого банка, который имел юридическое наименование "Ренессанс капитал", в "Ренессанс кредит" (бренд, под которым вначале работал банк). Это связано с желанием дистанцироваться от не слишком успешного родственного бизнеса?
— Нет, мы просто сравняли юридическое наименование и реальный бренд, поскольку это вызывало путаницу даже у ЦБ.
— Почему именно сейчас?
— На самом деле процесс переименования был запущен летом прошлого года, то есть еще до смены основного собственника, просто он занимает определенный период времени. Это ведь не только разослать уведомления о смене наименования, проинформировать журналистов, партнеров и контрагентов,— нужно сделать много изменений в IT-системах, документах, маркетинговых материалах, отделениях и много других действий.
— Помимо "Ренессанс кредита" и "Ренессанс капитала" у ОНЭКСИМа есть другой банковский актив — МФК, вы как-то взаимодействуете друг с другом? Возможно ли в дальнейшем создание банковского холдинга на базе этих активов?
— Все три банка работают в разных сегментах бизнеса и, конечно, какая-то синергия возможна, но на данный момент вопрос создания банковского холдинга не обсуждается. В будущем — всякое возможно. На данном этапе мы взаимодействуем лишь на рынке ценных бумаг — помогаем друг другу, но не более того.
— Вы очень радужно описываете существующую реальность "Ренессанс кредита", но ведь этот бизнес зарождался и рос еще при Стивене Дженнингсе. Неужели для вас его уход не стал потрясением?
— Для меня это не стало трагическим событием. Я всегда прежде всего работал для компании, и ее интересы были на первом месте.
— Кстати о вас: вы давно возглавляете банк — не рассматривали для себя возможность вхождения в его капитал?
— У меня есть существенный опцион, более 1%, и это меня устраивает.
— В текущий момент вы поддерживаете какие-то отношения с господином Дженнингсом?
— Нет, я не видел и не слышал его с 14 ноября.