$10 тыс. за надругательство над ведущим "Первого канала". Такую сумму за оскорбление Ивана Урганта предлагает украинский политик Дмитрий Корчинский. Телеведущий Михаил Шац, а также редактор отдела культура журнала "Огонек" Андрей Архангельский обсудили ситуацию с ведущей Анной Казаковой.
Фото: Роман Яровицын, Коммерсантъ / купить фото
В программе "Смак" Иван Ургант заявил "Я порубил зелень, как красный комиссар жителей украинской деревни". После этого ведущий в своем Twitter, а также в эфире программы "Вечерний Ургант", принес свои извинения и попросил прощения у всех жителей Украины.
— Господин Шац, давайте с вас начнем. Вы полагаете, что этих извинений было вполне достаточно? И не понимаете реакцию украинцев?
М.Щ.: Я не очень понимаю, чего ждали от Ивана в этой ситуации. Может быть, он должен поехать в Киев, встать на Крещатике на колени, я не знаю, что еще. Сказал человек не совсем адекватную фразу, он — не политик, он — шоумен, он имеет право на ошибки. Не врач кардиолог. Поэтому он извинился, и, мне кажется, тема исчерпана.
— Андрей, как вы полагаете?
А.А.: Да, я как раз только что вспомнил историю с Ларсом фон Триером, если вы помните, два года назад, когда он позволил себе некое высказывание такое, которое многие сочли пронацистким. Вот Ларс фон Триер тоже вроде бы не политик, не общественный деятель, но, тем не менее, ему почему-то общественность объявила абсолютный бойкот. С нашей точки зрения, европейцы тоже себя вели страшно глупо, но вот в этом и заключается разница между европейским поведением и нашим.
Есть какие-то вещи, темы, на которые шутить нельзя, и за это общество морально карает довольно жестоко. В данном случае, я считаю, что, конечно, реакция Украины совершенно справедлива. Она может нам казаться несколько преувеличенной, тем не менее, они абсолютно правы. До тех пор пока мы будем относиться, условно говоря, к ним как к соседней деревне, а не будем их воспринимать всерьез, что подсознательно, в общем-то, и проявилось в этой фразе, у нас будут проблемы с толерантностью. Потому что она распространяется на все народы.
— Господин Шац, может быть, популярная фигура должна следить за тем, что он говорит, тем более, если он выступает в эфире "Первого канала"?
М.Ш.: Вы знаете, у нас фигуры гораздо более популярные, чем Иван, не следят за тем, что говорят. И делают они это гораздо чаще, чем Иван. Атмосфера в этом смысле подготовлена. Иван, мне кажется, внес совсем небольшую лепту. Поэтому я не расцениваю то, что сказал Иван, так глубоко, как мой оппонент. Я не думаю, что в Иване отсутствует хоть частичка толерантности и его можно в этом обвинить. Мне кажется, он сказал то, что сказал. Он, наверное, сожалеет об этом.
— То есть вы полагаете, что больше ему ничего говорить не нужно?
М.Ш.: Я не знаю, что говорить дальше. Может быть, у Ивана спросить, что он задумал, какие дальнейшие шаги по сближению с украинским народом.
— Андрей, вы как полагаете, что должен сделать Ургант для того, чтобы как-то разрулить эту ситуацию?
А.А.: Понимаете, я сейчас поступаю вопреки журналистской этике — я включаю некую интуицию, я ссылаюсь на некое интуитивное ощущение, которое свойственно, как я успел заметить, и украинцам многим, и в том числе деятелям культуры.
Есть такое ощущение, что в его извинениях нет абсолютного раскаяния, нет ощущения того, что он поступил очень жестоко по отношению к нашей общей исторической памяти. Они чувствуют, что в этом нет искренности.
Но я кстати, согласен с моим коллегой-оппонентом в том смысле, что не Иван первым начал. Это общая атмосфера нетолерантности по отношению к бывшим соседям, к бывшим республикам. Она, конечно, была задана с самого верха. Как рыба наверху себя ведет, так и множественные ее ответвления и косточки ведут себя. Общая атмосфера в государстве именно такова, что она к этому располагает. Но все-таки речь идет о том, что Иван действительно не понимает, насколько страшную и жестокую вещь он сказал, вещь провоцирующую на ответные действия и так далее. Как он в данном случае должен поступить? Он просто должен искренне раскаяться. Церковь, например, подсказывает, может быть, какие-то искренние формы раскаяния. То есть украинцы должны это почувствовать. В какой форме это сделать, я не знаю. Но в данном случае он должен что-то сказать или сделать так, чтобы ему поверили.
— Господин Шац, вас удивит, если Иван Ургант извинится в третий раз?
М.Ш.: Я бы на его месте взял бы обет молчания. И молчал бы в течение месяца, например, и мне кажется, все поверят, что он действительно серьезно думает о том, что он говорит.