"Европейцам моих фильмов не понять"

Победитель 69-го Венецианского кинофестиваля, корейский режиссер Ким Ки Дук рассказал "Огоньку" о личном творческом кризисе, а также о кризисе азиатского капитализма

— Критики уже отметили противоречивость выбранного вами сюжета: главный герой "Пьеты", который калечит неплатежеспособных должников, внезапно встречает женщину, которая называет себя его матерью...

— Меня не особенно интересуют человеческие эмоции и драмы. Моя картина о деньгах, о капитализме и его последствиях: оба этих феномена оказывают гораздо большее влияния на людей. Я хотел показать, как капитализм калечит людские судьбы по всему миру. Чтобы сделать эту тему нагляднее, я решил выдвинуть на первый план женщину, которая, однажды подарив жизнь своим сыновьям, вынуждена наблюдать за их мучениями. Этот образ как бы разбавляет общую античеловеческую атмосферу происходящего.

— Почему картина называется "Пьета"?

— Вы наверняка знакомы со знаменитой одноименной скульптурой Микеланджело. Это произведение вдохновило меня на создание фильма. Это ведь не только образ матери, держащей в своих объятиях умирающего сына. Мария как бы держит на руках наше несчастное и постепенно вымирающее общество. На прошлогоднем Каннском кинофестивале я представил свою ленту "Ариранг", после чего отправился в Париж, где провел три месяца за написанием сценария для нового фильма. Я намеренно начал работать в Европе, так как мечтал, что моих героев сыграют Изабель Юппер и Джуд Лоу. К сожалению, они мне отказали, поскольку участвовали в других проектах. Мне пришлось поехать в Японию в поисках международной актерской команды. Но и в Японии меня ждала неудача. Местная киноиндустрия не поняла моей темы, и ее не заинтересовала социальная острота картины. Лишь по возвращении в Корею я смог найти подходящих актеров и места для съемок.

— В последнее время проблема денег и капитализма, кажется, становится популярной среди корейских режиссеров. Недавно вышел другой корейский фильм — "Вкус денег" Им Сан Су, где речь идет о тех же проблемах...

— "Вкус денег" рассказывает о судьбах высшего общества. Там люди владеют огромными средствами и вершат судьбы мира. Мой фильм скромнее, он — о низших слоях общества, о рабочем классе. Меня интересуют люди, которые даже не знают, что такое "вкус денег", то есть те, с которыми я вырос вместе, в одной деревне.

— Известно, что вы очень быстро снимаете свои фильмы...

— Фильмы я снимаю с минимальным бюджетом, поэтому работать приходится очень быстро. С "Пьетой" был такой график: 10 дней я готовился к проекту, 20 дней мы снимали, и 30 дней ушло на монтаж. Самым сложным оказались не съемочные дни, а выбор актеров на роли. В Корее имеется много талантливых актеров, которые хотят сниматься в кино, но лишь немногие из них рискуют сниматься у меня. Обо мне сложилось странное мнение, что я очень требовательный режиссер и к тому же сложен в общении. Кроме того, хотя я уже снял 18 художественных фильмов, их мало кто понял у меня на родине. Поэтому мне приходится тратить много времени на работу с актерами. Много сил уходит на разъяснения, чего я хочу. Поскольку я не создаю развлекательных фильмов, мне нужны персонажи, которые сыграли бы реальных людей, а актерам это очень трудно дается. Они привыкли создавать красивое фальшивое кино. В этом — большая проблема корейского кинематографа. Нашим актерам непривычно играть реальность.

— В вашем фильме много насилия: главный герой издевается над рабочими, избивает и наносит увечья своим должникам. Его самого неоднократно калечат. Когда посторонняя женщина представляется его матерью, он пытает ее, прежде чем поверить признаниям. Разве такое изобилие насилия отображает реальность? Мне кажется, оно скорее способно отпугнуть зрителя.

— Насилие — важная часть моего фильма. Но оно также отображает реальную жизнь, по крайней мере, того общества, в котором я живу. Азиатское общество очень жестоко, там конкуренция в разы жестче, как и борьба за выживание. Европейцам моих фильмов не понять. Если посмотреть на капитализм, который построили в Европе,— тут все тихо и мирно, никто даже толком не борется за выживание. Неудивительно, что европейцам мои фильмы кажутся преувеличенно жестокими. На самом деле персонажи, о которых я повествую, сплошь и рядом существуют в Корее. Наш капитализм далек от вашего, он жесток и разрушителен. Однако сцены насилия занимают в моей работе лишь треть фильма, его первую часть. Мне было важно подобрать яркие визуальные образы, важно было объяснить, что сделало моего главного героя таким, какой он есть. Крайности важны, чтобы получить удачное сравнение.

— Вы рано начали зарабатывать и, кстати, даже жили в районе, который показываете в "Пьете". Этот фильм — дань вашим детским воспоминаниям?

— У меня была тяжелая жизнь, но не такая. Она не имела ничего общего с жизнью моего главного героя. Моя мать — уважаемая дама, воспитывала меня в строгости и обладала высокими моральными нормами. Моему отцу немного не повезло. Он ветеран корейской войны, в которой он несколько раз был ранен, поэтому ему пришлось много времени провести в постели. Я никогда не ходил в школу, мне довольно рано пришлось отправиться работать на фабрику. Фабрика находилась в том районе, который был показан в фильме. Но на этом схожесть судеб заканчивается. Конечно, ранняя рабочая жизнь оказала неизгладимое впечатление на мое детское воображение: собственно, она и сформировала меня как режиссера. Вы ведь знаете, что я никогда не посещал киношкол и не учился режиссерскому мастерству. Только то, что было заложено в детстве, формировало мою личность. При этом мне много приходилось работать с машинами и электроникой. И всегда казалось, что наше общество и отдельные его личности живут и работают по принципу машин: "их также можно завести, отключить и ими можно легко управлять". Не знаю, почему мне это пришло в голову, но мне кажется, что наше общество вскоре будет окончательно механизировано, организовано и контролируемо до мельчайших деталей и что понятие индивидуализма и человеческой неповторимости постепенно станет архаичным.

— Капитализм в равной степени способствует и индивидуализации человека. Разве деньги не делают независимыми?

— Не в нашем обществе. В Азии вместе с деньгами стираются и индивидуальные различия, нивелируется человеческая личность. Невозможно представить себе капитализм без денег. Деньги важны, сами по себе они не несут негативной энергии: страшнее всего то, как к ним относятся люди, какое значение им приписывают. В деньги можно вложить и позитивную энергию — например, если не тратить их на излишества, а отдать на благотворительные цели. Деньги — это двойник, они могут стать "палачом" и "благодетелем". К сожалению, я не думаю, что нашу систему можно изменить. Есть лишь некоторый шанс изменить зрителя, объяснить ему, что жизнь не состоит из делания денег и что деньги сами по себе не делают тебя счастливым.

— Как вы собираетесь "менять зрителя"?

— Пытаюсь предложить ему качественные фильмы, которые заставляют задуматься над жизнью. К сожалению, в Азии фильмы проходят через цензуру консюмеризма: ее выдерживают лишь немногие, снятые на развлекательные темы. Я борюсь за то, чтобы хорошие фильмы доходили до зрителя. Неважно, какими путями, даже если их придется размещать в интернете бесплатно. В Корее я известен не только как режиссер, но и как продюсер. Моя фирма называется "Ким Ки Дук фильм"; правда, мои бюджеты не могут соревноваться с государственными. Но я пытаюсь сделать все, что в моих силах. Например, часто пишу сценарии для коллег, молодых и начинающих режиссеров. Некоторые из них даже стали успешными в коммерческом смысле. Почему бы и нет, если я могу помочь талантливым коллегам начать карьеру?.. Это значит, что у меня будет больше единомышленников, готовых снимать интересное и качественное кино.

— Вы принадлежите к небольшому числу корейских режиссеров, известных в Европе и США. Чувствуете ли ответственность за то, что представляете свою страну за рубежом?

— Я не ощущаю себя национальным корейским режиссером. Меня не интересуют фильмы на специфические корейские темы с этнографическим уклоном. Я также не снимаю фильмов о культуре и об истории страны. Мои фильмы — на глобальные темы, которые могут заинтересовать зрителя и в Корее, и в Европе. Может быть, поэтому меня знают за рубежом. Зато мои фильмы очень мало кого интересуют в самой Корее. Правда, ситуация начинает постепенно меняться, и даже в моей стране находится какое-то количество людей, интересующихся малобюджетным, артхаусным кино. А в последние годы мною стали интересоваться даже большие студии.

— Как вы справляетесь с фестивальной шумихой, с "красной ковровой дорожкой", столпотворением народа, поклонниками, автографами...

— Я так много путешествовал по разным странам и фестивалям, что меня уже трудно чем-либо напугать. Чаще пугаются мои актеры. Я все время выбираю новые лица, чтобы дать им шанс посмотреть на мир, стать известными не только у себя на родине, но и за рубежом.

— Что значит для вас "Золотой лев" Венецианского кинофестиваля?

— С Венеции началось мое международное признание. Награды дают силы работать, они подтверждают, что я на правильном пути. Когда после долгого перерыва я снял "Ариранг" и "Пьету", то был не уверен, что зритель их воспримет. Но теперь, после получения награды, я, кажется, опять поверил в себя.

Беседовала Татьяна Розенштайн, Венеция