Российский Север так усердно покоряли, что пришла необходимость его спасать. Прежде об этом говорили только ученые. Теперь — впервые — решением острейшей проблемы занялось правительство: на Земле Франца-Иосифа начались работы по очистке территории особо загрязненных островов. На одном из них — Земле Александры — побывали министр природных ресурсов и экологии РФ Сергей Донской и постоянный автор "Огонька"
Сегодня российское Арктическое побережье — одна из самых загрязненных в мире территорий. Я даже не говорю, например, о Новой Земле, превращенной в ядерный полигон и кладбище радиоактивных отходов, но и там, где в советское время велась "обычная" хозяйственная деятельность, ее результаты поражают воображение. По самым скромным подсчетам, в прибрежной зоне Северного Ледовитого океана находится до 4 млн тонн промышленного и строительного мусора, часть которого весьма токсична. На российских "северах" брошено и ржавеет более 20 тысяч единиц техники, каждый год происходит не менее 20 тысяч разрывов трубопроводов, из которых в океан попадают десятки тысяч тонн нефти. Арктическая экосистема, столь же ранимая и хрупкая, как и антарктическая, быстро разрушается.
Наши коллеги по освоению Севера задумались о последствиях уже давно. В США инженерный корпус Сухопутных войск с 1981 года реализует проект по очистке 135 старых военных объектов, причем не только все твердые и привнесенные материалы (в частности, более 200 тысяч бочек для нефтепродуктов), но и загрязненные почвы упаковываются и грузятся на баржи, отправляясь на полигоны на континентальной части Соединенных Штатов. Стоимость проекта, завершение которого ожидают к 2020 году, может достичь 2 млрд долларов. В Канаде в этом году закончен 600-миллионный проект закрытия и утилизации 42 радиолокационных станций, продолжавшийся более 15 лет. Активные работы идут и в Норвегии.
У нас перемены начались относительно недавно. По инициативе российского правительства Совет по изучению производительных сил (СОПС) подготовил совместно с Русским географическим обществом пилотные проекты по экологическому возрождению Арктики. На Земле Франца-Иосифа (которая с 1994 года числится природным заказником федерального значения) начались работы по очистке территории особо загрязненных островов. Летом этого года на Земле Александры появились группы рабочих и тяжелая техника, приступившие к решению этой непростой задачи, но насколько в их силах изменить то, что было сделано за несколько десятилетий?
Суровый северный остров представляет ужасающую картину, особенно для тех, кто прежде бывал на другом конце земли, в Антарктиде. Контраст не может быть более сильным. С одной стороны, жестко охраняемая природная территория, на которую с 1994 года запрещено завозить животных и растения, чтобы не нарушить местную флору и фауну, и откуда требуется вывозить все отходы и отслужившее свой срок оборудование. С другой — бескрайняя равнина, усеянная ржавым железом, обломками пластмассовых труб, сотнями бревен, которые давно уже перестали быть для чего-то нужны; долина, обезображенная десятками разрушающихся от времени построек, до которых никому нет дела. С одной стороны, активная биосистема, где на берегу тебя обступают тысячи пингвинов, а на льдинах и в скрытых от ветра расщелинах греются тюлени и морские львы, где ради сохранения местной жизни запрещено вступать на мхи и использовать моющие средства. С другой — территория, где зарегистрировано 57 видов цветковых растений, 102 вида мхов и 120 видов лишайников, но испещренная колеями гусениц и колес, по которым, как может показаться, никогда не проезжают дважды.
Символ российских северных территорий — бочки. Их много, и они бесконечно разнообразны. Есть деревянные с металлическими ободами. Есть металлические объемом по 200 литров, рассыпанные на десятках квадратных километров настолько бессистемно, что казалось — их бросила сюда рука невидимого сеятеля. Есть большие, прежде составлявшие крупные хранилища нефтепродуктов и ржавеющие теперь медленнее остальных. Есть квазибочки, в которых когда-то жили люди. Есть бочки "музейные": приезжим с большим пиететом показывают бочку с надписью Vehrmacht и хорошо видным годом изготовления — 1942. Как к ней ни относись, выглядит она не в пример лучше, чем насквозь проржавевшие советские образцы. Ее паяли, помня о том, что рейх проживет тысячу лет, а наши производились в расчете на наступление коммунизма к 1980 году.
Коммунизм не наступил. Наступило отрезвление. Сегодня на северных российских островах скопилось более 3 млн бочек. Когда стоишь на относительно чистой территории, видишь, по крайней мере, 10-15 из них в пределах 20-30 метров. Они выступают из-под снега, разваливаются в ручьях, проступают через воду неглубоких местных озер, перекатываются приливом. Но есть и свалки, тянущиеся на сотни метров и состоящие из тысяч тонн металлического лома. Бочкам в последнее время объявлена бескомпромиссная война — и это неспроста. Значительная их часть была брошена с неиспользованными нефтепродуктами или применялась для хранения отработанных масел. Они ржавеют, отрава уходит в землю. Сейчас уже непонятно, от чего у нее черный цвет — от специфической структуры базальта или от нефти. Борьба с бочками — дело экологичное, но в то же время и не очень. Из них нужно выжигать остатки топлива, а для этого нужна новая нефть. Их нужно свозить к месту утилизации, а каждая вывезенная бочка — это след трейлера или грузовика, который эта земля будет заживлять 10 лет и более. Упорный труд людей "пережевывает" бочки, они компактно складируются на берегу, но все вокруг похоже на стройплощадку, а воздух на острове куда менее приятен, чем у обочины столичной автотрассы. В 1912 году экипаж шхуны "Святая Анна", проходившей в этих местах, за несколько месяцев отстрелял на пропитание 47 белых медведей. В этом году военные с погранзаставы "Нагурская" видели всего четырех.
Земля Франца-Иосифа — это сегодня место, где Россия никак не выглядит наследником Советского Союза. А если и выглядит, то не очень счастливым. Можно восхититься людьми, которые — как министр природных ресурсов и экологии Сергей Донской и наш знаменитый полярник Артур Чилингаров — поспособствовали выделению финансирования и подтолкнули начало работ. Не в меньшей мере следует отдать должное тем, кто приехал на остров и, живя в разваливающихся бараках старой погранзаставы, работает каждый день по 12 часов, спасая природу от человека. В этом месте не хочется слышать ни о громадных расходах на программу очистки, ни о неэффективном использовании средств, ни о показушности. Все, кто работает тут, заслуживают восхищения. Любая причастность к проекту повышает лично мое уважение к каждому из участников.
Миссия работает первый год, и всего за месяц спрессовано 18,8 тысячи бочек, обеззаражено 760 тонн бочек с остатками нефтепродуктов, заготовлено к отправке почти 3700 тонн прессованного металла. Впереди еще месяц. И так несколько лет. Всего на Земле Франца-Иосифа, по подсчетам СОПСа, чуть менее 400 тысяч бочек. На импровизированной пресс-конференции на "Нагурской" министр Донской говорил, что программу, рассчитанную до 2020 года, хорошо было бы выполнить за 3-5 лет, так как по мере оттягивания сроков увеличивается загрязнение. А Земля Александры — не рекордсмен. По данным того же СОПСа, на другом острове, Греэм-Белле, мусора как минимум в три раза больше. С 2013 года работы начнутся и там (а также на островах Гофмана и Гукера), но пока общий вид оставляет ощущение, что этот вал мусора победить невозможно.
Советское "освоение" Арктики и то, чем оно обернулось, кажется с нынешней исторической дистанции чем-то неподвластным логике. На относительно небольшой территории разбросаны с полтора десятка объектов — и никаких попыток оптимизации. Это сегодня ценные машины и техника укрыты в современном гараже, но советские экземпляры гниют на острове десятками. Кажется, что здесь никогда ничего не чинили, а только бросали. Кто ответственен за это: идеология, учившая "покорять" природу, а не сосуществовать с ней? Плановая система, не выделявшая денег на переработку того, что без ограничений завозилось на Север? Крах Советского Союза, неожиданно сделавший любые заботы о территории бессмысленными? Как бы то ни было, проблема более сложная, чем она кажется на первый взгляд. Собрав бочки, можно столкнуться с остатками построек и прочим мусором, которому несть числа. Даже если сжечь или закопать их, придется десятилетиями ждать "оживления" территории. И не надо забывать, что та же Земля Александры — это всего 1130 квадратных километров, а вся зона бедствия в Арктике — не менее 1 млн квадратных километров. На протяжении десятков лет Северный завоз составлял 23-30 млн тонн ежегодно, так что масштабы завезенного несложно представить.
Всего сто лет отделяют нас от самых драматических попыток достижения Северного и Южного полюсов. 17 января 1912 года Роберт Скотт достиг вторым после Руаля Амундсена Южного полюса и позже погиб при возвращении из экспедиции. 27 августа 1912 года из Архангельска вышла экспедиция Георгия Седова, стремившегося дойти до Северного полюса и погибшего в пути в начале 1914 года. В наше время работы в высоких широтах стали рутиной: крупнейшая в Антарктике станция Мак-Мердо рассчитана на одновременную работу более 1200 человек и выглядит как небольшой город со всем необходимым, при этом оборудованный самыми совершенными в мире системами очистки и нейтрализации всех видов отходов. В дикие места потянулись туристы. По статистике, Антарктиду посещают ежегодно более 40 тысяч человек, и это становится прибыльным бизнесом, также не нарушающим "права" исконных жителей континента. Не следует ли сделать просторы северных морей столь же значимой "зоной покоя", как и южный континент, завершив столетие безудержной вакханалии?
Казалось бы, к этому есть много препятствий, и прежде всего суверенитет арктических стран над островами и континентальным шельфом, за который в последнее время обостряется борьба: ведь просторы Арктики, как считается, скрывают до 25 процентов мировых запасов нефти и газа, из которых более половины приходится на российскую зону. Много говорится и о выгодах транспортного пути вокруг северного побережья Сибири, особенно актуального в условиях продолжающегося глобального потепления. Однако, на мой взгляд, есть и серьезные контраргументы.
Прежде всего это банальные опасения экологов. Очевидно, что авария на нефтяной буровой платформе, особенно если она случится в условиях ледостава, станет катастрофой беспрецедентного масштаба, так как возможность остановить утечку будет практически исключена (специалисты утверждают, что операции по сбору нефти оказываются неэффективными, если акватория покрыта льдами более чем на 10 процентов). Попадание нефти в холодные воды приведет к гибели всего живого на берегах в радиусе более тысячи километров. Однако, на мой взгляд, есть более существенный фактор. Если масштабная нефтедобыча в регионе действительно начнется, то объем потенциально извлекаемых запасов нефти может вырасти на 20-25 процентов. Следствием станет существенная коррекция цен, не нужная никому из поставщиков. По сути, миллиарды долларов, инвестированных в Арктику, рискуют обернуться сокращающейся доходностью "по всему фронту" вложений в нефтедобычу, и главный удар примут на себя именно Россия, Канада, США и Норвегия, себестоимость добычи нефти в этих странах и так одна из самых высоких в мире. Поэтому, каким бы несбыточным ни казалось сегодня заключение международных соглашений по Арктике, которые во многом повторяли бы положения Договора об Антарктиде и последующих дополнений к нему, они могли бы оказаться выгодными их участникам как по экологическим, так и по экономическим соображениям. Да и та же печальная (а для экологов скорее радостная) судьба Штокмана показывает: сейчас для очередного освоения Арктики наступает не самое удачное время. Время сейчас больше подходит для того, чтобы собирать бочки, а не разбрасывать их.