Законы больших чисел

На прошлой неделе завершилась первая сессия Госдумы шестого созыва. На всем ее протяжении парламентское большинство демонстрировало несгибаемую верность руководящей линии, начав свою работу с повышения политической конкуренции и закончив очередным закручиванием гаек.

ДМИТРИЙ КАМЫШЕВ

Принципиальная новизна ситуации, в которой приступила к работе шестая Дума, определялась двумя обстоятельствами. Во-первых, на выборах 4 декабря 2011 года "Единая Россия", располагавшая прежде в нижней палате конституционным большинством (более 300 мест из 450), получила лишь 49,3% голосов, хотя благодаря особенностям пропорциональной системы все же сохранила простое большинство в 238 голосов. Во-вторых, сразу после декабрьского голосования в Москве начались массовые акции "За честные выборы", повлиявшие как на политику правящего тандема, так и на работу законодателей. Правда, уже после президентских выборов выяснилось, что как инструмент продавливания нужных власти решений простое думское большинство от конституционного почти не отличается.

Либеральной поступью

Главные различия между пятой и шестой Думами стали очевидными уже на первом заседании, прошедшем 21 декабря, в самый разгар выступлений "рассерженных горожан".

Началось все с того, что баллотировавшийся в спикеры Госдумы Сергей Нарышкин, заочно полемизируя со своим предшественником Борисом Грызловым, торжественно пообещал, что Дума вновь станет "местом для самых серьезных и конкретных дискуссий". Затем состоялось распределение руководящих должностей, в ходе которого единороссы проявили невиданную прежде щедрость. Оппозиция получила один из двух постов первого вице-спикера (им стал коммунист Иван Мельников), 6 из 13 мест в совете палаты и 14 из 29 комитетов, включая и такие значимые, как комитеты по обороне, промышленности, энергетике и ЖКХ. Для сравнения: в предыдущем созыве расклад голосов в совете Думы составлял 7:3 в пользу "Единой России", а из 32 комитетов оппозиционеры руководили всего 6, выделенными им явно по остаточному принципу. Наконец, комиссия по депутатской этике (она, в частности, решает вопросы о лишении думцев права голоса за неподобающее поведение) и вовсе была сформирована на паритетной основе: в нее вошли 7 единороссов и 7 представителей оппозиции.

Не обошлось без либеральных новаций и в собственно законодательной деятельности. Конечно, это во многом объяснялось содержанием законопроектов, рассматривавшихся депутатами в рамках объявленной президентом Дмитрием Медведевым политической реформы. Но "ветром с Болотной" повеяло и в самой Думе: представители большинства куда чаще, чем прежде, прислушивались к мнению меньшинства и одобряли многие инициативы оппозиции.

Так было, например, с приглашением в Думу для отчета о декабрьских выборах главы Центризбиркома Владимира Чурова и руководителей силовых ведомств, которых ранее партия власти тщательно оберегала от гнева оппозиционеров. Позже при обсуждении закона о партиях "Единая Россия" согласилась с важной поправкой КПРФ, обязывающей Минюст в случае обнаружения ошибок в заявке не отказывать в регистрации, а выдавать полный список неточностей и предоставлять время на исправление. А самым зримым символом нового курса стало приглашение лидеров внесистемной оппозиции Владимира Рыжкова и Сергея Удальцова на обсуждение пакета проектов о политической реформе — пусть даже лишь в качестве зрителей.

В то же время имеющимся в их распоряжении орудием (то есть большинством голосов) единороссы пользовались довольно аккуратно и только в тех случаях, когда оппозиция, по их мнению, явно позволяла себе лишнего. Скажем, к приходу главы ЦИКа оппозиционные фракции подготовили проект заявления "О массовых нарушениях избирательного законодательства", в котором предложили выразить Чурову недоверие, расследовать все сообщения о нарушениях на выборах и переформировать избиркомы на сугубо партийной основе. Но партия власти, разумеется, на такие жертвы пойти никак не могла и настояла на принятии своего варианта с нейтральным названием "О выборах депутатов Госдумы шестого созыва".

Вместе с тем прямой конфронтации и громких скандалов единороссы старались по возможности избегать. К примеру, в начале февраля, в разгар развернувшейся в ходе президентской кампании войны митингов, они хотели инициировать принятие заявления Госдумы "о защите конституционного строя и сохранении политической стабильности", которое должно было по замыслу его авторов "объединить все здоровые силы и поставить заслон "оранжевой революции"". Однако оппозиционеры восприняли эту идею в штыки, заявив, что партия власти "понимает политическую стабильность как сохранение пожизненно власти Путина". В этой ситуации использовать свое большинство "Единая Россия" не рискнула, ограничившись принятием заявления от имени фракции.

Ослабление вплоть до ужесточения

Если бы Владимир Путин после победы на мартовских выборах решил продолжить курс своего предшественника хотя бы на частичную либерализацию, то и думская оттепель наверняка продлилась бы гораздо дольше. Но новый старый президент предпочел вернуться к закручиванию гаек — а вслед за ним новый курс с энтузиазмом поддержало и парламентское большинство.

Правда, в марте эти изменения были еще не очень заметными, разве что "Единая Россия" стала чуть чаще применять свое большинство для принятия нужных власти законов. Но уже в апреле установка на сворачивание политической конкуренции стала достаточно очевидной. Своеобразным водоразделом послужило принятие поправок к законопроекту о губернаторских выборах, фактически изменивших первоначальную концепцию этого документа. Ведь после введения сразу двух дополнительных фильтров (муниципального и криминального) эти выборы окончательно утратили какое-либо сходство с теми, что проходили в России во второй половине 90-х — первой половине нулевых годов, а само голосование превратилось в формальное утверждение избирателями заранее отобранной властями кандидатуры. Причем эти поправки принимались в лучших традициях недавнего прошлого, то есть при полном игнорировании единороссами мнения оппонентов.

Ну а в середине мая, сразу после столкновений демонстрантов с полицией возле Болотной площади, легендарная единороссовская машина по штампованию нужных власти законов наконец заработала на полную мощность. Принятие тех или иных документов голосами исключительно одной фракции снова стало нормой, а оппозиции оставалось лишь прибегать к разным сомнительным хитростям, хоть как-то затрудняющим ударный труд партии власти, вроде нашумевшей итальянской забастовки при рассмотрении драконовских поправок к закону о митингах.

Характерной приметой нового курса стало ускоренное продавливание ряда наиболее одиозных проектов, вызвавших бурю возмущения не только у думской оппозиции, но и у многих представителей гражданского общества. Самыми заметными из них стали упомянутые поправки к закону о митингах, в сотни раз повышающие штрафы за нарушения в ходе публичных акций, поправки к закону о некоммерческих организациях (НКО), которые требуют от НКО, получающих финансирование из-за рубежа, регистрироваться в качестве иностранных агентов, и поправки к Уголовному кодексу о возвращении статьи "Клевета". Причем в роли основных авторов этих инициатив — видимо, для большей убедительности — выступили недавние оппозиционеры: поправки о митингах и НКО внес бывший глава башкирского отделения "Справедливой России" Александр Сидякин, а проект о клевете — бывший видный член Союза правых сил, а ныне глава думского комитета по гражданскому и уголовному законодательству Павел Крашенинников.

Последний законопроект стоит отметить особо, так как он отражает еще одну новую тенденцию, обнаружившуюся в последнее время в работе Госдумы. Дело в том, что статья 129 была изъята из УК всего семь месяцев назад по инициативе тогдашнего президента Дмитрия Медведева. Сделано это было в рамках кампании по гуманизации УК, которую многие эксперты считают одним из немногих реальных достижений предыдущего главы государства. И тот же Крашенинников прошлой осенью подписал заключение своего комитета, в котором никаких претензий к декриминализации клеветы не выдвигалось.

Теперь же единороссы, ссылаясь на необходимость "усиления ответственности в части нарушения конституционных прав граждан", предложили не только отказаться от этих медведевских завоеваний, но и резко ужесточить прежние нормы. Так, при отсутствии отягчающих обстоятельств штраф за "распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию", повысится с 80 тыс. до 100 тыс. руб. А максимальное наказание (за "клевету, соединенную с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления") составит 500 тыс. руб. либо лишение свободы на срок до пяти лет (в старом УК было 300 тыс. руб. и до трех лет тюрьмы). Притом что после декриминализации гражданам за клевету грозил лишь административный штраф в размере от 1 тыс. до 5 тыс. руб. С учетом того что к тяжким преступлениям относится, например, коррупция, а большинство подобных обвинений в адрес чиновников со стороны граждан и СМИ суды неизменно признают "заведомо ложными", нетрудно предположить, чьи именно конституционные права будет защищать реанимированная статья УК.

Правда, Владимир Путин на прошлой неделе предложил думцам изъять из законопроекта наказание в виде лишения свободы (окончательно этот документ должен был быть одобрен 13 июля, уже после подписания номера в печать). Но с самой идеей вернуть клевету в УК президент спорить не стал. Так что можно ожидать, что вскоре Госдума займется ревизией и других медведевских инициатив, причем уже обещанный возврат зимнего времени, похоже, станет самой безобидной из этих контрреформ.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Альтернативная реальность

Следует, однако, еще раз напомнить, что случившийся в ходе весенней сессии резкий разворот Думы от либерализации к ужесточению стал возможным исключительно вследствие того, что, набрав в декабре, по официальным данным, чуть менее 50% голосов, "Единая Россия" тем не менее получила более половины депутатских мандатов. В связи с этим интересно представить, что происходило бы в нижней палате, если бы даже простого большинства у партии власти не было. Тем более что эта альтернативная реальность не выглядит такой уж фантастической: скажем, если бы единороссов поддержали 45% избирателей (а некоторые эксперты уверены, что на самом деле у "Единой России" было даже менее 40%), то в Думе они имели бы около 215 мест и для принятия любых законов им нужна была бы помощь оппозиции. И многие решения палаты были бы совсем другими.

Правда, премьером в таком случае все равно бы стал Дмитрий Медведев, за утверждение которого в нашей реальности проголосовали 299 депутатов. Вряд ли бы серьезно изменилось и распределение руководящих думских постов: как показывает опыт 1990-х годов, в таком случае спикером обычно становится представитель партии, занявшей на выборах первое место, а остальные должности распределяются между фракциями пропорционально полученным ими голосам. Наверняка была бы одобрена медведевская политическая реформа — только в законопроекте о губернаторских выборах не было бы никаких фильтров, а минимальная численность партий повысилась бы с предложенных 500 как минимум до 5 тыс. человек. При любом раскладе были бы приняты законы о контроле за расходами чиновников, о создании общественного телевидения, о замене нынешней системы госзакупок федеральной контрактной системой и о наименовании российских НКО иностранными агентами. И даже весьма спорный проект о создании черного списка интернет-сайтов тоже, скорее всего, прошел бы на ура, особенно после того, как во втором чтении в него под давлением интернет-сообщества были внесены существенные изменения, ограничившие перечень запрещенных тем детской порнографией, пропагандой наркотиков и призывами к суициду.

В то же время при отсутствии у единороссов простого большинства явно не набрали бы необходимого числа голосов многие инициативы, за которые голосовала только партия власти. В частности, Россия так и не вступила бы в ВТО, не была бы восстановлена статья УК "Клевета", не были бы приняты поправки к закону о митингах и законопроект о введении одного единого дня голосования (ЕДГ) во второе воскресенье сентября вместо прежних двух (оппозиция была согласна на один ЕДГ, но предлагала назначить его на октябрь или март). Вместе с тем в России с большой долей вероятности появились бы законы о национализации ключевых отраслей экономики, о введении прогрессивного налога на доходы физических лиц (а заодно и налога на роскошь) и об обязанности кандидатов участвовать в теледебатах на выборах всех уровней.

Впрочем, при моделировании этой альтернативной реальности нельзя не учитывать еще один существенный момент: как показывает практика, если Кремлю и Белому дому позарез требуется некоторое количество думских голосов, то они его, как правило, получают. Примерами такого рода в ходе завершившейся сессии можно считать, скажем, утверждение Медведева премьером (хотя до символических 300 голосов депутаты все же не дотянули), снятие неприкосновенности с коммуниста Владимира Бессонова (281 голос за) и одобрение поправок, фактически разрешающих нынешнему главе Верховного суда Вячеславу Лебедеву занимать эту должность пожизненно.

В первых двух случаях решающий вклад в итоговый результат внесли либерал-демократы, а при изменении конституционного закона "О судебной системе", для чего требовалось как минимум 300 голосов, к ним присоединилась и "Справедливая Россия". Хотя еще за месяц до этого справороссы вроде бы демонстрировали крайнюю степень оппозиционности, сначала отказавшись вставать при появлении Путина в Госдуме, а затем и вовсе покинув зал заседаний в знак протеста против нежелания тогдашнего премьера поддержать их мнение о фальсификации итогов выборов мэра Астрахани.

И все же главным резервом "Единой России" на случай пока еще гипотетических непредвиденных обстоятельств, видимо, следует считать ЛДПР. Ведь, например, в знаковых голосованиях по поправкам о митингах и о выборах губернаторов либерал-демократы попросту не участвовали, оставив, таким образом, себе поле для маневра. И можно предположить, что, будь у партии власти острая нужда в дополнительных голосах по этим вопросам, предоставить их могли бы именно соратники Владимира Жириновского. Тем более что убедительно аргументировать резкое изменение позиции по любому вопросу для искушенного в публичных спорах лидера ЛДПР никакого труда не составляет.