Хроника событий 1937 года
2.07. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о развертывании массовых репрессий.
3.07. Арестован председатель Всесоюзного общества культурной связи с заграницей А. Я. Аросев (отец актрисы Ольги Аросевой). Расстрелян 10 февраля 1938 года.
3.07. Арестован председатель исполкома Курского областного совета Г. Д. Ракитов. Расстрелян 30 октября.
3.07. Арестован епископ Ананьевский Парфений (в миру П. А. Брянских). Расстрелян 22 ноября.
4.07. Арестован начальник Управления военно-строительных частей РККА комдив М. Д. Медников. Расстрелян 22 августа 1938 года.
5.07. Арестован ответственный редактор газеты "Комсомольская правда" В. М. Бубекин. Расстрелян 28 октября.
5.07. Арестован директор Института экономики АН УССР А. Н. Асаткин-Владимирский. Расстрелян 9 сентября.
6.07. Арестован начальник Биотехнического института РККА дивизионный врач И. М. Великанов. Расстрелян 8 апреля 1938 года.
7.07 (по другим данным — 24.06). Арестован бывший митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (в миру К. И. Смирнов). Расстрелян 20 ноября.
7.07. Арестован начальник УНКВД Дальневосточного края комиссар госбезопасности 1-го ранга В. А. Балицкий. Расстрелян 27 ноября.
7.07. Арестован замнаркома тяжелой промышленности СССР А. И. Гуревич. Расстрелян 30 октября.
7.07. Арестован бывший член Президиума Исполкома Коминтерна, заведующий политико-административным отделом ЦК ВКП(б) И. А. Пятницкий. Расстрелян 30 октября 1938 года.
8.07. Арестован бывший председатель ЦИК Таджикской ССР и ЦИК СССР Нусратулла Максум. Расстрелян 31 октября.
8.07. Арестован замначальника Разведывательного управления РККА старший майор госбезопасности М. К. Александровский. Расстрелян 15 ноября.
Из дневника Ю. И. Соколовой-Пятницкой, жены И. А. Пятницкого
26.06. После работы в Серебряный бор на дачу Ярославского, которую нам предложили и... напоминали время от времени (зав. Управделами ЦК ВКП(б) Иванов)... Решила завтра, 27.06, переезжать... Приехала вечером. Пятницкого нашла в ванне — на пленуме ему было выражено недоверие и подозрение в причастии к троцкизму. Сообщение делал Ежов. Пятницкий на вывод из ЦК не согласился, просил расследования и обвинение, предъявленное ему, отклонил.
28.06. Не пошел на работу. Наступили тяжкие дни...
4-го, 5-го и 7-го заказывала машину, и она увозила меня и дедушку на работу и привозила к Серебряному бору. Нестерпимо тяжкие дни для Пятницкого... Он ждал ареста, я тоже была к нему подготовлена. Пятница дал мне все свои облигации на сумму 6 тысяч руб., дал свою сберегательную книжку на сумму 11 750 руб. и партвзносы с литературного заработка за все время как оправдательный документ, дал мне 10 тысяч, которые у него были (литературного заработка), чтобы я их внесла в сберкнижку — на мое имя... Я сделала 5.07 (кажется)... В портфеле были и мои облигации на сумму 1,5 тысячи рублей... Кроме того, Пятница мне дал перевод на мое имя денег из кассы ЦК на 11 500 рублей...Вот так я и приготовилась к аресту: вложила портфель со всем содержимым, даже с последней зарплатой Пятницкого в размере 560 руб. 44 коп., и жили мы эти дни на мою зарплату и деньги, которые у меня были еще от моего отпуска...
6.07. Мы гуляли с Пятницким по берегу реки (был дождливый серый день), людей было мало... Я говорила тогда ужасно, то есть то, что чувствовала. Я не оставляла ему ни крошки надежды, я доказывала, что он не сможет возвратиться, упирая на то, что при отсутствии фактов и при полной невиновности, которая будет ясна и Ежову и Сталину, его больше не выпустят, что для дела так выгоднее, что все равно он старый и разбитый человек... Он просил меня не говорить так — очень серьезно и значительно, он сказал: "От таких слов, Юля, мне действительно лучше было бы застрелиться, но нельзя теперь"...
7.07. Я поняла, что арест состоится очень скоро. От Пятницкого осталась только тень, он похудел наполовину...
7.07. В 11 часов я легла спать, лег ли уже Пятница, я не знала, только вдруг входит Люба ко мне и говорит: "Два человека прошли к Пятницкому". Не успела я встать, как в комнату вбежал высокий, бледный, злой человек, и когда я встала с постели, чтобы набросить на себя халат, висевший в шкафу, он больно взял меня за плечо и толкнул от шкафа к постели. Он дал мне халат и вытолкнул в столовую. Я сказала: "Приехали черные вороны, сволочи", повторила "сволочи" несколько раз. Я вся дрожала. Человек, толкавший меня, сказал: "Мы еще с Вами поговорим в другом месте за оскорбления". Я сказала громко: "Пятницкий, мне угрожают какими-то ужасами". Тогда вышел военный человек, похожий на Ежова, наверное, это был он, и выяснил у толкавшего меня, что... и сказал, обращаясь ко мне: "С представителями власти так не обращаются советские граждане"...
Утром мы пошли на работу. Я все сказала секретной части и директору... Пришла на квартиру. Все взломано. Комната Пятницкого опечатана: что там, я не знаю. Портфель со всем содержимым, патефон с 43 пластинками, детские ружья, все мои и детские книги, мои документы об образовании, то есть все, что могло дать нам возможность первые 2-2,5 года прожить без него, все похищено. Даже у отца похищена его сберегательная книжка на 200 рублей и его трудовые облигации (не знаю, на какую сумму). У Людмилы похитили золотые часы и все Сашины документы (ее товарищ). И так мы остались без всего...
10.07. Я написала письмо Ежову... Заходила к Сольцу (старый большевик, член Верховного суда СССР.— "Власть") и написала ему письмо с просьбой указать, что можно предпринять, чтобы получить мою сберегательную книжку, 600 рублей — 1/2 месячной зарплаты Пятницкого — и облигации... Вечером я зашла, и испуганная Анна Алексеевна (старая экономка его) сказала: "Он сам боится, он меня прогонит, если Вас увидит. Он сказал, передайте ей, что я ее не знаю"...
13.07. Я ходила на Кузнецкий, 24 узнать о Пятницком и посоветоваться насчет денег, ждала 2,5 часа... Принял зевающий, равнодушный и враждебно отнесшийся ко мне человек — "представитель наркома"... Насчет денег он сказал: "У нашего брата не бывает таких денег", то есть ясно выразил мысль, что Пятницкий жулик и вор. Он сказал, что такие суммы обычно не возвращают и что после процесса или суда можно будет узнать, как ими распорядятся. Заявление насчет облигаций и денег он пропустил мимо ушей...
Дедушка, бабушка и Людмила очень хотят теперь отделиться от нас, лишь бы им дали комнату. Им больше нечего от нас получить... Обидно только то, что за 7 лет, что их кормил Пятницкий — Люба училась в хороших условиях, жили в хорошей квартире,— обидно то, что, когда нас унижают, они думают, чтобы скорее удрать от этих несчастных, то есть меня и ребят.