Самое мерзкое, что мы уже у этому привыкли. Мы — те, кто живет на Кавказе и те, кто здесь не живет. Привыкли настолько, что по большому счету перестали даже замечать. Ну, подумаешь, опять что-то в каком-то Дагестане взорвалось — мало ли там этих взрывов было. Разве что посчитают опять жертвы, выплатят компенсации пострадавшим, и можно сказать, вопрос закроют. До следующего раза. А в следующий раз все будет точно так же. Не изменится ничего. Разве что появятся очередные организации жертв того или иного теракта, которые будут биться как рыба об лед под когда сочувствующие, а когда просто презрительные взгляды и комментарии.
Я видел, как это бывает. И сейчас, когда встречаюсь с этими женщинами, которых, если честно, мы все должны на руках носить, мне становится стыдно. Они ведь остались одни. Нет, горе их, конечно, разделяют многие, если не все. 3 сентября у спортзала той школы бывает просто не протолкнуться. Но вот помочь если и хотят, то не знают чем. Разве что утешительными словами и пожеланиями «держаться». Все. А потом отходят и думают, что то, чем занимаются эти женщины, просто для заполнения пустоты, образовавшейся после смерти их детей. Их детей. Не наших, слава богу.
Таких организаций немного. На всю Россию, может быть, две-три. Вспоминают о них довольно редко — в дни траура по тому или иному теракту или когда начинается очередной судебный процесс. А процессы пострадавшие проигрывают с завидной регулярностью. Под те же самые взгляды и комментарии. Как будто их добивают.
В конце прошлого года, когда в Москве проходили крупные акции оппозиции, я случайно встретился с одной из этих женщин и спросил, не собираются ли они в Москву. «Если позовут, то, наверное, поедем»,— сказала он. Не позвали. Не поехали. Потому что оппозиция, видимо, тоже привыкла к тому, что на Кавказе всегда что-то взрывается. Ну что ж, в конце концов, в оппозиции тоже люди, и звать проигравших на свои акции они не захотели. Потому что проигравших не любит никто. Может быть, это заразно, а может быть, становится стыдно. А может, и то и другое.
Все теракты безликие. Они уже давно перестали вызывать сочувствие. Разве что ужас при виде разорванных тел. А привыкнуть к ужасу проще, чем к сочувствию. После бесланского теракта сочувствие было — люди увидели не только трупы маленьких детей, но и их лица при жизни. И они от этого содрогнулись. Теперь эти ошибки учтены и по телевизору предпочитают показывать разорванные тела. Потому что так проще: быстрее забывается.