«Пойдемте-ка лучше, я покажу вам, какую капусту я тут посадил!» Так, согласно преданию, встретил отставной император Диоклетиан (годы правления 284–305 н. э.) посланцев из Рима, прибывших к нему в поместье, дабы уговорить его вновь принять бразды правления. Ведь дела в империи после добровольного ухода Диоклетиана шли не лучшим образом. Но старый кесарь не вернулся: он считал, что сделал свое дело, и капуста на грядках была ему ближе и дороже царского пурпура. Эта известная история отражает нечастый феномен: умение правителя поставить себе задачу, выполнить ее — и, не цепляясь за власть, уйти, передав полномочия преемникам. Но есть, пожалуй, явление еще более редкое: способность лидера, долго оставаясь у власти, чувствовать эволюцию общества, приспосабливаться к требованиям времени и, исходя из этого, проводить необходимые реформы.
Нечто подобное, к примеру, продемонстрировал Наполеон III.
Начав как банальный диктатор-популист, продливший свою власть путем довольно кровавого переворота, Наполеон Малый, как назвал его Виктор Гюго, создал в 1850-е годы во Франции «управляемую демократию». Органы власти избирались, но исход выборов был заранее предрешен. Каждый префект жестко подчинялся Парижу, но в своей провинции был миниатюрной копией императора. Пресса подвергалась цензуре, оппозиция — не слишком жестоким, но вполне ощутимым преследованиям. При этом император проводил авторитарную модернизацию — строились железные дороги и заводы, развивалась торговля, было введено новое трудовое законодательство и перестроен Париж...
Общество богатело, но недовольных становилось больше, ведь тяга к свободе нередко приходит с сытостью. И тут случилось нежданное: под давлением оппозиции ненавистный либералам и республиканцам Наполеон начал ослаблять вожжи. Прессу освободили от пристального догляда цензоров, выборы начали проводить довольно пристойно, а недавний республиканец Эмиль Оливье стал премьер-министром его величества. Все это было увенчано в мае 1870 года плебисцитом, на котором избиратели одобрили более демократичную конституцию так называемой либеральной империи.
Узнав об итогах голосования, постаревший и больной Наполеон III с облегчением сказал единственному сыну: «Сегодня я тебя короновал». У этой сказки, однако, не было счастливого конца. Через пару месяцев Франция оказалась втянута в бессмысленную войну с объединяющейся Германией, была разгромлена, император капитулировал и бежал в Англию, где и умер. Его сын погиб спустя пару лет, сражаясь в Африке как наемник на англо-зулусской войне.
Эксперимент французского диктатора, ставшего умеренным демократом, почти не знает аналогов. Франко создал ряд условий для перехода Испании к демократии, но до самой смерти не решился сделать шаг в этом направлении. Пиночет после 17 лет диктатуры передал бразды правления демократам, но командование армией на всякий случай оставил за собой. Похоже, не так опасна сама власть, как привычка к власти: годами используя ее рычаги определенным образом, авторитарные лидеры не склонны менять навыки. Разве что обстоятельства заставят, как Николая II в 1905-м... Но тогда власть правителя оказывается подорванной, а сам он — лишенным доверия в глазах общества.
Перед Владимиром Путиным стоит сейчас тяжелый выбор. Ясно, что, даже победив 4 марта, править по-прежнему он уже не сможет. Остается либо возглавить процесс реформ, создав свое подобие «либеральной империи» Наполеона III, либо тащиться за событиями, неохотно и запоздало реагируя на них и становясь все более слабым лидером. Пока в статьях и выступлениях «кандидата номер один», в его реакции на события последних месяцев не видно ничего, позволяющего надеяться на первую из этих возможностей. Ну а шанс стать русским Диоклетианом премьер упустил еще в сентябре, на памятном съезде «Единой России».
Видимо, Владимир Путин не огородник.