Начавшийся год пройдет в Мариинке под знаком европеизации и смены художественно-политического вектора, которому театр следовал на протяжении последних десятилетий. За экспорт западной режиссуры на российскую музыкальную сцену исторически отвечала Москва — с начала нулевых в Большом театре успели поработать и Петер Конвичный, и Боб Уилсон, и Дэвид Паунтни. Мариинский же театр предпочитал делать ставку на местные кадры, открывая стране и миру новые имена отечественных режиссеров — именно в Петербурге свои первые громкие спектакли поставили Дмитрий Черняков и Василий Бархатов, да и Кирилл Серебренников дебютировал в оперном жанре как раз у Валерия Гергиева, в то время как из по-настоящему крупных зарубежных постановщиков в Мариинке работали разве что тот же Дэвид Паунтни да еще Грэм Вик. Ближайшие десять месяцев мариинское руководство посвятит активному наверстыванию упущенного: до конца сезона Грэм Вик должен выпустить очередную трактовку "Бориса Годунова", основатель Theatre de Complicite Саймон Макберни планирует перенести в Петербург амстердамскую постановку "Собачьего сердца" Александра Раскатова, а на вторую половину года намечены премьеры еще как минимум двух авторитетных мастеров западного театра, имена которых Валерий Гергиев предпочитает пока что держать в секрете.
Тем временем в Мариинском театре и одновременно на отечественной сцене дебютирует Роберт Карсен. Про эту статусную в мировом режиссерском сообществе фигуру становится понятно многое, если знать, что только в нынешнем сезоне в европейских театрах идет в общей сложности два десятка карсеновских постановок опер разнообразных эпох и стилей — от французского барокко до итальянского веризма, от модернизма ХХ века до бродвейской классики. Он по-хорошему циничен и всеяден: Карсена нельзя причислить ни к визионерам, ни к интеллектуалам — его спектакли не про свежесть или глубину решений, а про отменный минималистский дизайн и про самодостаточно элегантную отлаженность театрального механизма. Это в лучшем смысле слова буржуазное искусство, призванное в первую очередь развлекать, а не удивлять или, скажем, заставлять задуматься. Вдобавок ко всему театр Карсена невероятно надежен и удобен, что окончательно объясняет тот колоссальный спрос на продукцию 57-летнего канадца, который западный оперный процесс устойчиво демонстрирует уже много лет.
"Моя прекрасная леди" — плод начавшегося еще в прошлом десятилетии партнерства между Мариинским театром и парижским Chatelet: месяц проката во французской столице, затем переезд в петербургский стационар. После европейской премьеры обычно сдержанная по отношению к зарубежным оперным постановщикам галльская пресса буквально зашлась восторгами. Le Monde, к примеру, признала работу Карсена "образцовой", назвала декорации и костюмы "феерическими" и вообще отнесла спектакль к "классу люкс" — до "Моей прекрасной леди" таких оценок не удостаивался ни один из пунктов портфолио режиссера, в принципе вовсе не обделенного вниманием критики. Одни рецензенты вписали детище Карсена в почтенную традицию постановок классического мюзикла Фредерика Лоу крупнейшими драматическими режиссерами современности, другие сочли, что у канадского режиссера есть только один конкурент в лице дуэта Тревора Нанна и Мэттью Борна, чью хрестоматийную версию "Моей прекрасной леди" до сих пор можно увидеть в Лондоне. Впрочем, куда более красноречиво о небывалом успехе проекта свидетельствуют неизменные аншлаги, сопровождавшие все 27 представлений спектакля в городе, отнюдь не испытывающем дефицита хорошего театра.
И вот теперь эта постановка переносится в Мариинский — причем в самом что ни на есть выгодном контексте. Отечественная сцена совсем не избалована качественными постановками мюзиклов, и если в Москве все-таки функционирует компания Stage Entertainment, способная раз в год выдавать проекты мирового класса, то Петербургу до последнего времени приходилось довольствоваться исключительно лайт-версиями главных бродвейских названий, созданных специально в расчете на не слишком требовательный и не слишком кредитоспособный восточноевропейский театральный рынок. Интересно, конечно, как на таком фоне сложится прокатная история "Моей прекрасной леди", признанной эталоном даже искушенными западными экспертами. К тому же в России мюзикл всегда оставался уделом частных антрепризных компаний или пытающихся встать на путь модернизации и вестернизации театров музкомедии — академические оперные труппы не решались расширить свои репертуарные границы до пределов "третьего жанра" еще ни разу, так что Валерий Гергиев вновь выступает в привычном для себя амплуа первооткрывателя и культуртрегера. Другое дело, что если в качестве оригинального продукта сомнений нет, то судьба его российской реинкарнации вызывает большие опасения — как освоятся с новыми для себя правилами игры прошедшие горнило кастингов мариинские оперные солисты, еще неизвестно.
Санкт-Петербург, Мариинский театр, с 18 по 20 февраля, 19.00