Обладатель двух высших отечественных музыкальных премий "Овация", лучший продюсер 91-94 годов, Юрий Айзеншпис известен еще и тем, что провел в "местах, не столь отдаленных" почти двадцать лет. Деньги и музыка — две вещи, которые он в разные периоды жизни, с разной степенью успеха и риска, приводил к общему знаменателю.
В музыкальной тусовке для краткости и удобства Юрия Айзеншписа называют просто "Шпис". Еще с детства у всех, кто окружал Юрия Шмильевича, возникали проблемы с произношением его фамилии, не говоря уже о написании.
Но, так же, как Велимир Хлебников и Семен Кирсанов некогда заставляли слова начинаться на нужную им букву, "первый российский продюсер" приучил публику к транскрипции своего имени. Его отец — родом из Польши, дед — из Испании, мать — из Белоруссии, по паспорту он — еврей.
Как-то раз Артемий Троицкий спросил свою бабушку:"Что значит "айзеншпис"? Та пришла в замешательство — слово в переводе означало "железный конец". Настырность и уверенность в собственной правоте, пиковые перемены биографии Айзеншписа вполне оправдывают этот "титул".
Собственно, ввести до сих пор оспариваемое понятие "музыкальный продюсер" в лексикон российского шоу-бизнеса взял на себя смелость именно этот человек. Производство звезд он считает такой же отраслью народного хозяйства, как тяжелую металлургию или производство подтяжек.
Он знает наперед, что будут слушать и что стоит "раскручивать". Основа его бизнеса — интуиция плюс знание конъюнктуры. Средство производства — личные контакты, скрепленные финансовыми вливаниями. А орудие производства — неумолкающие четыре телефона.
Он может удивить нескромным заявлением и эпатировать публику внешним видом (его пиджак "a la пожар в джунглях" на прошлогодней "Овации" стал притчей во языцех), проявлять жесткость и быть придирчивым. Каждый новый проект для него — "дело всей жизни". Ему же принадлежат ставшие классическими технологические разработки "звездного конвейера": тотальный обвал эфиров со шлягером исполнителя, и последующий гастрольный "чес" с концертами по стране.
Он может позволить себе прихоть, граничащую с абсурдом, но являющуюся "высшим профессиональным продюсерским пилотажем" и "мечтой всей жизни" — сделать звезду из ничего.
На его судьбу повлияли две "новых волны", всколыхнувших общество и музыкальную культуру в разное время: в шестидесятые и восьмидесятые. Одна захлестнула его, другая подняла на гребень.
Юрий Айзеншпис родился в эвакуации в Челябинске в сорок пятом и через пять месяцев был привезен в Москву.
У него были нормальные детство и отрочество, увенчавшиеся поступлением в Экономико-статистический институт... и началом фанатичного увлечения "запретными плодами" — Фицджеральд, Армстронгом, Биллом Хэйли, Элвисом Пресли.
Распорядок был следующий: "Радио-Люксембург" по ночам, и лекции по истории КПСС днем. Недели проходили в ожидании четверга. Ровно в 14.30 по четвергам происходил полуподпольный ритуал — сквозь пелену искусственных помех — запись английского хит-парада на допотопный катушечник "Комета".
Меломанскую радиоэпоху тех лет в воспоминаниях отождествляют с "битлами". Это было больше, чем просто "Beatles". Существовали польские, немецкие, американские "битлы" — так называли всю новую стильную музыку.
Юрий был любознателен, общителен, быстро оказался в центре тусовки и собрал уникальную коллекцию пластинок. Причем "родных", нелегально привозимых из-за "бугра".
Операции по обмену-купле-продаже пластинок привели к появлению "некоторых свободных средств" и привлекли к нему пристальное внимание "комитетчиков".
В конце шестьдесят четвертого участники группы "Бразерс", с чьим появлением в 1963 году принято связывать начало советской рок-музыки, основали коллектив, названный "Сокол". Все музыканты, в том числе и Юра Айзеншпис, взявшийся финансово помогать группе с покупкой аппаратуры и организацией концертов, жили в районе "Сокола".
"Я мог тогда позволить себе тратить деньги на то, что мне нравилось. А мне нравилась музыка".
В сентябре 1966 года в молодежном лагере "Спутник" под Сочи в исполнении "Сокола" прозвучала первая рок-композиция на русском языке "Где тот край", а чуть позже "Солнце над нами", ставшая гимном московских хиппи.
Через год группа стала признанным лидером московского бит-клуба со штаб-квартирой в кафе "Молодежное", где нынче крутится "Карусель". На их выступления в ДК "Энергетик", организованные Айзеншписом, буквально ломились фэны, готовые заплатить по десять рублей, и, кроме саунда, оценить эксперименты со светомузыкой.
Но в те времена пост-оттепели, времена аксеновских "самсиков", меломаны, музыканты, кухонные философы и поэты находились под непосредственным "патронажем" КГБ и постоянной угрозой "ожога".
В гостинице "Россия", там, где сейчас ночной клуб "Манхеттен-экспресс", в начале семидесятых был ресторан. Он считался злачным местом. "Золотая молодежь" тусовалась с диссидентствующими "эстетами в маминых кофтах" и дамами легкого поведения. "Утюги", покупающие у иностранцев вещи и валюту, соседствовали со стукачами. Набор действующих лиц вполне соответствовал неофициальному названию ресторана — "шизовник".
Айзеншпис имел там финансово-музыкальные интересы. Его пылкое стремление воплотить в своем отечестве новейшие технические и музыкальные проекты выходило за рамки покупательной способности отечественной денежной единицы. Он частенько захаживал в "Россию".
Январским вечером, возвращаясь домой, он застал у подъезда одинаковых людей в серых пальто и норковых ушанках. В квартире уже шел обыск.
Сначала была бесцеремонная милиция, потом учтивые следователи Лубянки.
Статья восемьдесят восьмая. Часть вторая. "Незаконные операции с валютой в особо крупных размерах".
Бутырка.
Камера 252.
"Я сидел за то, что сейчас официально называется бизнесом, чем сейчас занимаются ежеминутно, каждый второй. Интерес же КГБ был вызван идеологическими мотивами".
Десять лет лишения свободы. Мордовия, Красноярск, Коми.
После этого три месяца свободы... и новое обвинение. Заключение на семь лет и восемь месяцев, за которое власти потом принесут официальные извинения и выплатят материальную компенсацию в размере сорока двух рублей за месяц срока.
Последняя зона, где сидел Айзеншпис, называлась "мясорубка" и славилась печальной статистикой самой большой в СССР смертности.
"Мне помогло выжить и сохранить здоровье умение находить общий язык с людьми и уверенность в том, что справедливость на свете все же есть."
Досрочному освобождению Айзеншпис обязан случайности. Его мать родилась в одной деревне с Председателем Верховного Совета, Министром иностранных дел Андреем Громыко. Кроме того, она сама находилась на партийной работе. Она преодолела все бюрократические препоны и попала на прием к односельчанину. В девяноста процентах случаев просьбы допущенных челобитчиков удовлетворялись.
Самым счастливым днем своей жизни Юрий Айзеншпис считает тридцатое марта восемьдесят восьмого.
Он не стал мстительным Монте-Кристо и считает годы, проведенные в местах, "не столь отдаленных", такими же прожитыми годами своей жизни. Но другой жизни. Не связанной с музыкой.
"Они были подарком друг другу" — говорит Александр Липницкий, организатор легендарного советского "дачного Вудстока", бас-гитарист "Звуков Му", искусствовед, познакомивший только что вышедшего на свободу Айзеншписа с Виктором Цоем.
Липницкий и организовал историческое свидание в саду "Эрмитаж". Отношения с Цоем были больше, чем финансово-деловые. Они встречались каждый день и проводили большую часть времени в совместных тусовках, о чем свидетельствуют многочисленные любительские видеосъемки из архива Джоанны Стингрэй, позже переписанные Айзеншписом.
В творчестве Виктора Цоя "звезда" — один из центральных образов. У Айзеншписа понятие "звезды" было несколько иное, свое: "Когда мы познакомились, они не только не были звездами — названия группы "Кино" даже не было в официальных списках Министерства культуры."
Сработало ли айзеншписовское шестое чувство и нюх на конъюнктуру или произошел счастливый случай, но их альянс вылился в идеальное сочетание коммерческого и музыкального успеха. Продюсер не вмешивался в творческий процесс, а музыканты были обеспечены всем необходимым для оного.
Группа "Кино" — до сих пор единственная отечественная группа, собравшая Лужники.
С приобретенным авторитетом и, практически, отсутствием конкуренции, "на гребне новой волны" "двигаться дальше" было если не легко, то, по крайней мере, не слишком проблемно.
Кроме "Кино", частная продюсерская фирма с незамысловатым названием "ЮА", основанная Айзеншписом, с восемьдесят восьмого по девяностый занималась организацией концертов. Их было около ста.
Набор исполнителей — от "Алисы" и ДДТ до Муромова и Жени Белоусова. Унесенный ветром перемен с прокуренных кухонь народ жаждал зрелищ, и аншлаги в залах были таким же обычным явлением, как недавние очереди за колбасой. Это был период стремительного финансового подъема.
Цой был особым случаем ("Пусть это были три аккорда, но именно три нужных аккорда", как выразился Артем Троицкий). Все последующие проекты Айзеншпис четко просчитывал. Когда на Западе пик популярности музыкального направления или определенной группы был уже позади, а мода на них докатывалась до нашего отечества, у нас появлялся "адаптированный перевод".
Спустя некоторое время после гибели Цоя, словно руководствуясь лозунгом своих новых подопечных "нажми на кнопку — получишь результат", Айзеншпис занялся promotion "Технологии". Он знал, на какие "кнопки" нажимать. Модный "закос" под Depeche Mode, чуть ли не ежедневные эфиры по ЦТ и радио, и за четыре месяца "Технология" — группа номер один. Свет новой звезды означал тогда тепло лучей в виде дивидендов от концертов.
Айзеншпис помог "зажечь" в свое время и "Моральный кодекс", восполнив нехватку "гитарной волны". Ну, а стилистика и само название "Янг Ганз" напрашиваются на сравнение с Gans'n Rouses.
В случаях принципиальных расхождений Айзеншпис наглядно показывал, чего он стоит.
Отар Кушанашвили, один из главных хищников "Акул пера", поставил диагноз тщеславности "молодых и рьяных" — "звездная болезнь башки отечественных музыкантов". Именно из-за нее Айзеншпис прерывал отношения с некоторыми своими подопечными. Так получилось с группой "Технология". Результат не заставил себя долго ждать — рейтинг группы моментально упал, и она распалась.
На одном из концертов "Янг Ганз" за кулисами Айзеншпис услышал, как музицирует на рояле Влад Сташевский, исполняя что-то из репертуара Шуфутинского.
К возможностям этого исполнителя даже коллеги и друзья Айзеншписа отнеслись скептически.
Слова хита Алены Апиной "Я его слепила из того, что было", похоже, отражают состояние и технологию отечественного шоу-бизнеса. Звездой может стать каждый. Точнее, звезду можно сделать из кого угодно. Секрет в том, что как раз сделать ее может не каждый.
Айзеншпис может. Под его руководством Влад Сташевский прошел "все круги" восхождения: "начинающий московский исполнитель", "молодой московский певец", "восходящая звезда", "надежда года", наконец, номинация "открытие года".
"На сегодня шоу-бизнес занятие дорогое, и в большинстве случаев убыточное", — сетует Юрий Айзеншпис — "Я привлекаю средства даже не спонсоров, а меценатов. Сташевский, конечно, стал сейчас что-то зарабатывать по клубам, но эти суммы не настолько велики чтоб о них говорить, и не сравнимы с затратами, и мои доходы намного скромнее, чем может показаться".
"На раскрутку Сташевского уже истрачено около 800 тысяч долларов — продолжает Айзеншпис — и клип "Любовь здесь больше не живет", принесший ему популярность, крутился по различным каналам ТВ около тысячи раз. 85 тысяч долларов стоит запись фонограммы, съемка двух клипов обошлась в 50 и 35 тысяч долларов, а музыка к песне, заказанная композитору, стоит от одной до трех тысяч долларов. В моей жизни было только два коммерческих проекта — "Кино" и "Технология".
О собственных доходах Айзеншпис отзывается скорее пренебрежительно, говоря, что зарабатывает в результате ровно столько, сколько нужно на то, чтобы обеспечить семью и оплатить телефонные переговоры. Правда, взамен украденного Volvo он все же обзавелся двумя другими — Pontiac Bonneville и Ford Explorer.
Из трех миллионов компакт-кассет Сташевского только 5% — оригинальные. Дома у Айзеншписа на шкафу целая выставка (около двадцати экспонатов) "левой" пиратской продукции. Самый популярный у нас аудионоситель — кассета стоит доллар. На Западе — 8-10. Стоимость компакт-диска у нас около 10 долларов, там 15-20. Для России тираж в 20 тысяч компактов — событие. Для "звезд" западного полушария тираж 100 тысяч — обычное дело.
Художественная ценность нового "открытия" некоторым кажется спорной. Бесспорно одно — в деле зажигания звезд Айзеншпис достиг профессионального космоса. В условиях каменного века. Будь все это в цивилизованной стране, "Железный конец" был бы уже не единожды "платиновым".
Илья НАГИБИН