В Санкт-Петербурге вчера достигли компромисса по акции протеста 4 февраля: после серьезных разногласий две оппозиционные коалиции решили объединиться. Условие объединения — отказ в общей акции протеста от любой партийной символики, в том числе от флагов и лозунгов. Причиной появления такого требования стало недовольство демократической части оппозиции активным участием в декабрьских митингах (10 и 17 декабря) националистических организаций. ОЛЬГА АЛЛЕНОВА поговорила с представителями двух коалиций и выяснила, почему питерская оппозиция раскололась в декабре и почему решила временно объединиться сейчас.
— Разногласия в питерской оппозиции начались после акции 17 декабря. Часть оппозиции сочла неприемлемым поведение националистических организаций на митинге…
— У нас даже «Слава России!» никто с трибуны не кричал. Говорили, да, что России нужна русская власть. Понятно, что у кого-то и к этому лозунгу есть претензии. Но уже вообще все ограничивать — это как-то глупо.
— А какой процент сейчас в вашей коалиции националистов? Большая это группа?
— Это зависит от того, сколько приходит людей к нам на акции. Самая крупная акция, которая прошла 10 декабря — я была ее организатором, там на 10 тыс. человек была группа, может быть, человек 20 с флагами…
— А почему вы так за них держитесь, если это даже приводит к расколу?
— Я говорю, что это зависит от того количества, которое приходит. Бывают и другие цифры. И мы ни за кого не держимся, мы просто считаем, что если хотим организовать условия для того, чтобы власть поменялась, нельзя отталкивать никого, кроме тех, кто кричит какие-то неприемлемые лозунги. Ситуация динамическая — да, было 10-е, было 17-е, было 24-е. 24-го мы проводили с ними общую акцию, где националисты уже были в числе организаторов и где у нас были жесткие договоренности: ни лозунгов с трибуны «Россия для русских», ни других провокаций. И никого из ораторов не закрикивать. Все было нормально. Я считаю, что если люди как раз понимают, что им не дадут слова, они не смогут выступить, тогда, да, они будут свистеть, кричать. Поэтому нужно договариваться на берегу. У нас большой опыт тех же самых маршей несогласных, где была представлена большая политическая палитра и где мы договаривались, что там не будет лозунгов, которые каким-то ветвям оппозиции неприемлемы. А попытки кого-то выкинуть — это просто глупость несусветная.
— Значит, надо дать им трибуну?
— Дать возможность выступить кому-то из их представителей — да. А как же? Ведь реально мы увидим количество людей, которые их поддерживают, только в свободных выборах. Когда мы зарегистрируем не симулякры, не кремлевские проекты, не важно, в каком виде — в виде Жириновского или в виде рогозинского проекта, а когда реально зарегистрируется партия настоящая. Я просто вижу, куда они дрейфуют, да, они дрейфуют в сторону современного европейского национализма.
— Но лозунги «Россия для русских» и европейский национализм немного разные вещи.
— Вот у нас есть проблемы, которые нуждаются в обсуждении. Если нам хочется закрыть глаза и сказать себе, что проблемы не существует — это неправда. Почему сейчас латентные националистические настроения растут? В первую очередь, конечно, из-за нерешенных проблем Кавказа. И нужно задавать себе этот вопрос. Вот в России не существует так называемого еврейского вопроса, он уже давным-давно решен…
— На каких-то уровнях еще существует.
— Ну, это уж совсем какие-то небольшие маргинальные группы, и мы их тоже знаем. Но по большому счету болевая точка — это, конечно же, проблемы с Кавказом.
— А Средняя Азия? Мигранты?
— Ну, хорошо, скажем так, с югом проблемы. С Кавказом, как частью России, и с нерешенными проблемами миграционного законодательства, вернее, постоянными нарушениями миграционного законодательства, которые в общем-то выгодны властям. Эти проблемы существуют. О них нельзя не говорить. Нужно разговаривать со всеми. И если у так называемых демократов или либералов не будет своего взгляда на эти вопросы, тогда на эти вопросы будут отвечать только националисты. Да? Это недостаток многих современных демократических организаций, что они не хотят обсуждать эти вопросы, только говорят, что национализм — это зло, да, давайте мы об этом не будем говорить. А от этого проблемы не решаются. Поэтому, конечно же, это надо обсуждать. В том числе с теми националистами, которые не предлагают резать людей на улице, да, а предлагают вводить какие-то изменения. Например, в действующее законодательство. Я прекрасно понимаю, что если у нас будут свободные выборы и будет парламент, то по каким-то вопросам мне будут ближе националисты. Например, по вопросу снижения налогов на средний бизнес. Просто у нас есть опыт работы еще в Национальной ассамблее. По каким-то, наоборот, будут ближе левые. Но это и есть нормальная парламентская работа, что по разным вопросам образуются разные коалиции. Поэтому лучше учиться работать совместно по решению конкретных вопросов, в том числе организации массовых акций. И надо отдавать себе отчет, что они неплохо организованы и в состоянии, ну, по крайней мере, в своих рядах поддерживать порядок. Вот у нас с ними прошла акция 24 декабря на площади Сахарова, где их было много — примерно от четверти до трети, но они сами не приглашают экстремистов. Они сами своим экстремистам говорят: «Вы, пожалуйста, сюда не приходите». Да, у нас есть небезызвестный Шульц 88, который недавно вышел из мест лишения свободы, и его организация — «Национал-социалистическая инициатива». Но их флагов не было. Ну, может быть, с флагом их, конечно, кто-то и был, но самого Шульца там не было. Никто не предлагает давать им слово. Они сами представляют, кто из них может быть неуправляем, и они сами в состоянии внутри себя определиться. И это хорошо.
— Сейчас среди демократической части оппозиции есть такое опасение, что националистические организации используют массовый протест для популяризации своих идей, для своего пиара, для того чтобы их воспринимали более серьезно.
— Тут две вещи нужно обязательно сказать. Во-первых, максимальный пиар им делают власти, когда они просто не хотят решать накопившиеся проблемы. Когда в ту же Чечню уходят деньги в огромном количестве, когда там строятся небоскребы, когда Рамзан Кадыров закидывает там певиц стодолларовыми купюрами, когда богатые мальчики из Чечни приезжают в Москву и ведут себя достаточно неадекватно, да, вот это увеличивает националистические настроения. Это приводит к тому, что просто люди на улице ищут националистов и хотят отдать за них голос. Вот это самый большой пиар националистам. Что касается того, что они будут более серьезно восприниматься, станут рукопожатными. Во-первых, хороший пример «Другая Россия» — то, что нацболы в свое время вошли в коалицию «Другая Россия» и стали активно взаимодействовать с «Объединенным гражданским фронтом», с РНДС Михаила Касьянова, вывело их на другой уровень в плане политическом. Но, на мой взгляд, это хорошо, потому что когда какая-то организация выходит из маргинального гетто и становится нормальной политической организацией, это всегда хорошо. Потому что демократия — это такой способ государственного устройства, когда различные конфликтные вопросы разрешаются политическими методами. А у нас сегодня вопросы решаются аппаратными методами, а не политическими. У нас вообще политические методы как методы решения вопросов сегодня не используются в принципе. И именно это привело к той ситуации, которую мы видим,— ситуации глубокого кризиса. Поэтому когда используется именно политика, это хорошо. Хорошо, когда представители тех или иных взглядов цивилизуются и готовы отстаивать свою правоту на выборах и в парламенте. Как мне сказала моя мама, «лучше пусть они придут к тебе на митинг, чем зарежут кого-нибудь на улице». И я понимаю, что это такой, может быть, чуть-чуть обывательский взгляд, но это чистая правда. Вот что мы хотим, чтобы у них не было голоса и они бегали и с кем-то дрались? Или чтобы у них действительно выявлялись какие-то лидеры, которые что-то озвучивали бы? Что-то будет восприниматься обществом, что-то обществом будет отвергаться, да. Это нормально.