Николай Лилин — о творческом пути, детских воспоминаниях и о том, почему Малкович лучше Хопкинса
— Что побудило вас написать книгу?
— На самом деле я не хотел ничего писать. Просто когда я приехал в Италию, то познакомился с людьми, которые работают в области театра. Они создавали пьесу о югославских событиях и попросили меня помочь. Им нужен был кто-то, у кого был военный опыт, надо было учить актеров, как двигаться на сцене. Меня попросили поработать над этим, затем еще и принять участие в написании текста. И я начал писать для них. Работал с несколькими знаменитыми итальянскими авторами — Джорджио Каттанио, Маттео Диспенза. Я им рассказывал о моей жизни, о том, где я вырос, как у меня прошло детство. Я войны видел. Первую в 12 лет. Это было в Приднестровье. Выходя с ведром за водой, можно было умереть от снайперской пули.
Они попросили меня написать несколько рассказов для сайта. Мои рассказы попали к директору литературной ассоциации, и когда он позвонил мне в два часа ночи, он плакал. Он сказал: мои рассказы такие дерзкие и они так сильно его затронули, что он хотел бы показать их серьезному издателю. через две недели мне позвонили из самого большого издательства в Италии Einaudi.
— Вы тогда могли себе представить, что книгу ждет такой успех?
— Давай перейдем на "ты".
— Да, конечно.
— Я думал, что это будет такая книжка, которую прочтут летом и потом выбросят. Однако она изменила мою жизнь. Назад возврата нет.
— А в чем секрет ее популярности, на твой взгляд?
— Моя книга человеческая и написана не писателем. В ней нет интеллектуальной возни. Читателям это нравится. Помнишь, как у Ильфа и Петрова: "Старушки кушают, им нравится".
— Тем не менее в Европе тебя называют символом новой русской литературы. Ты согласен с таким определением?
— Нет, я к русской литературе вообще имею поверхностное отношение.
— И теперь по ней будут снимать фильм. Как тебе Джон Малкович в роли дедушки Кузи (наставника "Колымы")?
— Мы рассматривали двух возможных актеров на эту роль. Второй — Энтони Хопкинс. Но мне кажется, что Малкович лучше подходит. У Хопкинса более западная внешность и темперамент. А у Малковича — более восточная. И на таком частном уровне он мне больше напоминает дедушку Кузю. И у него очень большая вера в режиссера. Ему очень нравится Сальваторес (режиссер фильма — "О").
Так получилось, мы все, кто над этим фильмом работает, реализуем какие-то свои мечты. Сальваторес всегда мечтал сделать фильм на английском языке. Это его первый фильм на английском, и он его делает с Universal Pictures. Малкович хотел сделать фильм с Сальваторесом. А мне просто приятно, моя книга пошла в оборот. Мне 30 лет. Я родился в таком захолустье и никогда не думал, что окажусь в такой ситуации. Это приятно. Такой маленький рай.
— И у тебя уже вышла вторая книга.
— Да. Она сейчас тоже хорошо идет.
— Она ведь про то, как ты воевал в Чечне. А в какие годы ты воевал?
— Я был там на второй кампании. Но об этом лучше не говорить, потому что... еще свежие следы остались.
— Ну хорошо, вернемся к первой книге. Насколько она автобиографична?
— Это с какой стороны рассматривать автобиографию.
— Вот у меня в руках немецкая версия книги, и тут на обложке написано: "Николай Лилин, потомственный сибирский урка..."
— К сожалению, я не влияю на то, как представляют мою книгу. В Италии на обложке пишут примерно то же самое, они ведь должны как-то эту книгу продавать и как-то представлять меня людям. Но это не автобиография. Хотя эта книга базируется на моем опыте, на том, что я сам пережил.
Я вырос в бедной и проблематичной семье. Старики чувствовали себя изгнанными из Сибири. Когда я был маленьким, я думал, ну какой дурак будет ссылать людей из Сибири на юг?
— Хороший вопрос. Но все же, как мог Сталин в 30-е выслать кого-то в Бендеры, если в то время это была румынская территория?
— Непонятно, что там было. Эту часть книги, которая связана с переселением... или, скажем, с "якобы переселением", я написал или, лучше сказать, воссоздал эту историю, используя некоторые воспоминания стариков. Кого-то выслали, кто-то сам туда бежал от преследования коммунистов. А издатель написал, что это автобиография.
— А что из книги вообще правда? То, что ты несколько раз в тюрьме сидел, это правда?
— Нет, это тоже ерунда. Переводчики не понимают, что такое задержание, следствие и суд. Я им потом объяснил, но, к сожалению, они уже это в книжке написали. У меня только один раз была статья, в Приднестровье, по малолетке, я девять месяцев провел в тюрьме. Еще в России один раз был под следствием.
— А история с израильской армией тоже выдуманная? Я читала в европейской прессе, что ты служил в израильской армии почему-то...
— В Израиле я работал по контракту в службе частной безопасности. На Западе частные охранные предприятия берут на службу профессионалов. Скажем, в Афганистан приезжает группа израильских специалистов и за определенную сумму денег от ООН или американского правительства совершает определенную военную операцию. Я этим и занимался, пока мне в Ираке миной не разорвало правую ногу.
— А, так ты еще в Ираке и Афганистане был?
— Да, но я об этом не буду рассказывать, я что, дурак, что ли.
— Я читала, что ты боишься издавать книгу на русском, потому что опасаешься мести со стороны каких-то русских или молдавских криминальных групп.
— Ерунда. Я не говорил такого.
— На одном из бендерских форумов люди, которые тебя якобы знают по прошлой жизни, пишут, что зовут тебя Николай Вержбицкий и что на самом деле никакого сибирского криминального сообщества в Бендерах нет и не было. Что бы ты им ответил?
— Странно слышать, когда люди тебя знают лучше, чем ты знаешь себя сам. Я не претендую на то, чтобы моя книга стала истиной в последней инстанции. Это частное семейное воспоминание. Здесь нет четких границ. Это не журналистика, где, если ты перепутал два слова, тебя расстреляли. Это литература. Мою книгу издало серьезное издательство, то есть серьезные люди посчитали ее интересной. А тем людям нечего делать, кроме как трепаться на форумах. Но мне по барабану. Я никого не заставляю читать мою книжку.